Условия развития историографии. Две вехи выделяются в развитии советской историографии второй половины XX века - середина 50-х и вторая половина 80-х гг.

В первое послевоенное десятилетие в исторической науке продолжала преобладать идеологическая трактовка, сковывающая творческий и непредвзятый анализ прошлого. Партийно-идеологические лозунги предписывали историографии строго определенное освещение основных проблем, событий и характеристику главных персонажей. Политико-идеологические критерии определяли в основном значимость исторических трудов и их оценку с точки зрения, главным образом, идейно-политической безупречности.

Труд историков был заключен в жестко обозначенные рамки, определяемые положениями партийных документов и постановлений, различными выступлениями и высказываниями руководителей партии, прежде всего И. В. Сталина. Грань между историей как наукой и политической пропагандой во многом оказалась стертой, особенно в тех сферах, которые представляли практически-политический интерес, история низводилась до фактического обслуживания тех или иных партийно-идеологических потребностей. В обществе формировалось упрощенное и одномерное историческое сознание, в которое насаждалась приукрашенная конформистская картина событий и процессов.

После кончины И. В. Сталина и доклада Н. С. Хрущева в феврале 1956 г. на XX съезде КПСС о культе личности и необходимости преодоления его зловещего наследия начался мучительный процесс переосмысления прошлого. В решениях XX съезда подчеркивалась необходимость серьезной борьбы против догматизма и субъективизма в трактовке исторического процесса, объективного исследования событий прошлого, ни на шаг не отступая при этом от принципа марксистско-ленинской партийности.

Была сформирована новая редколлегия единственного тогда общеисторического журнала "Вопросы истории" во главе с членом ЦК КПСС, что говорит о значимости, придаваемой этому вопросу, А. М. Панкратовой, в нее вошли, главным образом, известные специалисты по отечественной истории Б. Д. Греков, М. Н. Тихомиров, Н. М. Дружинин, И. А. Федосов и др. В 1955 г. редколлегию пополнили исследователи зарубежной истории С. Д. Сказкин и А. С. Ерусалимский.

Увеличилась историческая периодика: с 1957 г. стали выходить журналы "История СССР", "Новая и новейшая история", "Вопросы истории КПСС". В 50-е - 60-е гг. появился ряд новых академических институтов - Институт Африки (1959), Институт Латинской Америки (1961), Институт международного рабочего движения (1966), Институт военной истории (1966), Институт США (1968, с 1971 г. США и Канады). Но истинно кардинального обновления так и не произошло. Наоборот, вскоре наметилась тенденция практического отката назад, особенно выпукло проявившаяся в событиях вокруг журнала "Вопросы истории", выступившего с инициативой широкого обсуждения назревших проблем и нерешенных вопросов отечественной историографии.

На конференциях, организованных журналом в январе и июне 1956 г. прозвучали требования снять запрет с изучения многих важных вопросов, освободиться из плена догм и окостеневших шаблонов. Напротив, на обсуждениях состояния исторической науки, прошедших на ряде университетских кафедр истории КПCC и в Академии общественных наук при ЦК КПСС в адрес журнала звучали обвинения в духе 1937 и 1949 гг. в антипартийной платформе. На этих обсуждениях тон задавали приверженцы старого, которые требовали возобновить борьбу против пресловутых "космополитических взглядов"; курс "Вопросов истории" на обновление и очищение исторической науки объявлялся "ревизионистским подкопом под партию".

Летом 1956 г., как отголосок разногласий среди руководства партии в ряде газет и журналов стали появляться резко отрицательные оценки критической направленности журнала, носившие явно скоординированный характер. Число нападок заметно возросло после событий осени 1956 г. в Польше и Венгрии. В газете "Правда", в журналах "Коммунист" и "Партийная жизнь" регулярно публиковались разнообразные статьи, призывавшие прекратить критику сталинизма. В марте 1957 г. вслед за постановлением ЦК КПСС "О журнале "Вопросы истории", где ряд его статей характеризовался резко негативно, как ослабление борьбы с буржуазной идеологией и "отход от ленинских принципов партийности в науке", его редакция подверглась фактическому разгрому, из нее вывели инициатора многих смелых публикаций Э. Н. Бурджалова, не выдержав нападок и жестких обвинений со стороны секретаря ЦК М. А. Суслова и его клеврета П. Н. Поспелова скончалась главный редактор А. М. Панкратова. Система торможения была включена и привела, в конечном итоге, к формированию атмосферы застоя и конформизма. Оказались свернутыми дискуссии об общественно-экономических формациях и азиатском способе производства. В 1966 г. в Институте истории АН возникло так называемое "Дело Некрича", в результате которого этот ученый, показавший в книге "22 июня 1941", как близорукая политика Сталина привела к тяжелейшим поражениям в начале войны, подвергся резкой критике, гонениям и был вынужден, как и ряд других историков, покинуть страну. Вплоть до второй половины 80-х гг. изложение исторических проблем продолжало оставаться в подчинении отлаженной системы администрирования и информационных фильтров. Простор исторического поиска сужался закрытостью архивов и бдительным надзором за использованием извлеченного из их фондов скудного материала.

При этом историческая наука внешне являла собой картину успешно развивающейся и благополучной академической дисциплины, тем более что не все области исторического знания оказались под идеологическим контролем в равной степени. Так, сравнительно благоприятными были возможности проводить научные исследования по истории древнего мира, средних веков и раннего нового времени. Основными направлениями советской историографии всеобщей истории стали изучение проблем революций нового и новейшего времени, международного рабочего и коммунистического движения, антиимпериалистической и национально-освободительной борьбы, вопросов внешней политики СССР и международных отношений. Прочим проблемам уделялось гораздо меньше внимания. С начала 80-х гг. стало заметно возрастать число работ историко-социологического и историко-политологического типа, а также - с использованием количественных и междисциплинарных методов.

Поскольку в 1945-1985 гг. исследовать исторические проблемы было возможно только в рамках и на основе марксистско-ленинской методологии, то понятно, что обязательным теоретическим фундаментом являлись произведения ее основоположников. В первой половине 70-х гг. было завершено второе издание сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, осуществлен выпуск полного собрания сочинений В. И. Ленина. Однако, "полным" издание это было не по содержанию, а лишь по наименованию. В нем произведено множество купюр, в частности, опустивших резкие эпитеты автора в адрес своих соратников Р. Люксембург, К. Радека, Ф. Кона, Б. Куна и др. Главное же, что в это собрание не вошло более трех с половиной тысяч документов, не укладывающихся в канонизированный пропагандой образ Ленина и господствующую его апологетику.

Марксистская концепция исторического процесса получила наиболее широкое воплощение в крупных обобщающих трудах - "Всемирная история" и "Советская историческая энциклопедия".

Как справочное издание, Историческая энциклопедия представляла собой значительный шаг вперед. Около 25 тысяч помещенных в ней статей довольно основательно охватили события отечественной и всемирной истории. Сложнее обстояло дело с объективностью оценок исторических деятелей, политических партий, социальных процессов, новейших зарубежных общественных теорий. Многие видные политические фигуры советской истории оказались либо выпущенными из энциклопедии, либо (Бухарин, Троцкий) получили совершенно уничтожающие характеристики. Хотя, с другой стороны, впервые после долгих лет забвения в энциклопедии появились статьи о лидерах партии и крупных ученых, репрессированных в годы массового террора и культа личности.

Слишком односторонне излагались такие политически острые проблемы как происхождение "холодной войны", план Маршалла, внешняя политика Советского государства изображалась в препарированном апологетическом виде. Международное рабочее движение освещалось в энциклопедии, прежде всего, как постоянная борьба двух тенденций - революционной и реформистской. В статьях, посвященных проблемам рабочего движения ("Анархизм", "Догматизм", "Оппортунизм", "Ревизионизм", "Социал-демократия", "Троцкизм" и др.), оценки носили не столько строго научный, сколько политико-идеологический характер.

"Всемирная история", V-XIII тома которой посвящены истории нового и новейшего времени, считалась доказательством "неизмеримого превосходства советской исторической науки над буржуазной". Содержание исторического процесса при всем богатстве приводимого фактического материала сводилось, в конечном счете, к смене общественно-экономических формаций на базе классовой борьбы. Примат последней как обязательной точки отсчета определял подход к истории производства и идеологии, государства и права, политических процессов и религии, науки и искусства.

Рассчитанная на широкого читателя, "Всемирная история" отражала общепринятые концепции и оценки, а потому были опущены проблемно-дискуссионные вопросы, задача глубокого теоретического анализа не стояла вообще. Хотя отчетливо проявилась иная тенденция - играть роль ведущей в мире науки в освещении прошлого не только собственной страны, но и зарубежной истории, исходя из непреложного тезиса о превосходстве марксистско-ленинской методологии над иными учениями и теориями.

Препарированную картину прошлого давали и многотомные истории Великой Отечественной и второй мировой войны. Нa первый план в них были выдвинуты не героизм народных масс, а руководящая роль коммунистической партии как организатора и вдохновителя победы. Там вновь была реанимирована чисто апологетическая оценка деятельности Сталина в годы войны, бегло и формально упоминались либо вообще замалчивались его многочисленные ошибки и роковые просчеты. Отрицательную роль сыграла и закрытость многих архивных материалов, без которых было невозможно воспроизвести прошлое таким, каким оно было в действительности.

В целом развитие отечественной историографии за сорок послевоенных лет являло собой неоднозначную картину.

С одной стороны, это был период поступательного развития, накопления фактического материала, привлечения новых источников, становления новых, не существовавших прежде областей историографии (американистика, латиноамериканистика, итальянистика и др.). В науке было создано немало крупных исследований, получивших заслуженное признание на мировой арене.

Но, с другой стороны, превращение марксизма из научного метода социально-исторического познания в коллекцию непререкаемых догматов, вело к появлению массы бесцветных работ, поверхностных и политически конъюнктурных поделок, в которых господствовали общие фразы, догматические стереотипы, избитые клише, лозунги. Воинствующая серость, выдаваемая обычно за боевитую партийность и бескомпромиссную защиту марксизма-ленинизма, резко снижала творческий потенциал советской историографии.

При этом важно иметь в виду, что историки были не только творцами апологетики и мифов, но и их жертвами, ибо писать иначе было просто невозможно. Нарушение сложившихся и насаждаемых сверху канонов означало фактически социальную смерть ученого. Достаточно напомнить, что ритуальным компонентом любой диссертации являлась характеристика методологической основы исследования, которой могли быть только произведения основоположников марксизма-ленинизма.

С 1985 г. с началом перемен наметилось сперва малозаметное, а затем ускорившееся ослабление и постепенное упразднение единственно дозволенной коммунистической идеологии. Но ломка прежних исторических представлений оказалась сопряженной с огромными трудностями. Процесс устранения искажений исторической картины начался лишь с наиболее явных и одиозных их проявлений. По-прежнему, сохраняется сильная идеологизация в трудах российских историков, в массе привыкших опираться на готовые методологические постулаты и жесткие оценки, под которые подводится эмпирический материал.

