Рыцарство и культ прекрасной дамы в средневековье. Культ прекрасной дамы в средневековье

Несомненно, что традиция более благосклонного отношения к женщине была тесно связана с распространением культа Девы Марии. С XI века культ распространяется параллельно с ростом рыцарства и получает в рыцарской среде свое подобие в форме поклонения Прекрасной Даме. Этот широко известный атрибут рыцарства имел два противоречивых источника: христианскую доктрину любви возвышенной, духовной, отрицающей сексуальность, и идущий от античности идеал эротической любви, причем эротический элемент постепенно отходит на второй план. Поклонение Даме культивировалось при многих блестящих дворах Западной Европы: в Бретани, Бургундии, при дворе Элеоноры Аквитанской и Генриха II в Англии (XII в.) и при дворе французского короля Людовика VII (XII в).

Главный источник знаний о куртуазной любви – сочинения южнофранцузских трубадуров, северофранцузских труверов и рыцарские романы. Дамы сами способствовали распространению этого культа, они покровительствовали трубадурам и являлись главными вдохновителями и подлинными ценителями искусства куртуазной любви. В немалой степени куртуазные сочинения были игрой воображения их авторов, пользовавшихся ради поэтичности традициями и христианства, и античности. Но нельзя полностью отрицать их связь с французской действительностью. В них формировалась поведенческая модель, рождение которой и готовность подражания ей определялись некоторыми глубинными тенденциями времени.

Жак ле Гофф в книге «Цивилизация средневекового Запада» цитирует размышление прославленного французского историка на тему куртуазной любви в дворянской среде южной Франции в XII--XIII веках: «...Было, однако, в эту эпоху одно чувство, которое явно модернизировалось. Это любовь. В обществе, где ценились прежде всего мужественность и воинственность, как это было в собственно феодальную эпоху, большая изысканность отношений между полами граничила с отношениями дружбы между мужчинами. Наиболее совершенное отражение такой дружбы мы находим в жесте «Ами и Амиль». Вслед за этим появилась куртуазная любовь».

В свое время Дени де Ружмон в своей знаменитой книге предложил немало блестящих рассуждений о браке и войне на Западе, но не объяснил их. Рене Нелли, обработав необозримую литературу по разным аспектам темы, подошел к этой проблеме со знанием дела, глубиной и страстью. И тем не менее генезис куртуазной любви даже на уровне фактических представлений остается непроясненным. Чем обязана она мусульманской поэзии и мусульманской культуре? Каковы ее связи с учением катаров? Была ли она той «ересью», которую обнаруживал в ней Александр Денноми, быть может слишком легко смешивая эту любовь с той, о которой Андрей Капеллан писал в своем трактате «О любви» (1185 г.)?

Ж. Дюби так трактует этот феномен. Исходный принцип куртуазной поэзии – поклонение неженатого рыцаря знатной даме (супруге его сюзерена или другого высокопоставленного властителя). Важный стимул этого поклонения – телесное влечение рыцаря к Даме. Иногда оно перекрывается преклонением перед духовными достоинствами Дамы. Конфликт в том, что реализовать это влечение почти немыслимо: Дама обязана быть вена мужу, а рыцарь не смеет оскорблять её насилием.

Правила игры требуют определённого ритуала. При условии готовности выполнять все желания Дамы (пение песен, победы на турнирах, странствия…) со временем рыцарю может быть дозволено прикоснуться к подолу платья Дамы, поцеловать ей руку, заключить её в объятия, в конечном счёте, даже возлечь вместе (но и в этом случае без позволения Дамы рыцарь не смеет овладеть ею). Этот ритуал заставлял женщину дорожить честью, сдерживать чувственность, требовать уважение от мужчины к ней. Вместо грубого овладения женщиной мужчине предписывались самоотверженное выполнение её желаний, заботы о развлечении Дамы и, что особенно важно, духовное самосовершенствование. Вследствие этого строились новые представления об идеальном облике мужчины и женщины, их взаимоотношениях. Половая страсть не сводилась только к телесной. Обязательным элементом полового влечения становилось признание духовных достоинств партнёров. Каждый из них побуждался к самосовершенствованию ради другого.

Конечно, всё это поначалу существовало лишь как тенденция, действующая преимущественно в мире воображения. В повседневной жизни воплощение этого идеала встречалось редко. Но даже так рыцарский культ Дамы играл немалую роль. Он вливался в процесс освобождения личности и роста самосознательности индивида. Это, в свою очередь, подготавливало идейные и ментальные предпосылки для изменения взаимоотношений полов, для улучшения статуса женщины.

Приниженность женщины, неравноправие её по сравнению с мужчиной – характерные черты христианской модели мира. “Созданная” в качестве “помощника” мужчине и лишь потому, что “нехорошо быть человеку одному” (Бытие 2, 18). Женщина, согласно христианскому вероучению, тем более была обязана подчиняться мужчине, что она, действуя по наущению Сатаны, явилась непосредственной виновницей первородного греха. Преодолеть представление о неравноправии мужчины и женщины средневековый мир не смог до конца своего существования. Но в разные периоды это представление обретало различные формы.

Распространение во Франции XII -- XIII-х. вв. культа Дамы явилось одним из первых переломных в эволюции взглядов на женщину. Теперь рыцарю предстояло понять, что благородная женщина имеет не только тело, созданное для удовлетворения его похоти, но и душу, к завоеванию которой ему надо стремиться. Но это не означало уравнение женщины и мужчины. Параллельно повышению престижа благородной женщины росла и самооценка собственного достоинства у рыцаря. Социальная дистанция, разделявшая мужчину и женщину, оставалась столь же значительной, что и ранее. К тому же это умственное движение отнюдь не затронуло воззрений рыцарства на женщину из простонародья. Та по-прежнему представлялась ему обязанной безусловным послушанием. Там, где это оказывалось возможным, рыцарь овладевал крестьянкой или горожанкой без всяких церемоний.

Но сдвиги в самосознании затронули и неблагородное население. Это особенно заметно по отношению к его верхушке, имевшей возможность воспользоваться результатами освобождения городов из-под власти сеньоров и личного освобождения крестьянства. Несмотря на то, что дистанция между мужчиной и женщиной сохранялась и здесь, сознание своей самоценности возникало у людей и того и другого пола. Связь этих изменений с культом Дамы остаётся не ясной. По мнению одних исследователей, модели мироздания, свойственные господствующему классу, так или иначе проникали в XIII в. в иные слои общества (Ж. Дюби). По мнению других, новое понимание любви и признание за женщиной более широких социальных возможностей зародилось, наоборот, в низовой культуре, из которой и была в дальнейшем заимствована рыцарской средой. Никто, однако, не отрицает, что уже накануне переломного XIV в. во взглядах различных слоёв французского общества на брак и на женщину наметились новые веяния.

В “Книге назиданий” рыцаря Делатур Ландри, в сборнике житейских зарисовок “Пятнадцать радостей брака” довольно ярко проявляется антифеминизм. Связано это с тем, что культ Дамы во многом утратил своё влияние. О рыцарских идеалах, как и о добродетелях прекрасной Дамы, продолжали писать поэты и петь трубадуры. Но обыденная жизнь демонстрировала глубокий разрыв между содержанием подобных произведений и реальным поведением того же дворянства. Традиционный образ женщины как похотливой соблазнительницы и корыстолюбивой обманщицы не имел теперь того “противовеса”, которым был для него на рубеже XII -- XIII вв. образ благородной дамы. Но “торжеству прозаической чувственности” (Хейзинга) способствовали в XIV -- XV вв. и другие обстоятельства. Среди них возросшее влияние низового пласта культуры с характерными для него представлениями о естественном и оправданном воспроизведении в жизнь телесных контактов.

Дискуссия об интерпретации куртуазной любви еще не завершена. Многие исследователи настаивают на «феодальном» характере этой любви, вдохновляемой, по-видимому, связями между сеньором и вассалом, когда сеньором выступает дама, представительница прекрасного пола. Другие видят в куртуазной любви форму бунта против сексуальной морали того же феодального общества.

То, что куртуазная любовь была антиматримониальна очевидно. Брак же был главным полем сражения за революционизацию не только нравов, но и всего мира эмоций. Требовать самоценности чувства, претендовать на то, что между полами могут существовать иные отношения, кроме тех, которые диктуются инстинктом, силой, интересом и конформизмом, - это было, конечно, настоящее обновление.

Куртуазная любовь, отраженная в рыцарской поэзии и поэзии трубадуров, строилась на следующих принципах.

1. Первое правило - «в браке нет любви». Куртуазная любовь была своего рода реакцией на сложившуюся форму брака без любви, брака по расчету.

2. Женщина была поставлена на пьедестал. Рыцарь воспевает ее, восхищается ею и должен смиренно и терпеливо сносить ее капризы; она же подчиняет его. В.Ф. Шишмарев обратил внимание на роль идеологии феодального строя в утверждении куртуазной любви. Любовь к госпоже воспринималась по привычной схеме - как отношение служения, служения сеньору или Богу. Об этом свидетельствует и мотив признания заслуг «вассала» и поощрения его наградой: улыбкой или поцелуем, кольцом или перчаткой Дамы, красивым платьем, добрым конем - или удовлетворением его страсти.

3. Идеал рыцаря и идеал поклонника Прекрасной Дамы отождествлялись. Если поклонник Прекрасной Дамы должен был культивировать в себе рыцарские добродетели, то настоящим рыцарем, добродетельным и благородным, можно было стать только с помощью куртуазной любви, поскольку любовь считалась источником бесконечных духовных возможностей для человека. Куртуазная любовь - это и основание литературного совершенства: рыцарю рекомендовалось слагать и посвящать любимой сонеты. Условия рыцарского кодекса чести: молчание и терпение, подавление в себе вспышек гордыни, благоговение перед своей Дамой и верность ей, куртуазность.