В ходе оживленных дискуссий второй половины 80-х гг. среди историков определились три подхода к обновлению науки и исторического сознания. Значительное число заняло консервативно-догматические позиции, признавая лишь косметическое подправление обветшавших канонов, не желая поступаться принципами и отвергая фактически саму идею обновления. Другая часть склонилась к негативно-нигилистической платформе и потребовала полного демонтажа прежней исторической науки, не находя в ней вообще ничего, достойного сохранения. Третья группа историков заявила о себе как о сторонниках "творчески-созидательного подхода", выступила за критический самоанализ проделанного, учет позитивных и негативных уроков собственного развития, за документальную аргументированность выводов и оценок. Вместе с тем, выдвинув столь правильные и бесспорные принципы, представители этой группы высказались за плюрализм, но только "на основе творческого применения марксистско-ленинской методологии", ставя тем самым плюрализму строгие рамки. Но истинный плюрализм выражается в стремлении исследователя интегрировать в своем анализе различные теоретико-методологические подходы, таким образом, чтобы они давали возможность углубленного понимания исторических процессов и явлений.

Надо учесть, что история по самой своей природе - наука, достаточно консервативная, привыкшая опираться на факты, источники, документы, для изучения и осмысления которых требуется определенное время. Так, если в среде отечественных философов в 1990-1991 гг. уже заявили о себе различные направления - феноменологическое, теологическое, антропологическое, неокантианское, герменевтическое - и начал выходить ряд независимых философских журналов, альманахов и ежегодников, то в исторической науке этот процесс идет гораздо медленнее.

Можно, правда, отметить появление с 1989 г. нового ежегодника "Одиссей", где в центр внимания ставится человек и происходит знакомство читателя с новыми направлениями исторической мысли, с проблемами культуры и ментальности. С 1995 года по инициативе академика И. Д. Ковальченко (1923-1995) возобновлено издание "Исторических записок", альманаха, специально посвященного проблемам теории и методологии исторического исследования. В его редакционный совет, который является международным, вошли ученые из России, Великобритании, США, Франции, Швеции.

Большое значение имеет в связи с этим заметное увеличение с конца 80-x гг. выпуска переводных работ крупнейших зарубежных историков и мыслителей, знакомство с идеями которых является важным стимулом освобождения от идеологической зашоренности и духовной нетерпимости.

История в ее подлинном идейно-мировоззренческом многообразии, не скованном рамками алогичного "социалистического плюрализма" - это мощный генератор развития культуры и преграда на пути ее саморазрушения. Обеспечить это может лишь разнообразие представленных в ней концепций и позиций, ибо истина рождается в спорах, а не в унылом единодушии и унифицированном единомыслии. С начала 90-х гг. процесс этот только начинается.

Исторические учреждения, архивы и периодика. В послевоенный период заметно увеличилось число научных центров, расширилась подготовка кадров, оживились международные связи советских историков.

Временем собирания и накопления сил стало первое послевоенное десятилетие. Материальная база исторической науки - университеты и академические институты оставалась слабой. Число научных учреждений в области исторических изысканий и их штаты были крайне ограничены. Вопросы новой и новейшей истории разрабатывались в основном в Институте истории, Институте славяноведения (созданном в 1947 г.), Тихоокеанском институте (слившемся затем с Институтом востоковедения). Проблемы экономической истории, особенно современной эпохи, а также история экономических кризисов XIX и начала XX века разрабатывались в Институте мировой экономики и международных отношений. Невелико было и число университетских кафедр, занимавшихся проблемами новой и новейшей зарубежной истории. Это, прежде всего, высшие учебные заведения Москвы и Ленинграда и некоторые периферийные университеты (Казань, Пермь, Томск).

В первое послевоенное десятилетие весьма немногочисленной была историческая периодика. "Исторический журнал", выходивший в годы войны, с 1945 г. получил название "Вопросы истории". С 1941 по 1955 гг. издавались "Известия Академии наук. Серия истории и философии". Многие статьи и главы из готовившихся монографий публиковались также в "Исторических записках" Института истории АН, в ученых трудах институтов востоковедения и славяноведения, различных сборниках и ученых записках ряда вузов.

Оставался затрудненным доступ к материалам архивов. С прекращением в годы войны выхода журнала "Красный архив" долгое время не существовало периодического органа для публикации неизданных документов. Дважды начиналось и прерывалось издание журнала "Исторический архив", ибо всякий раз возникали сложности с публикацией тех или иных неудобных документов.

К середине 50-х гг. сложились более благоприятные условия для расширения исторических исследований. Этому способствовали как экономическое восстановление страны, так и потребности возросшей активности СССР на мировой арене. В этот период несколько ослаб идеологический пресс, в науку пришло новое поколение молодых ученых, меньше отягощенное догматизмом, лучше знакомое с достижениями мировой историографии.

В крупных промышленных и культурных центрах России открылись новые университеты - в Калинине (Твери), Иванове, Ярославле, Кемерове, Тюмени, Омске, Барнауле, Красноярске, хотя для некоторых из них не было ни материальной, ни кадровой базы. В ряде старых университетов (Пермь, Саратов и др.) из кафедр всеобщей истории выделились отдельные кафедры новой и новейшей истории стран Европы и Америки.

Значительно возросла историческая периодика. Кроме общеисторического журнала "Вопросы истории" появились журналы "Новая и новейшая история", "Латинская Америка", "CШA: экономика, политика, идеология", "Рабочий класс и современный мир" (теперь журнал "ПОЛИС"), "Мировая экономика и международные отношения", "Международная жизнь", вестники Московского и Ленинградского университетов. Углубление исследований привело к тому, что начали выходить страноведческие Ежегодники - французский, германский, американский, британский, испанский, итальянский.

В начале 90-х годов доступ историков к работе в архивах несколько облегчился. Это имело большое значение, т.к. в отечественных архивах имеются богатые и разнообразные источники по проблемам истории зарубежных стран.

Архив внешней политики России (АВПР) - один из важнейших для историков этого профиля. В числе более 1,5 тысяч хранящихся тут богатейших фондов с 650 тысячами дел документы учреждений, как находившихся внутри страны, так и за рубежом, ведавших международными делами России XVIII - начала XX века. Это переписка царского правительства со своими дипломатическими и консульскими представителями в ряде стран Европы, Америки и Азии, а также отчеты русских дипломатов и агентов о важнейших событиях в стране их пребывания. В АВПР, как и в других архивах, имеется множество отдельных комплектов газет, журналов, брошюр, вырезок статей, присылаемых русскими представителями.

В 1990 г. было принято правительственное постановление, по которому все документы прежнего АВП СССР (теперь - АВП Российской Федерации), за немногими особыми случаями, по истечении 30 лет хранения считаются рассекреченными. Благодаря этому в 1990-1992 гг. вышли сборники документов "Год кризиса, 1938-1939" (два тома) и "Полпреды сообщают", а также долго задерживаемые очередные тома документов внешней политики СССР, посвященные 1939 году, дающие уточненную картину кануна второй мировой войны.

Центральный государственный архив Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР) насчитывает более трех миллионов дел. Особый интерес представляют копии из архивов зарубежных стран (переписка дипломатических, торговых, военных иностранных представителей в России, освещающая многие события нового времени).

Центральный государственный исторический архив (ЦГИA) содержит фонды крупных государственных деятелей и центральных учреждений России, где собран документальный материал о политических и экономических связях со многими зарубежными странами.

В Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма (в 1992 г. на его базе создан Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории - РЦХИДНИ) имеются как довольно полные собрания, так и отдельные материалы из фондов видных деятелей рабочего и социалистического международного движения, представителей коммунистической мысли - К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, И. В. Сталина, Г. Бабёфа, А. Сен-Симона, П. Ж. Прудона, А. Бебеля, К. Каутского, П. Лафарга, Ф. Лассаля, К. Либкнехта, Р. Люксембург, А. Грамши и других, а также коллекции и документы по истории Великой Французской революции и европейских революций 1848-1949 гг., Парижской Коммуны, трех Интернационалов, Коминформа и др.

Материалы по новой и новейшей истории имеются также в центральном государственном военно-историческом архиве (ЦГВИА), архиве Военно-морского флота (ЦГАВМФ), в отделах рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина (теперь - Российская государственная библиотека), Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (теперь - Российская национальная библиотека), Государственной публичной исторической библиотеки и др.

Проблемы методологии и исследования по истории исторической науки. Интерес к теории и методологии исторической науки заметно возрос в начале 60-х гг., когда стремление к отказу от догматически истолкованного марксизма настоятельно потребовало серьезной и творческой разработки гносеологических проблем исторического познания, теоретического осмысления и интерпретации. Вновь возникла забытая уже, поскольку считалось, что марксизм раз и навсегда дал на нее окончательный ответ, проблема смысла истории, которая исчезла из отечественной науки после печально известной высылки за границу в 1922 г. группы блестящих российских мыслителей и ученых.

По инициативе М. Я. Гефтера, А. Я. Гуревича, Б. Ф. Поршнева и других историков в 1964 г. в Институте истории возник сектор методологии истории, само название которого вызывало раздражение догматиков, ибо методологией истории считался исторический материализм, т.е. сфера философии, а не истории. Первая после долгих лет перерыва дискуссия по проблемам методологии истории состоялась между историками и философами в январе 1964 г.

При секторе были созданы проблемные группы теоретического источниковедения, социальной психологии, структурного анализа и типологии, культурологии. Таким образом, в переосмысленном на мате­риалистической основе виде возрождалась дореволюционная традиция систематической разработки теоретико-методологических проблем исторического познания, которая была прервана к концу 20-х гг. Хотя все проблемы, обсуждаемые в секторе, оставались в пределах марксистской концепции, правильность которой никем не ставилась тогда под сомнение, сама атмосфера открытых дискуссий, "новое прочтение" теоретического наследия основоположников марксизма, свободное от вульгарной догматизации не могли не повлечь определенной ревизии некоторых традиционных постулатов марксизма и осознания его недостаточности для исследования новых нетрадиционных проблем и сюжетов. Но это не укладывалось в рамки сложившейся административно-бюрократической системы и противоречило самому ее духу.

Сигналом к ликвидации сектора послужил выход первого после 20-х гг. дискуссионного сборника, против авторов которого была развернута широкая кампания, обвинявшая их в пропаганде немарксистских взглядов и извращении исторического прошлого. Три других подготовленных труда - "Ленин и проблемы истории классов и классовой борьбы", "Проблемы структурного анализа в историческом исследовании" и "Логика превращения культур" не увидели света вообще. Творческие, более или менее свободные от оков идеологизации теоретико-методологические разработки оказались фактически на долгие годы скованными узкими дозволенными трактовками и господствующей охранительной тенденцией. Принцип структурного анализа, с обоснованием плодотворности и важности которого выступали М. А. Барг, А. Я. Гуревич, Е. М. Штаерман, был сразу объявлен противоречащим теории социально-экономических формаций и попыткой протащить в марксизм идеи неопозитивистов и Макса Вебера об идеальной типологизации.

Хотя сектор методологии истории и постигла печальная судьба, разработка и изучение проблем исторического познания, его логико-гносеологических основ и принципов постепенно продолжалась. В 70-е - начале 80-х гг. появилось довольно много работ теоретико-методологического характера, в которых все проблемы сводились, однако, к обоснованию того, что "только одна теория может дать подлинно научный ответ на все великие вопросы современности - марксизм-ленинизм...". Смысл истории ограничивался "объективными закономерностями, присущими процессу развития человеческого общества", а задача исторической науки исчерпывалась изучением проявления действия общих законов в истории какого-либо конкретного общества или данной эпохи.

Но если посмотреть на тезис о том, что "историческая наука изучает закономерности пространственно-временного развертывания всемирно-исторического процесса", то можно заметить, что из подобного определения, в сущности, выпадает исторический факт, в том случае, когда он выражает не закономерное, а случайное. Оно же играет в конкретной направленности исторического процесса огромную, порой даже основную роль, а, значит, должно найти собственное отражение в формулировке задач и предмета истории.

Тем не менее, книга М. А. Барга явилась первым в отечественной историографии значительным опытом теоретического осмысления системы категориального знания в истории. Там обстоятельно проанализированы категории исторического времени, исторического факта, системного подхода и анализа с этой точки зрения теоретических проблем истории средних веков и раннего нового времени.

Несмотря на стремление, под флагом обладания марксизмом научной истиной, отвергнуть правомерность различных методологических подходов к истории, полного единообразия среди ученых не было. В частности, заметные разночтения возникли в понимании соотношения социологических законов и собственно исторической закономерности. Одни авторы (М. А. Барг, Е. Б. Черняк, И. Д. Ковальченко) настаивали на том, что нет специфических социологических и исторических законов, другие (А. Я. Гуревич, Б. Г. Могильницкий) обстоятельно доказывали различие между конкретной исторической закономерностью и социологическим законом как разными типами общественных законов, имеющих дело с различными сторонами исторического процесса. Эта дискуссия привлекла внимание к таким категориям как историческая случайность, возможность, альтернативность, которые раньше марксистской мыслью практически не затрагивались.

Подобно теоретико-методологической, в историографической литературе в течение ряда лет преобладали стереотипы, по которым вся немарксистская наука подводилась под общий термин "буржуазной историографии", по своей сути "научно несостоятельной", что позволяло обычно не утруждать себя глубоким проникновением в существо концепций изучаемой стороны. Аргументированный анализ и разбор не на словах, а на деле сводились большей частью к поверхностной и разносной критике.

Так, в одном из первых после войны крупных историографических трудов - богатой свежим и неизвестным для нашего читателя материалом книге М. А. Алпатова утверждалось, что у Токвиля господствует сознательное извращение исторической истины в интересах буржуазии. Крупное произведение Токвиля "Старый порядок и революция", плод тщательного многолетнего изучения архивов, однозначно расценивалось как "простое перенесение на историческую почву излюбленных идей" автора, не имеющих научной ценности.

В историографическом разделе коллективного труда о революциях 1848-1849 гг. А. И. Молок и Н. Е. Застенкер заявили, что у таких выдающихся французских историков как Ж. Лефевр и Э. Лябрусс господствует "нелепая точка зрения", "антинаучная тенденция" и "крайняя методологическая беспомощность". В совершенно превратном освещении С. Б. Кана как собрание "всех без исключения пороков" буржуазной историографии представала фундаментальная работа Ф. Валентина "Германская революция 1848/1849 гг.", где собран богатейший фактический материал из архивов и дана наиболее подробная панорама революции. И в другой книге С. Б. Кан напрочь зачеркнул несомненные достижения немарксистской немецкой историографии, зато явно завысил научную значимость слабых в профессиональном отношении, но идеологически выдержанных, первых произведений о революции, созданных учеными ГДР.

Даже в фундаментальной книге И. С. Кона, едва ли не впервые познакомившей читателей с виднейшими немарксистскими теоретиками XX века, общая концепция сводилась к стремлению доказать перманентный и постоянно углубляющийся кризис немарксистской историографии, неуклонно нисходящую линию ее развития и враждебность "подлинно научному историческому знанию".

Тенденциозной была и статья крупнейшего отечественного медиевиста Е. А. Косминского о взглядах выдающегося британского ученого А. Дж. Тойнби, названных "неумными и политически вредными". Само ее название весьма характерно для работ того времени, а Тойнби объявлен мистиком, идеологом крупной буржуазии и снобов-интеллектуалов. Научные достижения его монументального труда "Постижение истории" оценивались как "более чем сомнительные".

Жесткая позиция конфронтации и отрицание чего бы то ни было позитивного в немарксистской исторической науке превалировали в обобщающих историографических произведениях Е. Б. Черняка, утверждавшего, что вся "буржуазная историография новейшей истории прямо поставлена на службу интересам империалистической реакции".

Однако, рассматривая отечественные историографические труды, следует учитывать одно важное обстоятельство. Прямые оценки зарубежных историков и их концепций зачастую имели чисто политически-конъюнктурный характер. Нo через призму непременной марксистской критики, обычно сводившейся к цитированию того или иного высказывания основоположников марксизма или постановлений партийного съезда, до читателей, лишенных, особенно на периферии, возможности знакомиться с оригинальными зарубежными работами, доходили, пусть в препарированном виде, концепции немарксистских историков, неофициальным образом происходила ассимиляция новейших идей мировой исторической науки, возрастал интерес к новой проблематике, к нетронутым прежде пластам исторического прошлого. Именно в подробном и более или менее корректном изложении взглядов немарксистских ученых, а не в легковесной их критике, заключалось в течение 50-х - 60-х гг. позитивное значение историографических работ в советской науке.

До конца 60-х гг. критика зарубежной немарксистской историографии ограничивалась большей частью отдельными рецензиями и обзорами. Преобладали простейшие приемы анализа: приводилось какое-либо суждение исследуемого автора, зачастую вырванное из общего контекста, а ему противопоставлялся уже известный позитивный материал либо соответствующая цитата из Маркса, Ленина, новейших партийных документов или постановлений. Квалифицированный разбор и полемика по существу вопроса представляли тогда редкие исключения, поскольку их непременным условием является хорошее знание конкретно-исторического материала, легшего в основу анализируемой концепции.

В 60-е гг. поток историографической литературы стал быстро увеличиваться. С 1963 г. в Томском университете по инициативе А. И. Данилова начал выходить сборник "Методологические и историографические вопросы исторической науки", для которого характерен, однако, крен в сторону скорее методологических, нежели конкретно-историографических проблем. Историографические сборники публиковали также университеты Казани и Саратова. Под руководством Г. Н. Севостьянова в Институте всеобщей истории были созданы коллективные работы по американской исторической науке.

В 1967-1968 гг. по инициативе И. С. Галкина в Московском университете вышел капитальный двухтомный труд по историографии нового и новейшего времени стран Европы и Америки, впервые давший сводную картину развития мировой исторической науки от гуманизма до середины XX века. Появился и ряд других работ общего характера, послуживших стимулом к дальнейшей разработке проблем истории исторической науки в нашей стране и за рубежом.

Первым крупным исследованием американской исторической науки стала книга И. П. Дементьева "Американская историография гражданской войны в США (1861-1865)" (М., 1963). Автор обстоятельно показал сложную и неоднозначную эволюцию американской литературы о гражданской войне на протяжении целого столетия, тесно (иногда слишком) увязывая ее с классовой и политической борьбой в американском обществе. Подробно были проанализированы концепция рабства У. Филлипса, взгляды лидера прогрессистского направления Ч. Бирда и его противников из школ "консервативного ревизионизма" и "южных бурбонов", позиция представителей негритянской историографии, прежде всего, Дж. Франклина и Б. Куорлса.

Критический анализ основных направлений, концепций и школ в американской историографии второй половины XX века дал Н. Н. Болховитинов в работе "США: проблемы истории и современная историография" (М., 1980). Он рассмотрел взгляды американских ученых по ключевым проблемам истории США от колониального общества в Северной Америке до бурного подъема капитализма в последней трети XIX века в связи с освоением свободных или западных территорий. Большое внимание уделено в книге освещению позитивных моментов и определенных недостатков в творчестве многих видных американских историков от Ф. Тернера до Р. Фогела, Р. Хофстедтера и А. Шлезингера-мл. Однако, вряд ли убедительно то, что автор отрицал марксистские идеи у крупного историка Ю. Дженовезе. Причина такой позиции видится в том, что как Н. Н. Болховитинов, так и В. В. Согрин, полагали, будто марксистами можно считать лишь тех лиц, которые готовы принять это учение целиком, включая не только методы исследования, но и политическую теорию "научного коммунизма" с идеей социалистической революции и диктатуры пролетариата.

Но, с другой стороны, в книге В. В. Согрина дан весьма тщательный и глубокий анализ критических направлений в американской историографии XX века, куда он включил прогрессистскую, леворадикальную и негритянскую историографию. К достижениям радикального направления автор отнес исследование его представителями формирования самосознания у пролетариата CШA на различных этапах его развития. Автор полагает, что критические направления в американской немарксистской науке развиваются по восходящей линии.

Новейшим тенденциям в американской исторической науке посвящена книга томских историков. В ней выявляется роль психоистории как новой дисциплины, внесшей значительный вклад в анализ массовой психологии и раскрывающей механизм трансформации бессознательного начала в действия исторических персонажей и масс. Авторы показали разнородность американской психоистории, выделив в ней три направления - ортодоксальное, интеграционистское и социально-критическое. Двум первым уделено больше внимания, чем наиболее интересному и неоднозначному социально-критическому. Исследователи верно отметили, что подлинная ценность психоистории может быть выявлена на основе не теоретических заявлений, а конкретных результатов на практике. Последние же оказались достаточно противоречивыми, поскольку, с одной стороны, высветили новые аспекты исторического прошлого, но, с другой, пока не смогли убедительно интерпретировать роль бессознательного и рационального, их соотношение в действиях многих исследуемых личностей.

Традиционно высокий уровень историографической культуры присущ и другой коллективной томской работе "К новому пониманию человека в истории. Очерки развития современной западной исторической мысли" (1994), где показаны и проанализированы основные проблемы, которые характеризуют обновление методологии, методики, техники исследований ученых Запада - постмодернизм, изучение ментальностей, новая социальная история в СШA, традиции и тенденции герменевтики и исторической антропологии в Германии. Картина, данная в книге, доказывает обоснованность мысли авторов о том, что на исходе XX века происходит такая концептуальная трансформация исторической мысли, которая сопоставима по значимости с переходом от историзма Просвещения к классическому историзму XIX века, хотя эту мысль трудно назвать совершенно бесспорной.