4. Любовь должна быть платонической. Ее реальное содержание, смысл были не столько в самом любовном романе, сколько в тех душевных переживаниях, которые преображают влюбленного, делают его совершенным, щедрым, благородным. Она - источник вдохновения и военных подвигов. «Любовь стала полем, на котором модно было взращивать всевозможные эстетические и нравственные совершенства. Благородный влюбленный... вследствие своей страсти становится чистым и добродетельным» . Это сила, поднимающая человека выше рамок жизни земной и дающая путь к мистическому союзу с силами высшими. Слияние образов Прекрасной Дамы и Девы Марии позволяет говорить даже об эротическом отношении к Мадонне в куртуазной культуре; любовь земная - преддверие любви небесной. Главное в куртуазной поэзии есть именно преображающая сила любви - но не женщина. Смысл любви здесь не в отношении к неповторимой индивидуальности Прекрасной Дамы, не столько в объекте любви, сколько в переживаниях ее субъекта. Не случайно в лирике трубадуров героиня лишена индивидуальных черт. Ее практически нет .

Наиболее обстоятельно куртуазная теория представлена в сочинении «О любви» (ок. 1184-1186), принадлежащем перу Андрея Капеллана, духовника французского короля. Любовь, по словам Капеллана, преображает человека: даже грубого и невежественного заставляет блистать красотой, низкородного одаряет благородством нрава, надменного благодетельствует смирением. Андрей Капеллан выделяет три пути достижения любви: красота облика, доброта нрава и красноречие.

В системе правил для любящих, представленной Капелланом, тридцать одно правило. Приведем некоторые из них:

Супружество не причина к отказу от любви;

Кто не ревнует, тот не любит;

Что берет любовник против воли другого любовника, в том нет вкуса;

Любовь разглашенная недолговечна;

Легким достижением обесценена бывает любовь, трудным - входит в цену;

Кого безмерное томит сладострастье, тот не умеет любить .

Все более опутываясь бесчисленными правилами, куртуазная любовь превращается в род ритуала, игры . Много общего она имела и со средневековой схоластикой. Любили головой, а не сердцем; как схоластики дебатировали в университетах, так поэты дебатировали при дворах - что можно, а что нельзя считать любовью; что соответствует строгим правилам куртуазности, а что расходится с ними.

Кодекс рыцарской любви долго существовал и после того, как рыцарский дух его покинул. Безусловно, культ Прекрасной Дамы, созданный в рамках куртуазной культуры, оказал сильное влияние на преодоление женоненавистничества и подготовил почву для рождения одухотворенной индивидуальной любви. Однако об этом благотворном влиянии можно говорить скорее применительно к последующим эпохам, чем собственно к средневековью. Разумеется, культ женщины был идеалом маленькой аристократической касты. «Водораздел, отделявший «вилланок», с которыми самый утонченный рыцарь мог обращаться как ему вздумается, от «дам» и «девственниц», был незыблем» .

От любви до ненависти один шаг, и этот шаг был сделан в знаменитом «Романе о Розе», ставшем символом вырождения куртуазной любви. Его первая часть была написана французом Гийомом да Лоррисом в 1240 г. и представляла собой типичный образчик куртуазной поэзии. Слава романа не была бы столь велика, если бы к нему в 1280 году не написал продолжения другой французский поэт - Жан де Мен. Прошло всего сорок лет, но мы видим уже совершенно другое отношение к женщине. Любовь занимает центральное место и в этом романе - но не верная, бескорыстная, платоническая любовь к недостижимой Прекрасной Даме, а любовь плотская. Тот, кто хочет войти в сад любви, также должен обладать добродетелями, но как же эти добродетели отличались от рыцарского кодекса любви куртуазной! Добродетели последней - это качества, с помощью которых рыцарь облагораживается. Согласно же Жану де Мену, добродетели поклонника - всего лишь средство охоты за женщиной. Центральное место занимает не поклонение женщине, но жестокое презрение к ее слабостям . Сами женщины предстают перед нами хитрыми, безнравственными, похотливыми.

Трактат получил большой резонанс и, как это ни парадоксально, способствовал развитию женского самосознания, стимулируя поиски контраргументов. Именно в полемике с ним оттачивала свое мастерство французская писательница Кристина Пизанская.

Как бы то ни было, но куртуазная любовь, поднявшись над протестом и бунтом, смогла найти изумительное равновесие души и тела, сердца и ума, влечения пола и чувства. Возвысившись над словесной мишурой и ритуалом, делавшим ее феноменом эпохи, поднявшись над манерностью и заблуждениями куртуазной схоластики и, конечно, над нелепостями новых трубадуров, она остается нетленным даром. Этот дар из числа тех, которые творит культура мира, пробуя множество преходящих форм; вся эта культура созидает чувственный мир человека.

Культ Прекрасной Дамы. уже к XII веку идеал грубого, малообразованного рыцаря сменился другим: в рыцарях стали ценить обходительность, любезность, галантность, вкус к изящному, образованность, хорошие манеры. В XII столетии появились культ Дамы в результате чего рыцарей во Франции стали называть шевалье, в Германии – Риттерами, а в Испании – кабальерос. Но идеал не всегда был в согласии с реальностью. Поэты, воспевавшие Прекрасную Даму, обычно рисовали ее замужней. Замужество было той непреодолимой преградой, благодаря которой любовь приобретала необходимую степень трагической безнадежности. Эта безнадежность и составляла главный предмет лирики трубадуров.

История 6 класс

«Литература рыцарей» - В частности 12 пэрам – в первую очередь Роланду. История рыцарства. Рыцарями не рождались, а становились через обряд посвящения в рыцари. Вес военного снаряжения также был приличным – до 50 кг. В замке комнаты не были расположены в соответствии со строгой планировкой. Большое уважение проявлялось по отношению к античности: переписывались рукописи античных авторов. Песнь о Роланде. Жанры рыцарской лирики. Рыцарское войско было могущественной силой. Практически не занимался рыцарь и ведением хозяйства.

«Замки и рыцари Средневековья» - Уже тогда вокруг замков стали появляться рвы. Рыцарь (нем. Кремль. Рыцарские доблести. Ritter, первоначально - всадник) - средневековый дворянский почётный титул в Европе. Центральная башня. В наиболее распространенном значении слова - укреплённое жилище феодала в средневековой Европе. На следующий день надевал коричневый плащ, исповедовался, причащался и омывался. Девиз всех рыцарей: «Бог, женщина и король».

«Столетняя война по истории» - Столетняя война. Франция. Причины войны: Проверьте правильность заполнения таблицы. Нас ждет много интересного! 1346 год. У Креси 1340 г.при Слейсе 1356 г. у г. Пуатье. 1346г. Таблица военных действий. Командовал сам король Входили: рыцари, пехота Строгая дисциплина. Восстание Уота Тайлера. Восстание было стихийным и неподготовленным. 1-б 2-в 3- г 4-а. Войско Франции:

«Русские обычаи и традиции» - Традиции и обычаи русского народа. Задачи: Выяснить, что знают о празднике сверстники, ученики 12 – 13 лет. Какие обычаи связаны с празднованием Масленицы? Среда - ЛАКОМКА. Когда празднуется Масленица? Православный праздник стал называться «сырной» седмицей (неделей). Жизнь в свете и дома / Сост. * Сумма более 100%, т.к. опрошенные указывали несколько обычаев. Выполнил: Смирнов Сергей 6 Б класс школа № 121 Руководители: Филинская С.В. Павлова О.В. Изучить историю возникновения праздника Масленицы. История Масленицы.

«Боги в Древней Греции» - Артемида. Гея – Земля + Уран - небо. Солнце – Гелиос. Миф о Нарциссе. Афина. Расскажите миф о Нарциссе. Ботичелли «Рождение Венеры». Деметра. Статуя Зевса в Олимпии. Посейдон. Гефест. Арес. Афина Паллада – Минерва – богиня мудрости и справедливой войны. Урок литературы в 6 классе. Аполлон Бельведерский. Эрот – Амур – сын Афродиты.

«Общество в Средневековье» - 1188-1192. Рыцарь – всадник, конный воин, обычно владелец феода. На схему. Сословия. I Крестовый поход-1096 г.- 1099 г. Итогом стал захват Иерусалима. Третий Крестовый поход. Так возникала «Феодальная лестница». 1096 г.- 1099 г. Общество разделилось на три большие группы – сословия. Досуг – турниры, охота. Первый Крестовый поход. 1202-1204. Католический Запад не сумел удержать христианские святыни.

Кандидат философских наук О. АНДРЕЕВА

Из глухих времен Средневековья, окутанных плотным туманом легенд, позднейших вымыслов и экзальтированного христианского мистицизма, дошли до нас с десяток понятий, каждое из которых прочно укоренилось в сознании вереницы поколений. Оставим в стороне футбол, значки и прочие детали современного быта, введенные в обиход именно тогда. Сквозь тьму времен перед нами отчетливо высвечивается таинственный женский лик - Прекрасная Дама! Средневековье - время чудес. Именно к области чудесного можно отнести волшебное преображение женского образа из малозаметной детали семейного обихода в загадочную и многоликую, пережившую столетия Незнакомку.

Наука и жизнь // Иллюстрации

Прекрасные дамы из рода Бабенбергов - Герберга, дочь Леопольда III (слева), и польская принцесса, вошедшая в семью австрийских королей. XII век.

В своих песнях-кансонах трубадуры воспевали любовь к Прекрасной Даме. Старинная миниатюра.

Знаменитый замок Альказар в Сеговии (Испания), заложенный королем Альфонсом VI в XI веке, - один из красивейших в Европе.

Трубадур вручает даме сердца свою кансону. Миниатюра в рукописи начала XVI века.

Битва в Ронсевальском ущелье.

Улица в средневековой Сиене (Италия). XIII век.

Франкские крестоносцы атакуют сарацинов в Святой земле. Миниатюра около 1200 года.

В раннее Средневековье женщины, как правило, не принимали участия в пиршествах. Старинный рисунок.

Занятия музыкой и танцами. Средневековая миниатюра.

Игра с мячом напоминает современный хоккей с мячом. Только тогда мяч был большим.

Сколько стоит первородный грех

Средневековье отвело женщине очень скромное, если не сказать ничтожное, место в стройном здании социальной иерархии. Патриархальный инстинкт, традиции, сохранившиеся еще со времен варварства, наконец, религиозная ортодоксия - все это подсказывало средневековому человеку весьма настороженное отношение к женщине. Да и как еще можно было к ней относиться, если на священных страницах Библии рассказывалась история о том, как злокозненное любопытство Евы и ее наивность довели Адама до греха, имевшего столь ужасные последствия для рода человеческого? Поэтому вполне естественным казалось возложить всю тяжесть ответственности за первородный грех на хрупкие женские плечи.

Кокетство, изменчивость, легковерие и легкомыслие, глупость, жадность, завистливость, богопротивная хитрость, коварство - далеко не полный список нелицеприятных женских черт, ставших излюбленной темой литературы и народного творчества. Женскую тему эксплуатировали с самозабвением. Библиография ХII, ХIII, ХIV веков полна антифеминистических произведений самых разных жанров. Но вот что удивительно: все они существовали рядом с совершенно иной литературой, которая настойчиво воспевала и славила Прекрасную Даму.

Но сначала поговорим о социальном статусе женщины. Средневековье заимствовало его из знаменитого Римского права, которое наделяло ее, по сути, единственным правом, вернее, обязанностью - рожать и воспитывать детей. Правда, Средневековье наложило на этот безликий и бесправный статус свои особенности. Поскольку главной ценностью при тогдашнем натуральном хозяйстве была земельная собственность, то женщины зачастую выступали в качестве пассивного орудия для захвата земельных владений и прочей недвижимости. И не нужно обольщаться героизмом рыцарей, завоевывающих руку и сердце возлюбленных: они не всегда делали это бескорыстно.

Совершеннолетним возрастом, позволяющим вступать в брак, считалось 14-летие для мальчиков и 12-летие для девочек. При таком положении вещей выбор супруга целиком зависел от родительской воли. Неудивительно, что освященный церковью брак для большинства становился пожизненным кошмаром. Об этом свидетельствуют и тогдашние законы, очень подробно регламентирующие наказания для женщин, убивших своих мужей, - видимо, такие случаи были не редкостью. Доведенных до отчаяния преступниц сжигали на костре или закапывали живьем в землю. А если еще вспомнить, что средневековая мораль настоятельно рекомендовала жену бить и желательно почаще, то легко представить, как "счастлива" была Прекрасная Дама в своей семье.

Типичны для той эпохи слова доминиканского монаха Николая Байарда, писавшего уже в конце XIII века: "Муж имеет право наказывать свою жену и бить ее для ее исправления, ибо она принадлежит к его домашнему имуществу". В этом церковные воззрения несколько расходились с гражданским правом. Последнее утверждало, что муж может бить жену, но только умеренно. Вообще, средневековая традиция советовала мужу относиться к жене, как учитель к ученику, то есть почаще учить ее уму-разуму.

Брачный контракт с точки зрения Средневековья

К браку в это время относились противоречиво и, на современный взгляд, странно. Далеко не сразу церковь вообще сумела найти достаточно оснований, чтобы оправдать брак как таковой. Очень долго считалось, что настоящим христианином может быть только девственник. Эта концепция, впервые сформулированная Святым Иеронимом и папой Григорием Великим, безоговорочно принималась церковью. Однако уже Блаженный Августин на рубеже IV и V веков утверждал, что брак все-таки не так уж плох. Святой отец тоже признавал превосходство девственников над женатыми, но считал, что в законном супружестве плотский грех превращается из смертного в простительный, "ибо лучше вступить в брак, чем разжигаться". При том строго оговаривалось, что в браке соитие должно совершаться не ради наслаждения, а только с целью рождения детей, у которых, коли они будут вести праведную жизнь, появляется шанс заменить в раю падших ангелов.

Такой взгляд возобладал в церковных кругах лишь в начале IX века, и с той поры брачные союзы стали освящать таинством венчания. А прежде отсутствовало даже само понятие - "брак". Семьей называлось более или менее постоянное совместное проживание многочисленных родственников со стороны "мужа". Количество "жен" никак не нормировалось; более того, их можно было менять, отдавать во временное пользование друзьям или кому-то из родни, наконец, просто выгнать. В Скандинавских странах жена, даже уже венчанная, длительное время вообще не считалась родственницей мужа.

Но и после того, как церковь стала освящать брак, общественная мораль строго делила брачные отношения (более похожие на политический, юридический и финансовый договор) и подлинную любовь. Так, например, одна из высокородных дам XII века Эрменгарда Нарбоннская на вопрос, где привязанность сильнее: между любовниками или между супругами, - ответила так: "Супружеская привязанность и солюбовническая истинная нежность должны почитаться различными, и начало свое они берут от порывов весьма несхожих".

Главное, что требовалось от женщины в браке, - рождение детей. Но сия благословенная способность часто оказывалась для средневековой семьи не благом, а горем, так как сильно осложняла процедуру наследования имущества. Делили добро по-всякому, но самым распространенным способом распределения наследства был майорат, при котором львиную долю имущества, прежде всего земельные наделы, получал старший сын. Остальные сыновья либо оставались в доме брата в качестве приживалов, либо пополняли ряды странствующих рыцарей - благородных, но нищих.

Дочери и жены долгое время вообще не имели никаких прав на наследование супружеского и родительского имущества. Если дочь не удавалось выдать замуж, ее отправляли в монастырь, туда же шла и вдова. Только к XII веку жены и единственные дочери приобрели право наследования, но и тогда (и много позже) они были ограничены в возможности составлять завещания. Английский парламент, например, приравнивал их в этом отношении к крестьянам, бывшим собственностью феодала.

Особенно тяжело приходилось девушкам-сиротам, они целиком попадали в зависимость от опекунов, редко испытывавших родственные чувства к своим подопечным. Если же за сиротой стояло большое наследство, то ее брак обычно превращался в весьма циничную сделку между опекуном и предполагаемым женихом. Например, английский король Иоанн Безземельный (1199-1216), ставший опекуном малютки Грейс, наследницы Томаса Сейлби, решил отдать ее в жены брату главного королевского лесничего Адаму Невилю. Когда девочке исполнилось четыре года, тот заявил о своем желании немедленно вступить с ней в брак. Епископ воспротивился, сочтя такой брак преждевременным, однако во время его отсутствия священник обвенчал новобрачных. Грейс очень скоро овдовела. Тогда король за 200 марок передал ее в жены своему придворному. Однако и тот вскоре скончался. Последним мужем несчастной стал некий Бриан де Лиль. Теперь предприимчивый король получил уже 300 марок (Грейс, видимо, росла и хорошела). На сей раз муж прожил долго, имел зверский характер и постарался, чтобы жизнь его жены не была сладка.

Несмотря на явный родительский и опекунский произвол, церковный обряд венчания предполагал сакраментальный вопрос: согласна ли невеста вступить в брак? Мало у кого доставало смелости ответить "нет". Впрочем, не бывает правил без исключений. Один из испанских королей на дворцовом приеме объявил, что выдает дочь, шестнадцатилетнюю красавицу Урсулу, замуж за своего маршала, которому к тому времени было далеко за 60. Мужественная девушка во всеуслышание отказалась от брака с престарелым маршалом. Король тут же заявил, что проклинает ее. В ответ принцесса, прежде известная своею кротостью и набожностью, сказала, что немедленно покидает дворец и пойдет в публичный дом, где станет зарабатывать на жизнь своим телом. "Я заработаю много денег, - добавила Урсула, - и обещаю воздвигнуть на главной площади Мадрида памятник своему отцу, по великолепию превышающий все памятники, когда-либо стоявшие на земле". Обещание она сдержала. Правда, до публичного дома все-таки не дошла, став наложницей какого-то знатного вельможи. Но когда отец умер, Урсула действительно воздвигла на свои средства пышный памятник в его честь, на несколько веков ставший чуть ли не главным украшением Мадрида.

История отчаянной принцессы на этом не закончилась. После смерти короля на престол взошел брат Урсулы, тоже вскоре скончавшийся. Проклятая дочь по правилам испанского престолонаследия стала королевой и, как в сказке, правила долго и счастливо.

Рождение легенды

Сколь ни многотрудной и причудливой была реальность тех лет, воображению средневекового человека чего-то явно недоставало. Сквозь вековые пелены традиций и религиозных ограничений экзальтированного Средневековья рисовался некий туманный, мерцающий неразгаданной загадкой женский образ. Так возникла легенда о Прекрасной Даме. С относительной точностью можно сказать, что на свет она появилась в конце XI - начале XII века, местом ее рождения считается южная область Франции, Прованс.