Оригинальную работу на стыке историографии, источниковедения и конкретно-исторического анализа написал В. А. Тишков. Он досконально изучил систему подготовки кадров американских историков, сферы их специализации, состояние источниковой базы, деятельность ведущих ассоциаций и обществ историков в США. На основе обширного круга первоисточников, в том числе личных бесед с видными американскими учеными, статистических материалов и социологических опросов В. А. Тишков с помощью компьютерной обработки дал классификацию американских историков по принципу их специализации, уровня подготовки, географии распределения кадров, их половозрастного состава. Любопытно суждение, что далеко не всегда можно судить о политических взглядах многих американских ученых по их собственным научным трудам, что свидетельствует об элементах конформизма и скрытой оппозиционности.

Первым после книги Алпатова крупным исследованием французской исторической, науки ХIХ века, сохранившим известное значение до настоящего времени, стала монография Б. Г. Реизова. Там дано основательное изложение идей и взглядов практически всех крупных историков Франции первой половины XIX века. Автор четко показал, что романтическая историография эпохи Реставрации сделала громадный шаг вперед по сравнению с просветительской в становлении нового исторического мировоззрения.

Французская историография XX века и школа "Анналов" нашли освещение в двух появившихся почти одновременно монографиях М. Н. Соколовой "Современная французская историография: Основные тенденции в объяснении исторического процесса" (М., 1979) и Ю. Н. Афанасьева "Историзм против эклектики: Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии" (М., 1980).

При методологической схожести позиций между авторами были и некоторые разногласия. М. Н. Соколова основное внимание уделила не столько общим тенденциям развития французской историографии, сколько отдельным проблемам на примере творчества ряда ученых. Она подчеркнула, что М. Блок и Л. Февр, в сущности, не создавали новой научной школы, а только наиболее выпукло отразили новые веяния в своем творчестве. Отделенным от "Анналов" оказался и Ф. Бродель, теория которого о разных скоростях исторического времени, по мнению автора, связана с "Анналами" лишь в отдельных деталях и вообще оценена, как научно несостоятельная.

Ю. Н. Афанасьев, наоборот, исходил из концепции "Анналов" как направления с относительно целостным представлением об историческом процессе. Он дал освещение полувекового развития "Анналов", выделив три этапа: период становления с конца 20-х до середины 40-х гг., кульминационный период развития в 40-е - 60-е гг., связанный с творчеством Броделя и стремлением создать "глобальную историю", период конца 50-х - начала 70-х гг., когда на сцену выступило третье поколение школы "Анналов" (Э. Ле Руа Лядюри, Ф. Фюре, П. Шоню), решительно повернувшее, по словам автора, в сторону "дегуманизации и парцелляции" исторической науки. В книге заметно весьма позитивное в целом отношение автора к Блоку, Февру и Броделю, что является вполне оправданным. Но трудно согласиться с мало аргументированными выпадами против П. Шоню, Э. Ле Руа Лядюри, М. Ферро, творчество и новаторский характер концепций которых явно принижены.

В очень широком контексте школа "Анналов"" освещена в книге А. Я. Гуревича "Исторический синтез и школа "Анналов" (М., 1993), где в центре внимания находится проблема исторического синтеза. По мнению автора, вопрос о взаимодействии материальной и духовной жизни является для исторического исследования отправной точкой. Это ведет к переосмыслению понятия "культура" и понятия "социальное", в ходе которого происходит поворот от истории ментальностей к историческом антропологии или антропологически ориентированной истории.

Монография А. Я. Гуревича - это не общая история школы "Анналов", это - книга о том, как к решающей и важнейшей, по его убеждению, задаче - проблеме исторического синтеза подходит ряд представителей школы и какие идеи они выдвигают. Среди них он рассматривает новое понимание социальной истории М. Блоком, проблему связи ментальности и культуры у Л. Февpa, создание Ф. Броделем "геоистории" и ее соотношение с экономическим материализмом.

Автор очень рельефно показал круг поисков Ж. Дюби, в разноплановых произведениях которого так или иначе постоянно присутствует стремление органично связать историю ментальностей с остальной историей, что оказывается совсем непростой задачей. Такая же тенденция к глубокому исследованию системы человеческих ценностей и представлений характерна для работ Э. Лepya-Ладюри и Ж. Лe Гоффа. Высокий уровень книги Гуревича во многом определен тем, что он показал общие методологические принципы и взгляды лидеров "новой исторической науки" не в абстрактном теоретическом аспекте, а через их конкретные исторические труды, поскольку лишь в этом случае теория приобретает смысл и значение.

Одним из первых в послевоенной отечественной науке германскую историографию начал изучать А. И. Данилов, опубликовавший в 1958 г. крупное исследование "Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии конца XIX - начала XX в." Первая часть книги посвящалась анализу теоретико-методологических и политических идей немецких историков на рубеже веков. Для своего времени книга значительно продвигала вперед изучение истории исторической науки, обосновывая историографию как самостоятельную отрасль науки с присущими ей предметом, методом и принципами познания. Однако, многие оценки, данные автором неокантианству, Максу Веберу, Отто Хинтце, Гансу Дельбрюку несли на себе печать явной политизации и являются либо неточными, либо неверными.

В книге С. В. Оболенской объектом изучения стало творчество видного немецкого историка-марксиста Ф. Меринга. Она подробно осветила различные аспекты исторических трудов Меринга, их достоинства и ряд недостатков. Взгляды Меринга давались в тесной связи с его политической деятельностью. С. В. Оболенская подвергла Меринга критике за переоценку им значения и роли в рабочем движении Лассаля и Бакунина. Однако, следует сказать, что в суждениях Меринга содержалась большая доля истины, ибо он верно разглядел среди причин антипатии Маркса к Лассалю и Бакунину и личностно-психологический момент. Не была ошибочной, вопреки мнению автора, оценка Мерингом ситуации 60-х гг. в Германии, когда в ней отсутствовали необходимые предпосылки революции. Меринг в отличие от Маркса и Энгельса обоснованно полагал, что реально объединение Германии в тех условиях могло совершиться лишь путем "сверху" под эгидой либо Пруссии, либо, что менее вероятно, Австрии.

Состояние исторической науки ФРГ за послевоенные двадцать лет и ее концепции основных проблем новейшего времени первым основательно изучил В. И. Салов. Много нового давала первая часть его книги, где подробно показаны организационная структура исторической науки ФРГ, система архивов, исторических учреждений и организаций, историко-философская периодика. Но в анализе теоретико-методологических основ и конкретно-исторических концепций наряду с убедительными и аргументированными суждениями автора неоднократно встречаются и мало обоснованные оценки, продиктованные, скорее всего, политико-идеологическими требованиями. Такая же двойственность проявилась в другой книге В. И. Салова "Историзм и современная буржуазная историография (М., 1977). Но в большей или меньшей степени это характерно почти для любого историографического произведения, созданного в СССР в 40-е - 80-е гг. Что касается работы Салова, то в ней столь многоликие и разнородные явления (само различие между ними в книге проводится) как немецкий идеалистический историзм, экзистенциалистский подход, феноменологический метод, неопозитивистский структурализм фактически подведены под общую шапку субъективизма и иррационализма и равно обвинены в антинаучности.

О германских историках национально-политической школы периода объединения страны написана монография Н. И. Смоленского. Он исследовал основные политические категории их исторического мышления в сопоставлении с аналогичными понятиями в современной историографии ФРГ. Тем самым, показаны как определенная преемственность линии развития немецкой исторической науки, так и новые интерпретации, доказывающие эволюцию этой науки. Первая часть книги посвящена теоретической проблеме соотношения понятия и действительности. Автор настаивает на том, что понятия являются слепком действительности, и отвергает представление о них как о логических средствах упорядочивания этой реальности. Все суждения германских ученых по данной проблеме свидетельствуют, по мнению автора, об их "глубоко антинаучных позици­ях" и стремлении во что бы то ни стало "извратить смысл категорий марксистско-ленинской историографии".

Обстоятельную панораму историографии германской революции 1918-1919 гг. дали в своих книгах М. И. Орлова и Я. С. Драбкин. Вторая работа носит скорее обзорный характер, т.к. в ней охвачена и марксистская, и немарксистская литература, начиная от современников и участников революции до работ конца 80-х гг. В монографии М. И. Орловой предмет изучения более узок - немарксистская историография ФРГ с выдвижением на первый план как ведущего в исследовании революции социал-демократического направления. Естественно, что в этом случае анализ различных интерпретаций более подробен.

Я. С. Драбкин не стал досконально описывать огромное количество литературы, а выделил пять обобщающих проблем: предпосылки и причины революции, характер ноябрьских событий 1918 г., проблема власти Советов или Национального собрания, суть событий весны 1919 г., роль и место германской революции в истории страны и всей Европы. Проследив различные концепции, автор сделал вывод об особо сложном и противоречивом характере германской революции, в которой причудливо переплетались различные тенденции. Особо он подчеркнул роль субъективных факторов исторического процесса, которые зачастую определяли непредсказуемость хода событий в реальности.

Более традиционны и критически заострены суждения и оценки в книге М. И. Орловой, в центре внимания которой находится социал-реформистская концепция революции о существовавшей возможности "третьего пути" - сочетания демократического парламентаризма и системы Советов. Автор подчеркнула также, что западногерманская школа "социальной истории" осуществила плодотворное исследование исторических предпосылок революции, показав их объективное вызревание. Однако трудно согласиться с мнением, будто проблема субъективного фактора революции состояла в "замедленном формировании пролетарской революционной партии". Упрощенность такого мнения показал в своей книге Драбкин. Очевидно и то, что критикуемые М. И. Орловой немецкие историки Х. Хюртен, Г. А. Винклер, К. Д. Брахер имели веские основания в принципе сомневаться в возможности совершения социалистической революции в высокоразвитом индустриальном государстве. Во всяком случае, история не дала пока ни одного примера такого рода.

В монографии А. И. Патрушева показан процесс перехода в 60-е гг. лидирующего положения в историографии ФРГ от консервативного к неолиберальному направлению. Автор исследовал содержание мето­дологических принципов неолиберальных историков, их поворот к анализу социальных аспектов исторического процесса, стремление синтезировать индивидуализирующий и генерализирующий методы исторического исследования. Отмечен был и процесс дифференциации неолиберальной историографии, выделение в ней социально-критической школы, но и сохранение вместе с тем значительных элементов традиционного немецкого идеалистического историзма. Однако вывод автора об "углублении кризиса" буржуазной историографии ФРГ не вытекал логически из содержания книги и диктовался идеологической догмой.

В другой книге А. И. Патрушева "Расколдованный мир Макca Вебера" (М., 1992) освещено творчество этого выдающегося ученого и мыслителя с точки зрения его позитивного вклада в развитие социальных наук. Автор доказывал, что в советской литературе, за исключением статей А. И. Неусыхина 20-х гг., Вебер представал в совершенно превратном толковании. Особенно касалось это веберовской теории идеальных типов, его концепции протестантской этики и соотношения взглядов Вебера с марксизмом как методологическим подходом, но не политической теорией. Значение Макса Вебера автор находит в том, что он заложил основы новой, теоретической и объясняющей модели историографии и стремился синтезировать для этого отдельные, наиболее плодотворные с его точки зрения, элементы неокантианства, позитивизма и материалистического понима­ния истории. Вероятно, в отдельных случаях Вебер несколько превозносится автором, но после многолетнего господства в нашей науке извращенных представлений об этом крупнейшем ученом некоторый уклон книги в сторону идеализации Вебера был неизбежным.