Провансом, с которого началось победное шествие Прекрасной Дамы по миру, ныне именуется вся южная окраина Франции, объединяющая несколько провинций: Перигор, Овернь, Лимузин, Прованс и т. д. Вся эта обширная область во времена Средневековья носила название Окситании, так как народ, ее населяющий, говорил на языке "ок", который теперь известен как провансальский. Традиционное разграничение между романскими языками связано с употребляемой в них утвердительной частицей. В провансальском использовалась частица "ок". Она же, кстати, вошла в название одной из южных провинций - Лангедок.

Трубадурами назывались поэты, слагавшие свои песни именно на языке "ок". Стихи на этом языке, посвященные Прекрасной Даме, были первыми произведениями высокой литературы, написанными не на "вечной" латыни, а на разговорном языке, что делало их понятными всем. Великий Данте в трактате "О народном красноречии" писал: "...А другой язык, то есть "ок", доказывает в свою пользу, что мастера народного красноречия впервые стали сочинять стихи на нем, как на языке более совершенном и сладостном".

Образ нашей героини, естественно, собирательный. Но одна особая примета у него все же есть: она безусловно красива. Детские годы Прекрасной Дамы прошли в суровом мужском окружении. Ее породили введенные рыцарским кодексом чести традиции светского обхождения, хороших манер, умения вести приятную беседу, а главное, слагать песни в честь Дамы. Из этих-то песен, к счастью, сохранившихся до наших дней, можно узнать кое-что о ней самой, а также о ее современниках мужчинах, знаменитых трубадурах.

Прекрасная любовь Прекрасной Дамы

Поэты Окситании, воспевавшие Прекрасную Даму, обычно рисовали ее замужней. Замужество было той непреодолимой преградой, благодаря которой любовь приобретала необходимую степень трагической безнадежности. Эта безнадежность и составляла главный предмет лирики трубадуров. Любовь вдохновенного поэта далеко не всегда оказывалась взаимной и только в редких случаях завершалась близостью. Таков был закон рыцарской верности, предполагавший максимальную идеализацию чувства и желательно более полный отказ от плотского наслаждения.

Капризная Дама хотела, чтобы ей служили ради самого служения, а не ради удовольствия, которым она в силах осчастливить возлюбленного. В источниках того времени только однажды встречается история о том, как некая дама пустила воздыхателя в свои покои и, подняв юбку, накинула ее на голову рыцаря. Но и в этом случае счастливчиком оказался не бедный трубадур, а человек с положением, не затруднявший себя сочинением песен. Поведение дамы было сочтено изрядной дерзостью, и обиженный поэт, подсмотревший всю сцену в щелочку, нескромную возлюбленную осуждает.

Впрочем, властвовавшее тогда в умах любовное право имело довольно слабое отношение к современной морали и видело мало преград для настоящей любви. Даже брак, несмотря на некоторые естественные сложности, вроде ревности, не представлял особой помехи в отношениях возлюбленных. Ведь законное супружество не имело ничего общего с любовью. Известен, например, случай, когда так называемый "суд любви" (суды, которые разбирали спорные случаи в отношении дам и их благородных воздыхателей) признал недостойным поведение дамы, отказавшей в "обычных утехах" любовнику после своего замужества. Приговор по этому делу гласил: "Несправедливо, будто последующее супружество исключает прежде бывшую любовь, разве что если женщина вовсе от любви отрекается и впредь не намерена любить".

Вряд ли можно обвинять тех женщин и в меркантильности. Общественное мнение Средневековья весьма и весьма одобряло браки родовитых женщин с менее знатными мужчинами. А потом в трубадуре ценилось прежде всего не происхождение, а его поэтический дар и иные таланты. Ведь жизнь средневекового замка была предельно замкнута. Трубадуры, ведущие кочевой образ жизни, становились желанными гостями при любом дворе. Они часто брали на себя обязанности дворцовых распорядителей и отвечали за все, связанное с приемом гостей и развлечением хозяев.

Иногда трубадурами становились сами господа. Например, один из первых известных нам трубадуров, Гильем Аквитанский, граф Пуатевинский, богатством далеко превосходил самого французского короля, хотя и считался его подданным. А его молодой современник, поэт Маркабрюн, не имел ни рода, ни богатства, как гласят источники, его в младенчестве нашел у своих ворот некий господин. Однако Маркабрюн обладал таким талантом, что "пошла о нем по свету великая молва, и все его слушали, боясь его языка, ибо настолько он был злоречив...".

Сурова, но справедлива...

В мире рыцарской доблести и чести женщины неожиданно приобретают огромные права, возносятся в сознании мужского окружения на недосягаемую высоту - вплоть до небывалой доселе возможности вершить суд над мужчиной. Правда, все эти права и возможности осуществлялись в очень узкой сфере рыцарской эротики, но и это уже было победой женщины. Дворы знаменитых куртуазных королев того времени - Алиеноры Аквитанской (внучки "первого трубадура" герцога Гильема Аквитанского, бывшей замужем за Людовиком VII Французским, а позже - за Генрихом II Английским) или ее дочери Марии Шампанской и племянницы Изабеллы Фландрской - предстают самыми блестящими центрами рыцарской культуры конца XII века. Именно при их дворах торжественно вершились знаменитые "суды любви".

"Суд любви" в данном употреблении нисколько не метафора. Разбирательства в области любовного права происходили с полным соблюдением всех норм морали и существовавшей тогда судебной практики. Разве только смертных приговоров "суды любви" не выносили.

Вот классический пример решения такого суда. Некий рыцарь страстно и преданно возлюбил даму, "и лишь о ней было все возбуждение духа его". Дама же в ответной любви ему отказала. Видя, что рыцарь упорствует в своей страсти, дама спросила его, согласен ли он достичь ее любви при том условии, что будет исполнять все ее пожелания, каковыми бы они ни были. "Госпожа моя, - ответил рыцарь, - да минует меня толикое помрачение, чтобы в чем-либо я твоим перечил повелениям!" Услышав это, дама тотчас приказала ему прекратить все домогательства и перед прочими восхвалять ее не сметь. Рыцарь вынужден был смириться. Но в одном обществе сей благородный господин услышал, как даму его хулили поносными словами, не смог удержаться и защитил честное имя своей возлюбленной. Возлюбленная, услышав об этом, объявила, что навсегда отказывает ему в любви, так как он нарушил ее повеление.

По этому делу графиня Шампанская "проблистала" таким решением: "Слишком сурова была дама в повелении своем... За любовником же нет провинности в том, что он праведным отпором восстал на хулителей госпожи своей; ибо клятву он дал с тем, чтобы вернее достигнуть любви своей дамы, и потому неправа была она в своем ему повелении более о той любви не ратовать".

И еще одно подобное судебное разбирательство. Некто, влюбленный в достойнейшую женщину, стал настоятельно домогаться любви другой госпожи. Когда цель его была достигнута, "возревновал он об объятиях прежней госпожи, а ко второй своей любовнице спиною обратился". По этому делу графиня Фландрская высказалась следующим приговором: "Муж, столь искушенный в измышлениях обмана, достоин быть лишен и прежней и новой любви, да и впредь бы ему не наслаждаться любовью ни с какой достойной дамой, поелику явственно царит в нем буйное сладострастие, а оно всецело враждебно истинной любви".

Как видим, в сферу влияния женщины вдруг отошла огромная область тогдашней жизни, практически все, что имело значение в отношениях полов. Впрочем, не надо обольщаться. Все свои новые права она приобрела не на пути эмансипации и не в борьбе, а благодаря все той же мужской воле, которая вдруг захотела смирения.

Территория любви

Женщины не преминули воспользоваться новым своим положением. Документы сохранили огромное количество легенд, многие из них позже стали материалом для бесконечного числа обработок и переложений. Сюжетами этих легенд пользовались и Боккаччо, и Данте, и Петрарка. Ими интересовались западные романтики и русские символисты. Одна из них, кстати, положена в основу известной драмы Блока "Роза и Крест". Во всех легендах самую активную роль играют именно женщины.

Трубадур Ричард де Барбезиль долгое время был влюблен в некую даму, жену Джуафре де Тонне. И она ему "благоволила сверх всякой меры, а он ее Всех-Лучшая величал". Но тщетно услаждал он слух любимой песнями. Она оставалась неприступна. Узнав об этом, другая дама предложила Ричарду оставить безнадежные попытки и пообещала одарить его всем, в чем ему отказывала госпожа де Тонне. Поддавшийся искушению Ричард действительно отказался от прежней возлюбленной. Но когда он явился к новой даме, она отказала ему, объяснив, что если он был неверен первой, то и с ней может поступить так же. Обескураженный Ричард решил вернуться туда, откуда ушел. Однако госпожа де Тонне в свою очередь отказалась принять его. Правда, вскоре она смягчилась и согласилась его простить при условии, что сто пар влюбленных явятся к ней и на коленях будут умолять ее об этом. Так и было сделано.

История с противоположным сюжетом связывается с именем трубадура Гильема де Балауна. Теперь уже сам трубадур испытывает любовь дамы и, демонстрируя полное охлаждение, доводит бедную женщину до последних унижений и с побоями (!) изгоняет ее прочь. Однако же настал день, когда Гильем понял, что натворил. Дама же видеть его не захотела и "повелела гнать из замка с позором". Трубадур удалился к себе, скорбя по содеянному. Даме, видимо, было не лучше. И вскоре через благородного сеньора, взявшегося примирить возлюбленных, дама передала Гильему свое решение. Она согласна простить трубадура только при условии, что он вырвет ноготь на большом пальце и принесет его ей вместе с песней, в коей корил бы себя за содеянное безумие. Все это Гильем проделал с великой готовностью.