По британской историографии написано сравнительно немного работ, большей частью - статей в журналах и сборниках. Двумя изданиями (1959 и 1975 гг.) вышли "Очерки английской историографии нового и новейшего времени" К. Б. Виноградова. Второе издание дополнено главами по историографии британской внешней и колониальной политики. В духе времени автор подчеркнул, прежде всего, консерватизм британской исторической науки, преобладание в ней в течение долгого периода персонификации истории и биографического жанра, эмпиризм и невнимание к теоретическим проблемам. Позитивных ее особенностей, кроме ясности и доступности изложения, автор не выделил. Отметил он заметный рост влияния радикальных, лейбористских и марксистских историков, начиная с 20-х - 30-х гг.

Теоретико-методологическим проблемам в британской историографии посвящена монография И. И. Шарифжанова. Он проследил процесс перехода в ней от консервативного эмпиризма и фактографии к теоретическим концепциям Э. Карра, Дж. Барраклоу, Дж. Пламба, выступивших за использование историей методов смежных социальных наук, прежде всего социологии.

Вышло и первое комплексное исследование современной исторической науки Великобритании, где даны ее новейшие течения, показан вклад в мировую науку марксистских ученых Э. Хобсбоума, Кр. Хилла, Э. Томпсона, Д. Рюде. Важно то, что марксисты рассматриваются не в противопоставлении, а в единстве с другими левыми историографическими течениями и как часть общедемократического направления. Сдержанный тон авторов, аргументированность их оценок и анализ концепций британских историков по существу дела, а не по отдельным выхваченным высказываниям, обусловили неординарный характер этой работы.

По другим национальным историографиям литература крайне бедна, она представлена лишь статьями, среди которых выделяются работы И. В. Григорьевой, Н. П. Комоловой, Г. С. Филатова по итальянской исто­риографии, Т. А. Салычевой и В. В. Рогинского по историографии стран Северной Европы, В. И. Ермолаева и Ю. Н. Королева по латиноамериканской исторической науке. Следует отметить также книгу В. И. Михайленко, где показана современная итальянская историография фашизма и приводится новый и ранее у нас неизвестный материал.

Появился и ряд коллективных работ, обогащающих конкретные знания о развитии мировой исторической науки и свидетельствующих о позитивных сдвигах в cфepe отечественной историографии: "Буржуазные революции ХVП-XIX вв. в современной зарубежной историографии". Отв. ред. И. П. Дементьев. (М., 1986), "Современная зарубежная немарксистская историография. Критический анализ". Отв. ред. В. Л. Мальков. (М., 1989). В последней из отмеченных работ обращено внимание на "новую историческую науку" - одно из перспективных направлении современной западной историографии. Авторы разделов по английской, французской и американской историографии проанализировали новые тенденции на примере развития "новой социальной истории". В последнее время опубликованы также интересные работы теоретико-историографического характера, которым присущ дух новаторства и творческого поиска.

Весьма оригинальную и необычную книгу "История и время. В поисках утраченного" (М., 1997) написали И. М. Савельева и А. В. Полетаев. Проблема, исследованная в монографии, имеет для исторической науки особое значение. Ведь историю, помимо прочего можно определить и как цепь событий, совершающихся во времени. Нe случайно категория времени привлекала повышенное внимание таких выдающихся ученых как Анри Бергсон, Вильгельм Дильтей, Освальд Шпенглер, Фернан Бродель.

На основе обширнейшего круга источников и литературы авторы показали, как история конструирует множество сложных временных форм. Анализ ими роли темпоральных представлений в историческом сознании и историческом познании позволил взглянуть на эволюцию европейской историографии и структурирования истории, путь от хронологии к историографии, различные схемы всемирной истории, циклы и стадии исторического развития. Большой интерес представляет рассмотрение места истории в системе социальных наук, ее отношения с политологией, экономической наукой, социологией, психологией, культурной антропологией, географией. Для историков эта книга может иметь и чисто практическое значение, так как подробно показывает методы дехронологизаиии и деконструкции, способы построения контрфактических и экспериментальных моделей, различные варианты периодизации истории.

Очень рельефно и разнопланово проблемы развития современной социальной истории представлены в монографии Л. П. Репиной "Новая историческая наука" и социальная история" (М., 1998). Автор показала основные изменения в проблематике и структуре исторической науки ХX века, традиции, противоречия, трансформацию и новые различные перспективы социальной истории. Давая сравнительный анализ нескольких версий социальной истории, Л. П. Репина развертывает новую модель анализа истории историографии как дисциплинарной истории. При этом она строит свою концепцию на базе преломления теории через призму конкретных исследований истории социальных движений и революций, народной культуры, истории женщин, переходящей в более широкую гендерную историю, историю частной жизни и историческую биографию.

9 Всемирная история, I-XIII тт. М., 1955-1983; Советская историческая энциклопедия в 16 томах. М., 1961-1976.

10 См.: Советская историческая наука от XX к ХХП съезду КПCC. История Западной Европы и Америки. М., 1963, с. 102.

11 История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945. тт. 1-6. М., 1960-1965; История второй мировой войны. 1939-1945, тт. 1-12. М., 1973-1982.

12 Касьяненко В. И. Об обновлении исторического сознания. - Новая и новейшая история. 1986, № 4, с. 9.

Историческая наука и некоторые проблемы современности. М., 1969.

См.: Данилов А. И. К вопросу о методологии исторической науки. - Коммунист, 1969, № 5; он жe – Материалистическое понимание истории и методологические искания некоторых историков. - Методологические и историографические вопросы исторической науки, вып. 6. Томск, 1969.

Марксистско-ленинская теория исторического процесса. М., 1981; См. также: Жуков Е. М. Очерки методологии истории. М., 1980.

Дьяков В. А. Методология истории в прошлом и настоящем. М., 1974, с. 71.

Келле В. Ж., Ковальзон М. Я. Теория и история (Проблемы теории исторического процесса). М., 1981, с. 269.

Барг М. А., Черняк Е. Б. О категории "исторический закон". - Новая и новейшая история, 1989, № 3; Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М., 1987, c. 49-56; Гуревич А. Я. Об исторической закономерности. - В кн.: Философские проблемы исторической науки. М., 1969, с. 63; Могильницкий Б. Г. Введение в методологию истории. М., 1989, с. 38-43.

Алпатов М. А. Политические идеи французской буржуазной историографии XIX века. М.-Л., 1948, с. 164.

Революции 1848-1849 гг., т. II. М., 1952, с. 387, 390, 402.

Кан С. Б. Немецкая историография революции 1848 - 1849 гг. в Германии. М., 1962.

Кон И. С. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли. М., 1959, с. 399.

Косминский Е. А. Реакционная историософия Арнольда Тойнби. - В кн.: Против фальсификации истории. М., 1959, с. 96.

Там же, с. 70.

Черняк Е. Б. Буржуазная историография рабочего движения. М., 1960; он же - Адвокаты колониализма. М., 1962; он же - Историография против истории. М., 1962, с. 363.

Основные проблемы истории CШA в американской историографии (от колониального периода до гражданской войны 1861-1864 гг.). М., 1971; Основные проблемы истории США в американской историографии. 1861-1918. М., 1974.

Виноградов К. Б. Буржуазная историография первой мировой войны. М., 1962; Косминский Е. А. Историография средних веков. М., 1963; Первый Интернационал в исторической науке. М., 1964; Вайнштейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография. Л., 1964; Гутнова Е. В. Историография истории средних веков (середина XIX в.-1917 г.). М., 1974; Дунаевский В. А. Советская историография новой истории стран Запада. 1917-1941. М., 1974.

Согрин В. В. Критические направления немарксистской историографии США XX века. М., 1987, с. 180-182.

Могильницкий Б. Г., Николаева И. Ю., Гульбин Г. К. Американская буржуазная "психоистория": Критический очерк. Томск, 1985.

Тишков В. А. История и историки в США. М., 1985. Подобная работа, но более узкого плана, создана и в отношении европейской науки. См.: Организация исторической науки в странах Западной Европы. М., 1988.

Реизов Б. Г. Французская романтическая историография (1815-1830). Л., 1956.

Оболенская С. В. Франц Меринг как историк. М., 1966.

Салов В. И. Современная западногерманская буржуазная историография: Некоторые проблемы новейшей истории. М., 1968.

Смоленский Н. И. Политические категории немецкой буржуазной историографии (1848 - 1871 гг.). Томск, 1982, с. 87.

Орлова М. И. Германская революция 1918-1919 гг. в историографии ФРГ. М., 1986; Драбкин Я. С. Проблемы и легенды в историографии германской революции 1918 - 1919. М., 1990.

Патрушев А. И. Неолиберальная историография ФРГ: Формирование, методология, концепции. М., 1981.

Шарифжанов И. И. Современная английская буржуазная историография: Проблемы теории и метода. М., 1984.

Согрин В. В., Зверева Г. И., Репина Л. П. Современная историография Великобритании. М., 1991.

Это особенно важно отметить, т.к. большинство историографических работ имеет скорее информативную, нежели аналитическую направленность. В них критикуются не концепции, а отдельно взятые мысли, идеи, а то и предложения, а содержание подобно калейдоскопу книг и имен, разобраться в котором довольно сложно. Таковы, напр., книги А. Е. Куниной "США: методологические проблемы историографии" (М., 1980) или Л. А. Мерцаловой "Немецкое Сопротивление в историографии ФРГ" (М., 1990). На эти и другие недостатки обратил еще ранее внимание А. Н. Мерцалов. См.: Мерцалов А. Н. В поисках исторической истины. М., 1984.

См. также: Альперович М. C. Советская историография стран Латинской Америки. М., 1968.

Глава 2

Историческая наука в США

во второй половине XX века. От теории "консенсуса" к "новой исторической науке"

Вторая половина XX в. стала временем существенного подъема и обновления исторической науки в CШA. Развитие американской историографии было неоднозначным и даже противоречивым, попытки презентистского использования исторических знаний в целях текущей политики были далеко небезуспешными. Однако в целом значительно продвинулось вперед не только изучение истории США, но и формирование новых отраслей исторической науки: латиноамериканистики, славистики, истории международных отношений. В США появилась целая плеяда крупных историков, социологов и политологов, труды которых приобрели весьма широкое международное звучание. Особое значение имело формирование "новой исторической науки". В немалой мере учитывая разработки европейской историографии (особенно французской и английской), она развивалась с поистине американским размахом, опираясь, прежде всего, на деловую постановку университетского исторического образования и широкое научно-техническое обеспечение научной работы, оказывая, в свою очередь, влияние на историографию других стран.