Как видим из приведенных примеров, дамы были суровы, но справедливы. Дошли до нас и истории куда более трагические, отчасти напоминающие современные некрофильские ужасы. Некий Гильем де ла Тор похитил будущую свою жену у миланского цирюльника и любил ее больше всего на свете. Прошло время, и жена умерла. Гильем, от горя впавший в безумие, не поверил этому и стал каждый день приходить на кладбище. Он извлекал покойницу из склепа, обнимал, целовал и просил, чтобы она простила его, перестала притворяться и поговорила с ним. Люди из округи стали гнать Гильема прочь от места захоронения. Тогда тот пошел к колдунам и гадалкам, пытаясь выведать, не может ли мертвая воскреснуть. Какой-то недобрый человек научил его, что если каждый день читать определенные молитвы, раздавать милостыню семи нищим (обязательно до обеда) и поступать так целый год, то жена его оживет, только не сможет ни есть, ни пить, ни разговаривать. Гильем обрадовался, но когда по прошествии года увидел, что все без толку, впал в отчаяние и вскоре умер.

Разумеется, далеко не все подобные сюжеты основываются на реальных фактах. Для создания легенды достаточно было изъять из кансоны (песни о любви) одно-два опорных слова, остальное додумывало изощренное воображение первых комментаторов и жонглеров - исполнителей песен трубадуров. История несчастного де ла Тора - яркий тому пример. В одной из своих песен он действительно обращается к теме смерти. Но как раз вопреки легенде утверждает, что подруге не будет проку, если возлюбленный из-за нее умрет.

А вот история трубадура Гаусберта де Пойсибота звучит, на наш взгляд, весьма правдоподобно. Вполне вероятно, что нечто похожее и впрямь произошло. Гаусберт де Пойсибот по большой любви женился на девице, знатной и прекрасной. Когда муж надолго уехал из дома, за красавицей-женой стал ухаживать некий рыцарь. В конце концов он увел ее из дома и долгое время держал у себя в любовницах, а потом бросил. На пути домой Гаусберт случайно оказался в том же городе, где обреталась его жена, брошенная любовником. Вечером Гаусберт отправился в публичный дом и обнаружил там супругу в самом плачевном состоянии. Дальше анонимный автор продолжает, как в романе эпохи романтизма: "И как увидели они друг друга, то испытали оба стыд великий и великую скорбь. Ночь он с нею провел, а наутро вместе вышли они, и он отвел ее в монастырь, где и оставил. От такого горя бросил он пение и трубадурское художество".

Что впереди? – бессмертие

Условность, которой обставлялся рыцарский быт, предполагала, несмотря ни на что, предельную искренность своих адептов. То, что теперь кажется нам наивным и неправдоподобным, тогда воспринималось со всей чистотой и глубиной чувства. Именно поэтому многим сюжетам средневековой лирики взыскательная культура христианского мира даровала вечную жизнь. Такова история "дальней любви" трубадура Джуафре Рюделя, который имел несчастье влюбиться в принцессу Триполитанскую, никогда ее не видев. Он отправился на ее поиски, но во время морского путешествия заболел смертельной болезнью. В Триполи его поместили в странноприимный дом и дали знать об этом графине. Она пришла и заключила трубадура в объятия. Он же сразу пришел в себя, узнав Даму своего сердца, и возблагодарил Господа за жизнь, сохраненную до тех пор, пока он не увидел своей любви. Он умер у нее на руках. Она же велела его похоронить с великими почестями в храме тамплиеров, а сама в тот же день постриглась в монахини.

Одна из кансон, сочиненная Джуафре Рюделем в честь дальней возлюбленной, звучит так:

Длиннее дни, алей рассвет,
Нежнее пенье птицы дальней,
Май наступил - спешу я вслед
За сладостной любовью дальней.
Желаньем я раздавлен, смят,
И мне милее зимний хлад,
Чем пенье птиц и маки в поле.
Мой только тот правдив портрет,
Где я стремлюсь к любови дальней.
Сравню ль восторги всех побед
С усладою любови дальней?..

К числу бессмертных историй, порожденных этой блистательной эпохой, относится и знаменитый сюжет о "съеденном сердце". Прекрасный и доблестный рыцарь Гильем де Кабестань полюбил жену своего сеньора, господина Раймона де Кастель-Россильон. Узнав о такой любви, Раймон преисполнился ревностью и запер неверную жену в замке. Затем, пригласив к себе Гильема, увел его далеко в лес и там убил. Раймон вырезал сердце несчастного влюбленного, отдал его повару, а приготовленное кушанье приказал подать за обедом жене, ни о чем не подозревавшей. Когда Раймон спросил ее, понравилось ли ей угощение, дама ответила утвердительно. Тогда муж объявил ей правду и в доказательство показал голову убитого трубадура. Дама ответила, коль скоро муж угостил ее таким прекрасным блюдом, то иного она не отведает вовек, и бросилась с высокого балкона вниз.

Услышав о чудовищном злодеянии, король Арагонский, чьим вассалом был Раймон, пошел на него войной и отнял у него все имущество, а самого Раймона заключил в тюрьму. Тела обоих возлюбленных он приказал с подобающими почестями похоронить у церковного входа в одной могиле, а всем дамам и рыцарям Россильона повелел ежегодно собираться в этом месте и отмечать годовщину их смерти.

Эта история переработана Боккаччо в "Декамероне" и с тех пор пользуется огромной известностью в мировой литературе. Из современных ее обработок достаточно вспомнить фильм Питера Гринуэя "Повар, вор, его жена и любовник".

Прекрасная Дама просуществовала недолго. Уже в первой половине XIII века, в период с 1209 по 1240 год, Прованс подвергся четырем крестовым походам из Северной Франции, возглавляе мым знаменитым Симоном де Монфором. В истории Франции они остались под именем альбигойских войн.

Формальным поводом к началу военных действий стали ереси самого разного толка, распространившиеся по всему Провансу, отличавшемуся крайней веротерпимостью. Одним из наиболее мощных еретических движений было движение так называемых катаров с центром в городе Альби. Отсюда и название войн. Впрочем, как обычно бывает, главным поводом к войне стал не столько религиозный фанатизм, сколько тот факт, что Прованс, исторически самая развитая, прогрессивная и богатая часть Франции, фактически жил жизнью, от нее не зависящей.

С падением Прованса трубадурское искусство быстро пришло в упадок и скоро забылось. Но дело было сделано. Нравы стали изысканнее и гуманнее, а Прекрасная Дама, сменившая с тех пор тысячи имен, жива по сей день.

Иллюстрация: «Битва в Ронсевальском ущелье»

На средневековой миниатюре изображена битва в Ронсевальском ущелье, в Пиренеях, в которой погиб Бретонский маркграф Роланд, - это случилось в августе 778 года. О подвиге маркграфа рассказывает "Песнь о Роланде", сложенная около 1100 года.

С относительной точностью можно сказать, что культ Прекрасной Дамы появился в конце XI - начале XII века в Провансе. Провансом, с которого началось победное шествие Прекрасной Дамы по миру, ныне именуется вся южная окраина Франции, объединяющая несколько провинций: Перигор, Овернь, Лимузин, Прованс и т. д.

назывались провансальские поэты, слагавшие свои песни именно на языке "ок". Стихи на этом языке, посвященные Прекрасной Даме, были первыми произведениями высокой литературы, написанными не на "вечной" латыни, а на разговорном языке, что делало их понятными всем.

Образ Прекрасной Дамы, естественно, собирательный. Но одна особая примета у него все же есть: она безусловно красива. Детские годы Прекрасной Дамы прошли в суровом мужском окружении.

Ее породили введенные рыцарским кодексом чести традиции светского обхождения, хороших манер, умения вести приятную беседу, а главное, слагать песни в честь Дамы. Из этих-то песен, к счастью, сохранившихся до наших дней, можно узнать кое-что о ней самой, а также о ее современниках мужчинах, знаменитых трубадурах.

Поэты Окситании, трубадуры, воспевавшие Прекрасную Даму, обычно рисовали ее замужней. Замужество было той непреодолимой преградой, благодаря которой любовь приобретала необходимую степень трагической безнадежности. Эта безнадежность и составляла главный предмет лирики трубадуров.

Любовь вдохновенного поэта далеко не всегда оказывалась взаимной и только в редких случаях завершалась близостью. Таков был закон рыцарской верности, предполагавший максимальную идеализацию чувства и желательно более полный отказ от плотского наслаждения.

Капризная Дама хотела, чтобы ей служили ради самого служения, а не ради удовольствия, которым она в силах осчастливить возлюбленного. В источниках того времени только однажды встречается история о том, как некая дама пустила воздыхателя в свои покои и, подняв юбку, накинула ее на голову рыцаря.

Но и в этом случае счастливчиком оказался не бедный трубадур, а человек с положением, не затруднявший себя сочинением песен. Поведение дамы было сочтено изрядной дерзостью, и обиженный трубадур, подсмотревший всю сцену в щелочку, нескромную возлюбленную осуждает.

Впрочем, властвовавшее тогда в умах любовное право имело довольно слабое отношение к современной морали и видело мало преград для настоящей любви. Даже брак, несмотря на некоторые естественные сложности, вроде ревности, не представлял особой помехи в отношениях возлюбленных. Ведь законное супружество не имело ничего общего с любовью.

В мире рыцарской доблести культ Прекрасной Дамы неожиданно наделил женщин огромными правами, вознеся их в сознании мужского окружения на недосягаемую высоту - вплоть до небывалой доселе возможности вершить суд над мужчиной.