В развитии американской исторической науки второй половины XX в. выделяются два этапа - конец 40-х - 50-е годы и 60-е начало 90-х годов.

Перипетии мирового исторического процесса, противостояние двух социальных систем, вылившееся в "холодную войну", распад СССР оказали глубокое воздействие на различные стороны жизни США, в том числе и на историческую науку. В итоге второй мировой войны США упрочили свое положение в мире: только они вышли из войны окрепшими в промышленном и финансовом отношениях. На этой почве выросла глобальная политика и идеи "мировой ответственности" за судьбы "свободного мира". Важной чертой внутреннего развития было укрепление позиций бизнеса, рост консервативных настроений в стране в конце 40-х - 50-е годы.

Историков, как и представителей других социальных наук, призывали включиться в "холодную войну", дав ей социологическое, экономическое и историческое обоснования. В необычном обращении президента Трумена к Американской исторической ассоциации в декабре 1950 г. провозглашалось, что главной задачей политики США является борьба с коммунизмом, и в этом деле "труд американских историков имеет колоссальное значение". Рост консервативных тенденций сказался и на исторической науке США первых полутора послевоенных десятилетий. Доминирующим в историографии стало направление, основанное на теории "консенсуса" (согласия). Ее приверженцы, отправляясь от положений об "американской исключительности", отрицали важное значение социальных конфликтов в истории США.

И его союзников серь-ёзно изменили ситуацию в Европе. Ранее могущественные «вели-кие державы» были вынуждены расстаться со многими колониями и частью прежнего влияния. Одной из важнейших тенденций в 1940-1960-х гг. стала демократизация общественно-политической жизни в странах Западной Европы и возрастание роли партий и различных народных движений. Активизировалась социальная политика. Восстановив из руин экономику, европейские государст-ва начали активно воплощать в жизнь достижения НТР. Но соци-ально-политическая обстановка во многих странах по-прежнему бы-ла далека от спокойной и стабильной.

Три европейских страны — Испания, Португалия и Греция — иг-рали немалую роль в мировой истории и международных отноше-ниях на протяжении столетий. Но к началу XX столетия эти госу-дарства потеряли былую экономическую и политическую мощь и оказались «на задворках Европы». Все они пережили бурные по-трясения, войны и десятилетия авторитарных диктатур. Однако в 1970-е гг. и Испания, и Португалия, и Греция смогли вернуться на путь демократического развития.

Восточная Европа после Второй мировой войны

В послевоенный период власть в большинстве восточноевропей-ских стран перешла в руки коммунистических партий. Это было следствием наступательной тактики коммунистов и поддержки, ко-торую оказывал им СССР. Для послевоенных лет истории стран Восточной Европы характерен приоритет силовых методов взаимоотношений власти и общества. После смерти Сталина и особен-но после XX съезда КПСС, развенчавшего «культ личности» Стали-на, в странах Восточной Европы обозначились тенденции отхода от тоталитаризма, отказа от силовых методов контроля над общест-вом и человеком.

Несмотря на общие черты, характерные для развития стран Восточной Европы, у каждой из них имелись и свои особен-ности, связанные со спецификой национальных традиций в поли-тике и культуре, с состоянием экономики в послевоенный период и экономическим потенциалом каждой из них.

«Перестройка» в СССР

В середине 1980-х гг. в Советском Союзе набирали силу демократи-ческие преобразования в различных сферах общественной жизни, по-лучившие название «перестройка». Под влиянием перестройки усили-лось стремление народов Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы к освобождению от правящих там режимов. Ускорению этих процессов способствовали события в социалистической Польше, на-чавшиеся на рубеже 1970-1980-х гг. Руководитель СССР М. С. Горбачёв ясно дал понять: его страна не будет ущемлять волю европейских на-родов. В конце 1980-х гг. в Восточной Европе произошла череда демо-кратических революций. Правящие партии почти везде лишились власти. В одних странах это произошло мирным путём, в других обер-нулось кровавыми столкновениями. Но Европу ждали и другие изме-нения: на политической карте появились несколько новых госу-дарств, взявших курс на интеграцию с Западом. Страны бывшего со-циалистического лагеря начали масштабные рыночные реформы.

Страны Азии после Второй мировой войны

Вторая половина XX в. стала временем серьёзнейших перемен в азиатском регионе. Многие страны Азии перешли к политике мо-дернизации. Когда-то отсталые «задворки мира» постепенно пре-вращаются в ведущие экономические державы. Особое место среди них занимают Япония и Китай. Два государства с многотысячелет-ней историей, две бывшие империи пережили за шесть послевоен-ных десятилетий крупнейшие изменения.

Страны Латинской Америки во второй половине 20 века

Международные отношения во второй половине 20 — начале 21 века

Во второй половине XX столетия система международных от-ношений не раз претерпевала изменения. Начав формироваться в конце Второй мировой войны, она в дальнейшем развивалась в условиях противостояния капиталистического и социалистиче-ского лагерей, получившего название «холодная война» . Принад-лежность к тому или другому лагерю определяла позиции стран по отношению друг к другу. В этот период было два «полюса силы» — США и СССР, к которым тяготели многие страны. Противостоя-ние двух лагерей было закреплено созданием их военно-политических и экономических организаций.

В апреле 1949 г. США, Вели-кобритания, Франция, Италия, Канада и другие создали Органи-зацию североатлантического договора — НАТО. В мае 1955 г. было объявлено о создании Организации Варшавского договора (ОВД), куда вошли СССР, Албания, Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Румыния, Чехословакия. Органами экономического со-трудничества для двух лагерей стали Совет экономической взаи-мопомощи (СЭВ), образованный СССР и восточноевропейскими странами в январе 1949 г., и Европейское экономическое сообще-ство (так называемый «Общий рынок»), в который вошли запад-ноевропейские государства.

Биполярность мира не исключала возможность существования влиятельного Движения неприсо-единения, объединившего ряд стран Европы, Азии и Латинской Америки.

На этой странице материал по темам:

42. Российская цивилизация во второй половине XX века.

70 лет Россия была при коммунистическом строе. Минусы: изоляция страны, количественное понижение уровня культуры и образования, хотя качество его было высокое, расцвет лени, пьянства, косности, невежества, воровства, коррупции. Насильственная национализация лишила людей чувства собственности, разрушила сельское хозяйство. Ускоренное развитие военной промышленности стало причиной экологического кризиса. Государственное планирование и командно-административное управление привели к тому, что большая часть промышленности принадлежала ВПК, а гражданская промышленность влачила жалкое существование. Страна жила за счёт продажи сырьевых ресурсов. Дефицит товаров. Ликвидирована правовая основа жизни. После Отечественной войны, познакомившись с западной техникой и оборудованием, многие хозяйственные руководители и экономисты заговорили о необходимости реорганизации системы управления экономикой, ослабить централизацию. Но с конца 40-х гг взят курс на усиление прежних методов, в экономическом отношении СССР проигрывал. Сталин использовал принудительный труд (заключённых ГУЛАГа).

СССР в годы оттепели. Внутренняя политика: После смерти Сталина в 1953 г. началась борьба за власть. Был расстрелян Берия - глава карательных органов, которого давно боялись и ненавидели. ЦК КПСС возглавил Н. С. Хрущёв, правительство- Г.М.Маленков, в 1955-1957 гг. - Н. А Булганин. На XX съезде КПСС доклад Хрущёва о культе личности Сталина. Началась реабилитация жертв сталинизма. В 1957 г. Молотов, Каганович, Маленков и др. пытались сместить Хрущёва с его поста, но он на июльском пленуме ЦК КПСС изгнал их из Политбюро, а позднее и из партии. В 1961 г. XXII съезд КПСС объявил курс на построение коммунизма к концу XX в. Хрущёв вызывал недовольство верхушки, поскольку часто принимал решения без учёта ее мнений и интересов. В октябре 1964г. он был смещен с поста Первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР. Экономика. В 1953г. снизили налоги с крестьян и временно увеличили вложения в легкую промышленность. Крестьянам разрешили свободно покидать деревню, и они хлынули в города. В 1954 г. началось освоение целины в Казахстане, однако оно проводилось безграмотно и лишь привело к истощению почв, а не разрешению продовольственной проблемы. Активно, часто без учёта климатических условий внедрялась кукуруза. В 1957 г. отраслевые министерства заменены территориальными единицами - совнархозами. Но это дало лишь недолгий эффект. Велось строительство миллионов квартир, увеличился выпуск товаров народного потребления. С 1964г. крестьянам стали платить пенсии. Внешняя политика: В 1955 г. создана организация Варшавского договора (ОВД). Началась разрядка в отношениях с Западом. В 1955 г. СССР и США вывели из Австрии свои войска и она стала нейтральной. В 1956г. советские войска подавили в Венгрии антикоммунистический мятеж. В 1961 г. закрыт доступ в Западный Берлин из Восточного (берлинский кризис). В 1962 г. произошёл Карибский кризис из-за размещения Советским Союзом ракет на Кубе. Во избежание ядерной войны СССР убрал ракеты с Кубы, США- из Турции. В 1963 г. был подписан договор о запрете ядерных испытаний на земле, в небе и воде. Ухудшились отношения с Китаем и Албанией, обвинившими СССР в ревизионизме, отходе от социализма. В культуре началась "оттепель", произошло частичное раскрепощение личности (проза Д. А. Гранина, В. В. Дудинцева, А. И. Солженицына). Главные достижения науки: в области физики - изобретение лазера, синхрофазотрона, запуск баллистической ракеты и спутника Земли, полет Ю. А. Гагарина в космос (1961). Оттепель Хрущёва существенно не изменила ситуацию.

СССР в 1964--1985 гг. После смещения Н. С. Хрущева страной последовательно руководили: в 1964-1982 гг. Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, в 1982-1984 гг. - Ю. В. Андропов, 1984-1985 гг. - К. У. Черненко. Главы правительства (Совета Министров) - A. Н. Косыгин (1964-1980) и Н. А. Тихонов (1980-1985). Это время позже стали называть периодом "застоя" (а тогда именовали "развитым социализмом"), "золотой век" советской бюрократии, достигшей всевластия. В 1977 г. принята новая Конституция, закреплявшая главенство КПСС (партия по 6-й статье считалась руководящей и направляющей силой общества) при формальной демократии. Критика сталинизма была свернута. После смерти Брежнева Андропов пытался укрепить дисциплину, отдал под суд многих взяточников, но сама система осталась неизменной. При К. У. Черненко пытались без видимых результатов вернуться к брежневским порядкам, но бесперспективность прежнего пути была очевидна. В 1965 г. под руководством Косыгина началась экономическая реформа (ликвидированы совнархозы и восстановлены отраслевые министерства с широкими полномочиями, расширение самостоятельности предприятий; отчет по проданной, а не выпущенной продукции; материальное поощрение передовиков и др.). Она была спущена на тормозах к 1970 г., ибо материальные стимулы оставались слабыми (всего 3 % от зарплаты), самостоятельность ведомств при отсутствии конкуренции вела к выпуску однотипной и дорогой продукции. Попытка соединить на селе промышленные и сельхозпредприятия (агропромышленные комплексы) эффекта не дала. При ценах, установленных государством на сельхозпродукцию, колхозы и совхозы постоянно были в долгах у казны, их работники не были заинтересованы в результатах своего труда. Правда, были расширены приусадебные участки колхозников. Основным источником доходов СССР стал экспорт сырья (рост жизненного уровня в 1960-1970-х гг. был обусловлен во многом мировым ростом цен на нефть). Уровень жизни населения (особенно городского) вырос. Правозащитное движение: В 70-х гг брошен вызов коммунистическому режиму. В 1976 г. в Москве создана "Группа содействия хельсинкским соглашениям" (А. Гинзбург и др.). Существует условное деление диссидентов на три группы: 1. Либерально-западническая, боровшаяся за сближение (конвергенцию) с Западом и акцентировавшая внимание на правах человека. Ее идеологом считался физик А. Д. Сахаров. 2. Патриотическая, выступавшая за возвращение к российским истокам, самобытности, православию, а не копированию западных образцов (главный идеолог - А. И. Солженицын). 3. Ленинская, выступавшая за возвращение к "ленинским идеалам", т. е. сохранению социализма в "чистом" от "перегибов" виде (идеолог - Р. А. Медведев). Власти преследовали диссидентов, сажали в тюрьмы, высылали за границу, вели контрпропаганду в печати. Запад, особенно США, активно защищали их. В СССР диссиденты пользовались популярностью в основном у интеллигенции. К концу 1970-х гг. проявилось отставание в экономике. Попытки улучшить командно-административную систему без использования принципов рыночной экономики были обречены на провал. Внешняя политика: СССР продолжал политику расширения сферы влияния, поддерживая врагов США ("холодная война"). Однако навязывание многим странам Азии и Африки социалистических порядков мешало внешней политике, ибо эти порядки вели к ухудшению в экономике и вызывали недовольство населения. В 1968 г. СССР под давлением лидеров социалистических стран ввел войска в Чехословакию, власти которой стали проводить либеральные преобразования, объективно способствовавшие свёртыванию социализма. Ввод войск вызвал резкое недовольство на Западе. В 1969 г. произошли пограничные конфликты СССР с Китаем. В 1965-1975 гг. СССР поддерживал Северный Вьетнам в борьбе против режима Южного Вьетнама и США. Победа Северного Вьетнама была победой и СССР. В 1967 г. СССР выступил на стороне арабских стран в их неудачной войне против Израиля, за спиной которого стояли США. Позднее он поддерживал Организацию освобождения Палестины против Израиля. В конце 60-х гг. началась новая разрядка в отношениях с Западом. В 1972 г. в Москву приезжал президент США Р. Никсон. В 1971 г. СССР подписал договор о сотрудничестве с Францией, в 1972 г. - мирный договор с ФРГ и договор об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1), в 1975 г. - Заключительный акт совещания в Хельсинки, объявивший послевоенные границы в Европе незыблемыми; СССР обещал соблюдать Декларацию прав человека ООН. Как знак наметившейся разрядки в 1975 г. в космос летал советско-американский экипаж (программа "Союз-Аполлон"). В 1979 г. был подписан договор ОСВ-2. В 1979 г. СССР ввел войска в Афганистан для поддержки своих ставленников, после чего Запад обвинил СССР в агрессии. Не был ратифицирован договор ОСВ-2. Разрядка закончилась. В 1980 г. многие западные команды не приехали на олимпиаду в Москве, в 1984г. советские спортсмены - на олимпиаду в Лос-Анджелесе.

Перестройка в СССР: К середине 80-х гг. отставание СССР от Запада становилось всё более очевидным. Стране требовались реформы. В 1985 г. новый Генеральный секретарь С. Горбачёв объявил о начале "перестройки и ускорения". Но плана реформ он не имел. Был легализован бизнес под видом кооперативов, но тут же обложен чрезмерными налогами, к тому же там часто "отмывали" деньги криминальных структур. Расширилась самостоятельность предприятий, но ослабление централизации в системе, которая без нее не работала, и в таких условиях промедление с созданием нормальной рыночной системы привело в 1990-1991 гг. к развалу экономики. Появилась гласность, т.е. свобода слова, но в основном лишь в крупных городах. Возобновилась реабилитация жертв сталинского (и не только) режима. Пробуждение надежд и гласность породили новый подъём культуры, стали издаваться прежде запрещенные произведения. Возобновилось разоблачение сталинизма, перешедшее в разоблачение коммунистической системы в целом. Собрался I съезд народных депутатов СССР, избранный на альтернативной основе Возникло антикоммунистическое движение "Демократическая Россия" по западному образцу. В 1990 г. из Конституции под давлением оппозиции убрали фразу о руководящей роли КПСС. Появились самые разные партии. Постепенно власть стала переходить от партийных структур к избранным народом советам. В 1990 г. введены должности президента СССР (им стал Горбачёв) и РСФСР (член "Демократической России" Б. Н. Ельцин). Сторонники сохранения прежней системы Янаев, Павлов, Язов и др. попытались устроить переворот, ввели в 1991 г. в Москву войска и объявили чрезвычайное положение, но потерпели провал и были арестованы.

Распад СССР: С началом перестройки оживились оппозиционные движения в союзных республиках, особенно активные в Прибалтике и на Кавказе. Уже в 1986 г. произошли беспорядки в Алма-Ате из-за смещения местного руководителя Д. А. Кунаева и замены его русским. Оппозиционеры в Литве, Эстонии, Латвии добивались расширения прав своих республик, а на деле стремясь к независимости. Представители русского населения в Верховном Совете СССР создали фракцию "Союз", отстаивая права русского населения в союзных республиках, которое непременно пострадало бы (и пострадало) в случае распада СССР. В 1988 г. разгорелся вооружённый конфликт между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха. В 1989 г. начались столкновения на национальной почве в Средней Азии, а также имели место жертвы во время антиправительственной демонстрации в Тбилиси. В январе 1991 г. погибло несколько человек в ходе беспорядков в Вильнюсе (Литва) и Риге (Латвия). Шла этническая война в Осетии. Начавшееся потепление в отношениях с Западом шло лишь за счет уступок со стороны СССР (в 1989 г. выведены войска из Афганистана, сокращены ракетные вооружения, объявлено о выводе войск из Восточной Европы, где произошли антикоммунистические перевороты). СССР терял статус великой державы. В 1990 г. Литва объявила о выходе из СССР. Руководители РСФСР (а вслед за ними и власти иных республик) заявили, что не станут подчиняться законам СССР, если те противоречат российским. В 1991 г. лидеры ряда союзных республик добились от Горбачёва согласия на новый союзный договор, расширявший их власть и делавший Союз почти фикцией. Переговоры прервал августовский путч 1991 г., ставивший одной из своих задач предотвращение принятия нового союзного договора, подрывавшего основы СССР. Украина заявила о выходе из СССР. В декабре 1991 г. руководители РСФСР (Б. Ельцин), Украины (Л. Кравчук) и Белоруссии (С. Шушкевич), желая увеличения своей личной власти, заключили Беловежские соглашения, прекратившие существование СССР.

Современное социально-политическое развитие России: Первым президентом России был избран в 1991 г. Б. Н. Ельцин, вице-президентом - А. В. Руцкой. Сохранялись съезд народных депутатов (формально высшая власть в стране) и Верховный Совет РСФСР (председатель - Р. И. Хасбулатов). В 1992 г. начались экономические реформы (под руководством Е. Т. Гайдара): отпущены цены, стала проводиться приватизация. Выросли внутренние долги, резко упало производство. Инфляция поглотила сбережения граждан в сберкассах. Жизненный уровень большинства населения упал, а "средним классом" стала узкая группа, воспринимаемая большинством как высший класс. Весной 1993 г. началась борьба за власть и изменение Конституции между президентом Ельциным и Верховным Советом, кончившаяся незаконным роспуском последнего 21 сентября 1993 г. указом президента. Сопротивление сторонников Верховного Совета было подавлено и закончилось жестоким расстрелом здания Верховного Совета 4 октября. В декабре 1993 г. на референдуме была принята новая Конституция России, согласно которой президент Ельцин получил решающие полномочия (право назначения министров, роспуска парламента, издания указов в обход парламента и др.). Должность вице-президента была упразднена. Создан законодательный орган - двухпалатное Федеральное Собрание (верхняя палата - Совет Федерации, нижняя - Государственная Дума). Выборы в Государственную Думу прошли в 1993, 1995 и1999 гг. Нынешний председатель Совета Федерации - С. Миронов, Государственной Думы - Г. Н. Селезнёв. Крупнейшие партии и блоки -КПРФ, "Яблоко", ЛДПР, с 1999 г. - "Союз правых сил", "Единство - вся Россия" и др. В 1996 г. Ельцин был переизбран на второй срок, с 2000 г. президентом стал В. В. Путин. Нынешний премьер-министр - М. М. Касьянов (в 1992-1998 гг. - В. С. Черномырдин, 1998 г. - С. В. Кириенко, в 1998-1999 гг. - Е. М. Примаков, 1999 гг. - В. С. Степашин, 1999-2000 гг. - Путин). Крупнейшая внутренняя проблема - война в Чечне (1994-1996 и 1999-...)

Россия в системе современных международных отношений: На месте СССР образовался СНГ - Союз независимых государств, куда вошли 11 республик бывшего СССР (кроме стран Прибалтики и Молдавии). Структура СНГ является весьма непрочной, фактически каждая республика, входящая в него, ведёт самостоятельную политику. Правопреемником СССР признана Россия. Она получила ядерное оружие из других республик в обмен на признание нерушимости границ 1991 г. (особенно это важно в отношениях с Украиной в связи с неудовлетворительно решенным крымским вопросом). Лучшие отношения у нее с Белоруссией (создан и развивается политический и экономический союз). Российские войска находятся в Абхазии, сдерживая грузино-абхазский конфликт, и в Таджикистане, охраняя границу с Афганистаном. В 1992 г. Россия и США подписали соглашение о прекращении "холодной войны". В 1994 г. закончился вывод наших частей из Восточной Европы. Подписан договор об ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-2). В 1996 г. Россия вошла в Совет Европы. В то же время вопреки неофициальным заверениям Запада, начался приём в НАТО восточноевропейских стран. Россия поддержала Сербию и Черногорию в конфликте с НАТО из-за Хорватии и Косове и направила туда свои миротворческие силы, защищавшие сербов от притеснений. Запад дискриминирует Россию в связи с войной в Чечне, формально не признавая независимость Чечни, но на деле поддерживая мятежников. Россия, утратив статус великой державы, постепенно вытесняется из Европы, хотя процесс еще не стал необратимым. Россия поддерживает дружественные отношения с Ираном и Ираком, особенно в области технического сотрудничества. Важная проблема в отношениях с Японией - 4 российских острова Курильской гряды, на которые претендует Япония и вопрос о которых юридически не решён со времён Второй мировой войны.