Правда, все эти права и возможности осуществлялись в очень узкой сфере рыцарской эротики, но и это уже было победой женщины в Средние века. Дворы знаменитых куртуазных королев того времени - , ее дочери Марии Шампанской и племянницы Изабеллы Фландрской - предстают самыми блестящими центрами рыцарской культуры конца XII века.

Женщины не преминули воспользоваться новым своим положением. Документы сохранили огромное количество легенд, многие из них позже стали материалом для бесконечного числа обработок и переложений. Сюжетами этих легенд пользовались и Боккаччо, и Данте, и Петрарка. Ими интересовались западные романтики и русские символисты. Во всех легендах самую активную роль играют именно женщины.

К числу бессмертных историй, порожденных этой блистательной эпохой, относится и знаменитый сюжет о "съеденном сердце". Прекрасный и доблестный рыцарь Гильем де Кабестань полюбил жену своего сеньора, господина Раймона де Кастель-Россильон. Узнав о такой любви, Раймон преисполнился ревностью и запер неверную жену в замке. Затем, пригласив к себе Гильема, увел его далеко в лес и там убил.

Раймон вырезал сердце несчастного влюбленного, отдал его повару, а приготовленное кушанье приказал подать за обедом жене, ни о чем не подозревавшей. Когда Раймон спросил ее, понравилось ли ей угощение, дама ответила утвердительно. Тогда муж объявил ей правду и в доказательство показал голову убитого трубадура. Дама ответила, коль скоро муж угостил ее таким прекрасным блюдом, то иного она не отведает вовек, и бросилась с высокого балкона вниз.

Услышав о чудовищном злодеянии, король Арагонский, чьим вассалом был Раймон, пошел на него войной и отнял у него все имущество, а самого Раймона заключил в тюрьму. Тела обоих возлюбленных он приказал с подобающими почестями похоронить у церковного входа в одной могиле, а всем дамам и рыцарям Россильона повелел ежегодно собираться в этом месте и отмечать годовщину их смерти.

Эта история переработана Боккаччо в "Декамероне" и с тех пор пользуется огромной известностью в мировой литературе.

Культ Прекрасной Дамы просуществовал недолго. Уже в первой половине XIII века, в период с 1209 по 1240 год, Прованс подвергся четырем крестовым походам из Северной Франции, возглавляемыми знаменитым Симоном де Монфором. В истории Франции они остались под именем альбигойских войн.

Культ Прекрасной Дамы

как двигатель европейского прогресса.

Культ Прекрасной Дамы уходит своими корнями в древнейшую историю европейских народов. Свидетельства поклонения Женщине архологи находят уже в пещерах древнекаменного века. Но в современном виде этот аспект европейской цивилизации появляется и оформляется на заре Высокого Средневековья - эпохи, лежащей между разрухой Средневековья Раннего и эпохой Возрождения, по времени пересекающейся с эпохой Великих географических открытий. Благородный рыцарь, совершающий подвиги ради прекрасной дамы, и дама, вознаграждающая благородного рыцаря за подвиги. Эти персонажи вот уже, как минимум, тысячу лет фигурируют в европейской литературе. Приведем несколько примеров, преимущественно в пересказе - чтобы отделить существо, от формы. Пример первый - наиболее близкий к нам по времени. "Жил-был на окраине некоей империи бедный, скромной внешности, кавалер. Нес службу в одном из тамошних гарнизонов. Кавалер был, как уже говорилось, небогатый, наружности весьма скромной и непримечательной, но притом -- вполне благородный, мечтающий втайне о доблестных свершениях и славе. В этом же гарнизоне обитала прекрасная дама, самой природой, казалось, созданная для того, чтобы блистать в столичных салонах. Дама эта отнюдь не смирилась с приговором судьбы, обрекшим ее на прозябание в захолустье. Героиня наша имела план, целью имеющий, вырвать ее из прискорбного прозябания и ввести в высшее общество империи. Однажды означенная прекрасная дама явилась к нашему скромному, но благородному герою с просьбой, выраженной не прямо, но достаточно ясно. В гарнизоне сложилась ситуация, ставящая под удар жизненные планы прекрасной дамы. Дабы отвести этот удар, кавалер должен пожертвовать своей жизнью. Кавалер согласился удовлетворить просьбу дамы, и был за это вознагражден ночью ее любви. Наутро он погиб, выполнив данное даме обещание." Надо сказать, что мало кто узнает в таком изложении сюжет купринского "Поединка". Мы все как-то привыкли считать, что Куприн в этом своем произведении разоблачает всяческие неполадки в российской армии(в той еще - ,царской, армии). Тем не менее никто не может сказать, что сюжет "Поединка" пересказан неверно. Просто не похож как-то скромный поручик Ромашов из захолустного гарнизона на тех рыцарей, к которым мы привыкли по романам Дюма и Вальтер Скотта. Рыцарей в латах, с плюмажами и гербами, бросающих друг другу перчатки и выходящих на поединки. Хотя и перчатку бросил, и на поединок вышел, и погиб на нем - ради прекрасной дамы. Ладно, приведем следующий пример, с антуражем более традиционным. Время действия - эпоха крестовых походов. Место действия - Ближний Восток. Источник инфомации - жизнеописания трубадуров, изданные Российской Академией Наук в 1993, году в серии "Литературные памятники", источник вполне солидный и заслуживающий доверия(с одной только поправкой - это литературный, а не исторический источник). Действующие лица: Некая дама - прекрасная(больше про нее по существу ничего не известно, но и того, что дама прекрасная, для развития сюжета вполне достаточно). Бертран де Борн - рыцарь-крестоносец и поэт-трубадур. Основная специальность - подвиги, воспитание юношества в благородных правилах и воспевание прекрасных дам. Больше сказать, собственно нечего. (О реальном Бертране де Борне можно было бы порассказать и побольше. Это сделал, в частности, Данте, поместивший его в свой Ад. Там де Борн присутствует в весьма экстравагантном виде: обезглавленное тело его держит за волосы собственную отрубленную голову. Голова озвучивает детали из биографии прославленного трубадура. Детали, несколько выходящие за рамки обозначенной нами выше специальности). Саладин - султан Египта и Сирии, предводитель сарацинов-мусульман, воюющих с крестоносцами, - "отважен, щедр, обходителен; душа его была благородна, так что всякий, кому довелось жить в его время на свете, сказал бы, что он сама доброта без единого пятнышка и изьяна" - характеристика тем более впечатляющая, что исходит из лагеря воюющей с Саладином стороны. Получив такую характеристику на Саладина, Бертран де Борн пожелал лично с ним познакомиться и узнать, каким образом достиг он таких высот рыцарственности. Для чего отправился в лагерь Саладина(подобные вещи тогдашние правила войны допускали - воюющим сторонам случалось, так сказать, дружить домами; Саладин - человек, действительно исключительно благородный, установлению таких правил очень способствовал; правил, - превращающих для рыцрей войну в опасный, но спорт). В ходе произошедшей беседы де Борн узнал, что означенных высот рыцарственности Саладин достиг, прислушиваясь к мнению мудрых советников. Вполне естественно, что рыцарственный мусульманин получил совет и от своего гостя из лагеря противника. Наш источник следующим образом освещает смысл этого совета: "... Бертран ему посоветовал полюбить истинной любовью одну даму, которая тогда была самою лучшею на свете, и добавил, что любовь затем вложит в него стремление совершить и деяния еще более славные". Благородный султан ответил в том смысле, что вопрос этот у него, в общем-то, решен: "Саладин ответил, что у него, как среди них это принято, много женщин и девушек, достаточно привлекательных и очень красивых, и что каждую из них он любит как должно." Трубадур вынужден был разьяснить султану принципиальную разницу между истинной любовью и исправным посещением гарема. Разьяснение это имело далекоидущие, широко-масштабные последствия: "Мессер Бертран разьяснил ему, что это отнюдь не любовь, и обрисовал истинную любовь. И как только он рассказал Саладину об этом, того тотчас же охватила чистая и пламеная любовь к упомянутой выше даме. В течение долгого времени Саладин не мог измыслить и представить, как бы ему обьясниться с этой дамой или ее увидеть, и не знал, как ему это осуществить(ибо та была христианкою и обитала в земле, с которою Саладин пребывал в жестокой войне). Наконец, он поспешил отправиться к своему войску в ту землю, где находилась дама, и там соорудил многочисленные метательные машины и применил все потребное для того, чтобы жители этой земли возможно скорее пришли к соглашению с ним. Но те, кто затворился в городе, как полагается людям отважным, не пожелали ни заключать соглашения с Саладином, ни вступать с ним в словесные препирательства, из-за чего он со всех сторон обложил этот город осадою и приказал его разгромить, так что почти все наружные стены рухнули на землю, и осада продолжалась так долго, что у тех, кто его защищал, окончились сьестные припасы." Наконец дама, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор, попросила Саладина о встрече, на которой поинтересовалась, что собственно происходит, зачем и - почему? Саладин чистосердечно, признался - так мол и так - влюбился горячо. Дама и сама об этом догадывалась, да и кто бы не догадался, ввиду столь серьезного изьявления чуств. Она обнадежила своего поклонника, но дала понять, что для начала надо бы осаду с города снять и войска от него подальше отвести. Саладин осаду снял, войка отвел и даже компенсировал городу материальный ущерб. После чего произошел обещанный дамой хэппи энд (наш источник информации обозначает его термином "сладостное завершение"). Не правда ли - странновато все это выглядит с точки зрения современного человека. Какая-то странная форма любви с применеием тяжелой осадной артиллерии. Впрочем, любовь, которая описана в купринском "Поединке" тоже выходит за рамки обычных, мы бы сказали естественных, отношений между мужчиной и женщиной. Можно бы сказать, что Ромашов сознательно и добровольно оплачивает своей жизнью ночь любви(подобно легендарным любовникам Клеопатры, об этом хорошо в "Египетских ночах" Александра Сергеевича Пушкина). Но нет - рыцарственный поручик никаких условий даме не ставит, прекрасная Шурочка по собственной инициативе вознаграждает своего рыцаря. (Для тех кто, давно читал Куприна, напомним ситуацию: муж Шурочки имеет шанс сдать экзамен в Академию Генерального Штаба и сделать карьеру, вырвавшись вместе с женой из беспросветности захолустной гарнизонной жизни. По гарнизону ползут слухи об отношениях Ромашова и Шурочки. Создается коллизия, в которой офицерский суд чести обязывает Ромашова и шурочкиного супруга драться на дуэли. Если Ромашов убьет своего противника, Шурочка теряет шанс вырваться из захолустья. Обьяснив это Ромашову, она просит его пощадить мужа, обещая попросить его об этом же. Но и она и Ромашов понимают, что кто-то из дуэлянтов непременно будет убит. Ромашов обещает даме исполнить ее просьбу и исполняет общанное, а сам погибает на дуэли). Но право, все таки странно расматривать культ Прекрасной Дамы, как, скажем так, нетрадиционную форму любви. Все становится на свои места, если рассматривать культ Прекрасной Дамы, именно как культ. Как своеобразную религию, в основе которой лежит поклонение женщине. А для понимания всякой религии необходимо ясно представлять - какое место занимает предмет поклонения в общей системе Мироздания. Что ж, поговорим о месте женщины (а заодно и мужчины) в общей картине Мироздания. Начнем с формулировки этой проблемы, принадлежащей шестилетнему мальчику. Источник информации - публикация шестидесятых годов в "Литературной газете", имя мальчика в публикации не содержалось. Поэтому будем считать, что автором формулировки есть та Истина, которая, как известно, глаголет устами младенцев. Формулировка эта выглядит следующим образом: " Мама - красивая, а папа - работает". Более развернутый вариант этой формулировки принадлежит выдающемуся испанскому философу минувшего уже двадцатого столетия Хосе Ортеге-и-Гассету. Ортега-и-Гассет полагал, что женщины, как существа прекрасные и гармоничные, обладают ценностью сами по себе, а мужчины обретают ценность, лишь борясь за определенное место в жизни, то-есть в зависимости от того, какие социальные функции они выполняют, и - как они их выполняют. Такая точка зрения в общем согласуется с современными представлениями о биологической роли мужского и женского пола. В соответствии с этими представлениями женский пол является хранителем природной гармонии, а пол мужской является исходным сырьем для внесения в эту гармонию корректив. Корректив, которые постоянно требует жизнь. Какие именно коррективы жизнь требует, определяет женское чутье. Чутье, которое руководит женщинами при выборе мужчин, от которых они стремятся иметь детей. Гармоничность и красота женского пола - ценность, не требующая какого-либо дополнительного подтверждения, представителям же мужского пола приходится прилагать усилия, для того чтобы доказать, что они достаточно хорошо служат определенным целям и задачам. Цели и задачи могут быть самые разные - иногда нужны странствующие рыцари, иногда домоседы. Женское чутье позволяют определить, какого рода цели и задачи наиболее актуальны, и кто из представителей пола сильного лучше служит этим целям и задачам. Ну а красота дарована природой женскому полу, чтобы вознаграждать представителей пола мужского за ревностную службу этим атуальным целям и задачам. (Вознаграждать тем способом, каким прекрасная Шурочка вознаградила поручика Ромашова. "Поединок" заканчивается гибелью рыцарственного поручика, и мы не знаем, был ли похож на него первенец Шурочки и ее перспективного штабс-капитана. Воможно, физически и не был похож. Но ведь женщины не только рожают детей, но и воспитывают их). В истории Средневекого Запада культ Прекрасной Дамы впервые получил выражение в поэзии трубадуров, крупным представителем которых был упоминавшийся только что Бертран де Борн. Помимо собственно поэзии в рамках культа Прекрасной Дамы создавались и произведения философские, в частности всякого рода "Предписания любви" и высокоученые комметарии к ним. В одном из таких латинских комметариев, выдвигается концепция, весьма схожая с концепцией Ортеги-и-Гассета. Приводим с небольшими сокращениями соответсвующую цитату: " По известной причине король Французский проявлял исключительное внимание к жене одного рыцаря. Что побудило короля к этому? Графиня де Диа сказала, что мужчины почтительно относятся к дамам из-за того, что те заслуживают этого, ибо превосходят их благородством. Бертран спросил ее, почему она так считает, и она ответила: "Потому что мужчина сотворен или создан из глины и грязной земли, а женщина создана из благороднейшего человеческого ребра, уже очищенного попечением Господа", и доказывала это, сравнивая руки того и другого пола. Вот почему мужчина, словно наемный слуга, который должен услужать женщине , был создан отважным и сильным ; женщина, однако, поскольку ей должно господствовать и стремится лишь к благородному и прелестному, была создана нежной и прекрасной, и Бог позаботился вложить в нее только то, что способствует ее красоте. Вот почему, сказала она, жены пребывают у себя дома, тогда как мужья сражаются и предаются трудам. .... Почести, воздаваемые дамам, заслужены ими, ибо благодаря их любви порождается все, что ни есть на земле добродетельного." Вот такая схема - прекрасный пол, в силу своей природы, "стремится лишь к благородному и прелестному", для реализации своих устремлений он берет на службу пол сильный, вознаграждая его своей любовью, благодаря которой поэтому и реализуется "все, что ни на есть дородетельного". С позволения читателей мы не будем здесь рассматривать очень непростой вопрос: должны ли современные мамы работать, или же им надлежит, сидя дома, своей красотой побуждать к усиленной работе пап. Давайте вернемся в Высокое Средневековье, на заре которого оформился культ Прекрасной Дамы. Вернемся и посмотрим, что этот культ дал Западу такого, что способствовало покорению Океана. Ведь эпоха Великих географических открытий следует за Высоким Средневековьем, вплотную примыкает к нему. Рассматривая культ Прекрасной Дамы, нельзя не заметить, какую роль в нем играет служение. Служение рыцаря даме. Можно сказать даже больше - в культе этом присутсвует система определенных служебных отношений. Остановимся на том, как и чем в рамках этой системы вознаграждается служба. Ответ достаточно очевиден - служба рыцарей вознагораждается красотой, прелестью и любовью дам. Возникает и другой вопрос - кого допускают к службе, а следовательно и к награде за нее? То-есть о кадровой политике. О кадровой политике культа Прекрасной Дамы. А почему нет? Мы ведь договорились рассматривать этот культ именно как культ, как некую религию. В первой части мы писали о кадровой политике буддизма. И о кадровой политике католицизма(в кадровой политике католицизма интересы прекрасных дам играли не последнюю роль - безбрачие духовенства приводило часто к повышению статуса определенных категорий дам). Пора поговорить и о кадровой политике культа Прекрасной Дамы. То-есть попросту о том, каким мужчинам отдавали предпочтение дамы - служительницы... нет не служительницы - божества этого культа. На этот вопрос можно получить ответ, изучая приговоры так называемых судов любви. (Были такие суды при дворе Алиеноры Аквитанской, матери Ричарда Львиное Сердце и жены Генриха II Английского. Для того, чтобы стать женой Генриха, Алиенора развелась с еще одним королем - Людовиком VII Фрацузским. Развод по тем временам был актом более сложным, чем смена подданства, но Алиенора этот вопрос сумела решить. Весьма показательно, что одним из решений суда любви, права законных мужей на любовь их жен выводились из-под его юрисдикции). Другой важный источник информации по затронутому нами вопросу - жизнеописания трубадуров - главных служителей культа Прекрасной Дамы и, соответственно, - соискателей наград за служение. Судя по этим источникам кадровая политика культа Прекрасной Дамы была весьма демократичной - трубадурами были представители самых разных социальных слоев - от сыновей печников до коронованых особ(сохранились, к примеру, поэтические произведения Ричарда Львиное Сердце). Но все они мыслили себя, принадлежащими к рыцарскому сословию. Сословию, включавшему наряду с королями и владельными принцами также и людей, все достояние которых заключалось в "счастливом клинке" - как у мушкетеров Дюма. Людей, про которых говорилось, что они такие же дворяне как король, просто они - беднее короля. Достойно внимания, что одно из решений суда любви определяет, и аргументирует, что не зазорно бедному рыцарю любить богатую даму(классический пример из того же Дюма - отношения Арамиса с госпожой де Шеврез). Самым разным рыцарям дарили свою благосклонность прекрасные дамы. Два требования были обязательными - доблесть и то, что обозначалось термином вежество. Термин этот можно перевести как приобщеность к культуре - хотя бы внешней культуре. Но не только внешней - среди служителей культа Прекрасной Дамы встречались самые блестящие умы той эпохи. А доблесть и приобщеность к культуре, стремление к Знанию были качествами необходимыми не только для покорения женских сердец, но и для покорения Океана. Так что можно сказать, что прекрасные дамы Высокого Средневековья готовили и воспитывали кадры для этого великого подвига Европы. Но этим не ограничивается значение культа Прекрасной Дамы в подготовке Великих географических открытий. Подвиги великих мореплавателей были бы невозможны, если бы в европейском обществе не было мощного фактора, определяющего стремление к переменам. Фактора, тесно связанного с культом Прекрасной Дамы. Фактор этот - мода. Значение этого фактора, по-видимому, очень хорошо понимал Петр Первый, энергично внедрявший не только западные технологии, но и западную моду. Высоко оценивает роль моды в прогрессе Европы Фернан Бродель. Приведем некоторые его высказывания по этому вопросу, которому в "Структурах повседневности" посвящена специальная глава. Название главы весьма показательно - " Была ли мода легкомысленна?". Сначала Бродель приводит мнения, в пользу положительного ответа на этот влпрос. Первое из этих мнений принадлежит французу 18 века - века Просвещения - Себастьяну Мерсье, которого Бродель характеризует как "хорошего наблюдателя, способного бытоописателя, но, конечно,не очень крупного мыслителя". В 1771 году Себастьян Мерсье писал: " Я боюсь приближения зимы по причине суровости этого времени года... Именно тогда зарождаются шумные и безвкусные общества, где нелепо царят все ничтожные страсти. Вкус к легкомыслию диктует законы моды. Все мужчины превращаются в изнеженных рабов, целиком подчиненных женским капризам". Снова мы видим подчинение мужчин женщинам - характернейшую черту культа Прекрасной Дамы. Мерсье позволяет себе по этому поводу морализировать - он говорит "о вкусе к легкомыслию" и одновременно о безвкусице и нелепых страстях. Бродель отмечает склонность этого автора к морализированию, не числит его в глубоких мыслителях и предостерегает читателя от того, чтобы принимать мнения Мерсье безоговорочно на веру. Что ж, мы и сами постоянно предостерегаем читателя от излишней доверчивости к любой информации и к любым мнениям, в том числе - и к нашим мнениям. Поскольку излишняя доверчивость мешает самостоятельному анализу. Анализу информации, которая должна играть скромную роль информации к размышлению, - не более того. Теперь, в порядке информации к размышлению приведем еще одно мнение о легкомысленности моды. Мнение это принадлежит японцу, жившему примерно за два столетия до Себастьяна Мерсье. "Секретарь ставил испанцам в упрек их гордость, их преувеличенное мнение о себе, а потом - слово за слово - коснулся их манеры одеваться, "разнообразия их костюмов - области, в коей испанцы столь непостоянны, что-де каждые два года одеваются на иной лад." Как же не приписать эти изменения их легкомыслию и легкомыслию правителей, допускающих такие злоупотребления? Что касается секретаря, то он мог бы показать, "опираясь на свидетельства традиции и старинные бумаги, что его народ более тысячи лет не изменял своего костюма". Мнение это высказывает секретарь сёгуна - наследственного военного диктатора тогдашней Японии(впрочем "сёгун" можно перевести и как "генералиссимус"). Секретарь сёгуна это, конечно, не Генеральный серетарь, но - лицо официальное и достаточно высокопоставленное. Так что второе приведенное нами мнение о легкомыслии моды отражает, по всей видимости, определенную политическую линиию. На эту мысль наводит и пассаж относительно легкомыслия власти, не принимающей строгих мер против беспредела моды. Надо сказать, что не только в средневековой Японии генералиссимусы, вознесенные на вершину власти секретари и их верные соратники считали своим священным долгом употреблять власть для обуздания "ничтожных страстей, диктуемых законами моды". Непохоже, что в этой великой борьбе побеждают генералиссимусы. Скорее наоборот. Потерпели поражение и сёгуны. Правда, в этом случае в спор власти и моды вмешалась морская артиллерия. Вмешалась на стороне моды и прочих "излишеств всяких нехороших", присущих западной цивилизации. Конкретно это выглядело так - правительство США, давно и бесповоротно попавшее под башмак моды и тесно связанной с ней рыночной экономики, в середине 19 в. предложило сёгунам открыть для западной торговли японские порты. Сёгуны долго не могли поступиться принципами и лишь бомбардировка с моря помогла их переубедить. Переубедить ценой разрушений и человеческих жертв - далеко не единственных человеческих жертв, принесенных ради торжества в мире европейской цивилизации. О том, как развивались события японской истории после насильственного открытия страны для западной культуры сказано в конце первой части нашей книги(надемся, что вы прочитаете, или уже прочиталм, и эту ее часть). Позволив себе процитировать героя незабвенной "Кавказской пленницы", мы отнесли моду к излишествам западной цивилизации. К излишествам "нехорошим", если стать на позицию сёгунов и, очасти, Себастьяна Мерсье. По поводу последней характеристики поговорим чуть попозже, а покамест остановимся на положении о том, что мода есть излишество, по преимуществу Западной цивилизации. В цивилизациях восточных это явление не играло такой важной роли, хотя, конечно же, - имело место. Это положение присутствует у Фернана Броделя, который привлекает для этого наряду с только приведенным японским примером, другие восточные - связанные с бытом жителей Ирана и Османской империи. Надо сказать, что Бродель в общем не отрицает, что мода связана с некоторой "легкостью в мыслях", с беззаботностью. Но, похоже, эту легкость и беззаботность он считает премуществом Запада. Во всяком случае такое впечатление складывается при чтении некоторых мест из его фундаментального труда. Такого, например, места: " На самом-то деле будущее принадлежало, пусть даже в силу простого совпадения, обществам, достаточно беззаботным, чтобы беспокоиться об изменении цвета, материала и покроя костюма, а также порядка социальных категорий и карты мира, - иными словами, обществам, порывавшим со своими традициями. Ибо все неразделимо. Разве не говорит Шарден об этих персах, что они "вовсе не заинтересованы в новых изобретениях и открытиях", что они верят, будто обладают всем, что потребно для нужд и удобства жизни, и тем довольствуются"? Достоинства и оковы традиции... Быть может, чтобы открыть дорогу инновации, орудию всякого прогресса, требовалась определенная неугомонность, относившаяся и к одежде, к фасону обуви и прическам?". Как видим, у Броделя одной строкой идет беспокойство и о покрое одежды и о карте мира. Цивилизации, способной проявлять такое беспокойство, выходя за рамки устоявшихся традиций, принадлежало будущее. Понятно, что речь идет о европейской цивилизации, включившей в свой менталитет культ Прекрасной Дамы. Культ, частью которого безусловно является мода. Бродель приводит красноречивый пример того, как господство в мире моды, обеспечивает и господство на мировом рынке: " Фабриканты лионских шелков воспользовались в XVIII в. тиранией французской моды, чтобы навязать за границей свою продукцию и устранить конкуренцию. Их шелковые изделия были великолепны, но итальянские ремесленники воспроизводили их без труда, в особенности, когда распространилась практика высылки образцов. Лионские фабриканты нашли быстрый ответ: они стали содержать рисовальщиков, так называемых "иллюстраторов шелка", которые каждый год полностью обновляли образцы. Когда копии[итальянская подделка лионских шелков] поступали на рынок, они оказывались уже старомодными." Вряд ли лионские фабриканты, господствовашие на рынке с помощью моды, считали ее излишеством, а тем более "излишеством нехорошим". Скорее они считали ее мощным оружием устранения конкурентов. Оружие это, заметим себе, ковалось в храмах Прекрасной Дамы. Такими храмами были, в частности, те салоны, о которых пишет Себастьян Мерсье. Салоны, в которых мужчины становились рабами женских капризов. Мерсье называет этих мужчин изнеженными. Это не вполне справедливо. Разные там бывали мужчины. Бывали и очень неслабые. Бывал там, к примеру, некий лейтенант Наполеон Бонапарт. На последующих этапах своей карьеры этот молодой человек отстаивал позиции французской моды на мировом рынке, прибегая к средствам очень сильным - от дипломатии до артиллерии. Гармоническое сочетание этих средств присутствовало, в частности, в проекте совместного французско-российского похода на Индию. (Об этом проекте мы тоже пишем в первой части нашей книги). Но не экономикой единой живы цивилизации. Рассказав о том, как лионские фабриканты оружием моды боролись с итальянскими конкурентами-фальсификаторами, Бродель пишет дальше: "Мода была равным образом и поиском нового языка, чтобы отринуть прежний, способом для каждого поколения отрицать предыдущее и отличаться от него(по меньшей мере если речь шла об обществе, где существовал конфликт поколений). Текст, восходящий к 1714 г. утверждал: "От портных требуется больше труда для выдумки, чем для шитья". Но в Европе проблема как раз в том и заключалась, чтобы изобретать, оттеснять устаревший язык". Изобретать, чтобы выйти на новые, неведомые просторы моды, как выходила Европа - Владычица Океана на его неведомые доселе просторы. Искать новые непростые решения - "через Альпы" или вокруг Африки. Мода тоже служила тем, кто ринулся в Неведомое. А может наоборот - не служила, а взяла на службу, на службу культу Прекрасной Дамы. Потому что Красота - наверное, все-таки цель, а не средство. На этом, читатель, позвольте поставить точку. Потому, что авторы чуствуют, что их, как говорил Остап Берта Мария Бендер, понесло. Понесло в неведомые просторы. Неведомые и беспредельные. А размеры нашей книги имеют, увы, пределы. Быть может мы напишем о культе Прекрасной Дамы отдельную книгу, может быть даже серию книг. Очень хочется! Но... Кроме слова "хочется" есть, увы, и слово "надо". А нам надо ставить точку и переходить к завершающей части. До этого мы излагали материал очень широко - и во времени и в пространстве. Поэтому - получилось несколько схематично. А в этой, последней, части дается развернутый портрет Европы, только что вступившей в эпоху Великих географических открытий.