Раздел 6

МИР ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА

Страны Западной Европы и США во второй половине XX века

Особенности послевоенного восстановления

После окончания второй мировой войны, которая при­чинила всем ее участникам огромный ущерб, перед веду­щими странами Западной Европы и США встала сложней­шая Задача реконверсии, то есть, перевода экономики на мирные рельсы. Это была общая для всех проблема, но существовала и национальная специфика.

США были единственными из ведущих стран мира, ко­торые смогли нажиться на войне. На территории этого государства находилось 75 % мировых запасов золота. Дол­лар стал главной валютой западного мира. Иная ситуация была в Западной Европе. Западноевропейские страны мож­но условно разбить на три группы: в первую входит Анг­лия, на территории которой не велись наземные бои (она подвергалась только бомбардировкам), во вторую - Герма­ния, временно утратившая свой суверенитет, и в наиболь­шей степени пострадавшая от боевых действий, в третью - остальные государства - участники войны. Что касается Англии, то ее общие потери превысили четверть всех на­циональных богатств. Государственный долг утройдся. На

мировом рынке Англию потеснили США. В Германии в сфере экономики ситуация была вообще близкой к краху: промышленное производство не достигало и 30 % от дово­енного уровня. Население оказалось полностью деморали­зованным, а судьба страны - абсолютно неясной. Ярким примером государств, относящихся к третьей группе, можно считать Францию. Она весьма серьезно пострадала от че­тырехлетней оккупации. В стране ощущался острый недо­статок топлива, сырья, продовольствия. Финансовая сис­тема также находилась в состоянии глубокого кризиса.

Такова была та исходная ситуация, с которой начался процесс послевоенного восстановления. Практически вез­де он сопровождался острейшей идейно-политической борь­бой, в центре которой стояли вопросы о роли государства в осуществлении реконверсии и о характере социальных отношений в обществе. Постепенно обозначилось два под­хода. Во Франции, Англии, Австрии сложилась модель государственного регулирования, предполагавшая прямое вмешательство государства в экономику. Здесь была про­ведена национализация ряда отраслей промышленности и банков. Так, в 1945 г. лейбористы осуществили национа­лизацию английского банка, чуть позднее - угледобываю­щей промышленности. В собственность государства были переведены также газовая и электроэнергетические отрас­ли промышленности, транспорт, железные дороги, часть авиакомпаний. Крупный государственный сектор образо­вался в результате проведения национализации и во Фран­ции. В него вошли предприятия угольной промышленнос­ти, заводы «Рено», пять главных банков, основные стра­ховые компании. В 1947 г. был принят общий план мо­дернизации и реконструкции промышленности, заложив­ший основы государственного планирования развития ос­новных секторов экономики.

По-иному решалась проблема реконверсии в США. Там частнособственнические отношения были намного проч­нее, и поэтому акцент делался лишь на косвенные методы регулирования через налоги и кредит.

Первостепенное внимание в США и Западной Европе стали уделять трудовым отношениям, основе всей соци­альной жизни общества. Однако на эту проблему смотре-

ли везде по-разному. В США был принят закон Тафта-Хартли, который вводил жесткий государственный конт­роль над деятельностью профсоюзов. В решении же ос­тальных вопросов государство пошло по пути расширения и укрепления социальной инфраструктуры. Ключевой в этом плане стала выдвинутая в 1948 г. программа «спра­ведливого курса» Г. Трумена, предусматривавшая повы­шение минимума заработной платы, введение медицинско­го страхования, строительство дешевого жилья для низ­кодоходных семей и т. д.. Сходные мероприятия проводи­ло лейбористское правительство К. Эттли в Англии, где с 1948 г. внедряется система бесплатного медицинского об­служивания. Прогресс в социальной сфере был очевиден и в других западноевропейских странах. В большинстве из них профсоюзы, находившиеся тогда на подъеме, активно включились в борьбу за решение основных социальных проблем. Результатом этого стало небывалое увеличение государственных расходов на социальное страхование, на­уку, образование и профессиональную подготовку.

Следует отметить, что сдвиги, произошедшие в первые послевоенные годы в социально-экономической сфере, на­шли соответствующее отражение и в политико-правовой области. Практически все политические партии Западной Европы в большей или меньшей степени восприняли идео­логию и практику реформизма, что в свою очередь, было закреплено в конституциях нового поколения. Речь идет, прежде всего, о конституциях Франции, Италии, отчасти ГДР. В них наряду с политическими свободами были за­фиксированы и важнейшие социальные права граждан: на труд, на отдых, на социальное обеспечение и образование. Таким образом, государственное регулирование после вой­ны стало главным фактором в развитии западноевропейс­кой экономики. Именно активная регулирующая деятель­ность государства позволила достаточно быстро преодо­леть те трудности, с которыми столкнулась западная ци­вилизация на данном этапе развития.

Реформизм 60-х годов

60-е годы XX века вошли в историю не только как вре­мя бурных потрясений, охвативших все ведущие страны

Запада, но и как пик либерального реформизма. В эти годы происходит стремительное развитие научно-технической сфе­ры. Внедрение новейших технологий позволило значитель­но увеличить производительность труда и видоизменить характер производства, что, в свою очередь, способствова­ло изменению социальной структуры западного общества.

Практически во всех развитых странах в два-четыре раза сократилась доля населения, занятого в аграрном секторе. К 1970 г. в сельском хозяйстве США осталось только 4 % от всего самодеятельного населения страны. Перемещение сельских жителей в города, положившее начало формиро­ванию мегаполисов, вызвало резкое расширение сферы об­служивания. К началу 70-х годов здесь было занято уже 44 % от всего активного населения, и это соотношение посто­янно увеличивается. И наоборот, доля лиц, задействован­ных в промышленности и на транспорте, сокращается. Из­менилась и структура самой промышленности. Исчезли мно­гочисленные профессии, связанные с физическим трудом, зато возросло количество инженерно-технических специа­листов. Сфера наемного труда в странах Запада расширя­лась и достигла в 1970 г. 79 % экономически активного населения. В качестве важной составляющей социальной структуры западного общества выделяются средние слои, представленные мелкими и средними предпринимателями, а также «новыми» средними слоями, то есть лицами, не­посредственно связанными с новым этапом научно-техни­ческой революции (НТР). 60-е годы были отмечены и быс­трым ростом студенчества. Во Франции, например, коли­чество студентов выросло с 0,8 млн в середине 50-х гг. до 2,1 млн в 1970 г.

НТР способствовала появлению новых форм организа­ции производства. В 60-е годы стали широко распростра­няться конгломераты, контролировавшие большие груп­пы крупных предприятий в разных отраслях экономики. Быстро росли и транснациональные корпорации (НТК), объединявшие отраслевое производство в масштабе уже не одной, а нескольких стран, что выводило процесс интер­национализации хозяйственной жизни на принципиально новый уровень.

С середины 50-х и на протяжении 60-х годов экономи­ка западных стран находилась на фазе подъема. Среднего-

довые темпы прироста промышленной продукции возрос­ли с 3,9 % в межвоенный период до 5,7 % в 60-е годы. Несомненным толчком к столь динамичному развитию стал план Маршалла* по которому 16 европейских государств получили от правительства США в 1948-1951 гг. 13 млрд долларов. Эти деньги пошли в основном на закупку про­мышленного оборудования. Важным показателем бурного экономического прогресса становится объем производства, который к началу 1970 гг. увеличивается в 4,5 раза по сравнению с 1948 г. Особенно высокие темпы роста на­блюдались в ГДР, Италии и Японии. То, что там происхо­дило, в последствии было названо «экономическим чудом». Стремительный рост экономики позволил заметно улуч­шить качество жизни. Так, например, в ФРГ в 60-е годы в 2,8 раза возросла заработная плата. С ростом доходов меняется и структура потребления. Постепенно все мень­шую долю в нем стали занимать расходы на питание, а все большую - на товары длительного пользования: дома, машины, телевизоры, стиральные машины. Уровень без­работицы в эти годы упал до 2,5-3%, а в Австрии и скан­динавских странах был еще меньше.

Однако, несмотря на благоприятный экономический кли­мат, интенсивное либеральное законодательство в соци­альной сфере, страны Запада не смогли избежать социаль­но-политических потрясений. К концу 60-х стало очевид­но, что для гармоничного развития общества, помимо,эко-номиче-ского благополучия, не меньшее значение имеет решение материальных и моральных проблем.

Так, правительство США в 60-е годы столкнулось с серьезным вызовом широкого спектра массовых демокра­тических движений, прежде всего негритянского, веду­щего борьбу против расовой дискриминации и сегрега­ции, а также молодежного, выступавшего за прекраще­ние войны во Вьетнаме. Особенно заметных успехов доби­лось движение за гражданские права негритянского насе­ления. В 60-е годы правительство США приняло серию законов, направленных на отмену всех видов расовой дис­криминации.

Немалое беспокойство у американского общества выз­вал «бунт молодых». В 60-е годы молодежь, прежде всего студенты, стала принимать активное участие в обществен-

но-политической жизни страны. Они выступила под ло­зунгами отрицания традиционных ценностей, а с началом широкомасштабных боевых действий во Вьетнаме пере­ключились на антивоенные акции.

Еще более драматичными были 60-е годы для Франции. С конца 50-х и до конца 60-х французское общество пережило ряд социально-политических потрясений. Первый, в 1958 г., был вызван событиями в Алжире, где с 1954 г. шла война. Французское население Алжира выступило против незави­симости страны, вокруг них объединились сторонники со­хранения колониальной империи - «ультраколониалисты», имевшие прочные позиции не только в Алжире, но и в са­мой Франции. 14 мая 1958 г. они подняли мятеж.

Французов, проживавших в Алжире, поддержала ко­лониальная армия, потребовавшая призвать к власти ге­нерала Ш. де Голля. Во Франции разразился острейший политический кризис, положивший конец Четвертой рес­публике. 1 июня 1959 г. генерал возглавил правитель­ство. А осенью того же года была принята новая консти­туция, радикально изменившая характер политического устройства Франции. Из парламентской республики стра­на превратилась в президентскую. Фактически вся полно­та власти сосредоточилась в руках де Голля. При реше­нии важнейших вопросов он обращался к референдумам. Таким путем был урегулирован вопрос об Алжире.

Впервые право Алжира на самоопределение было при­знано де Голлем в сентябре 1959 г. Это решение вызвало край­нее недовольство ультраколониалистов. В январе 1960 г. они подняли второй мятеж в Алжире, но уже против де Голля. Генерал его подавил. Тогда «ультра» создали Сек­ретную вооруженную организацию (ОАС), которая начала открытый террор против сторонников независимости Ал­жира. В апреле 1961 г. руководство ОАС подняло третий мятеж, но и он был подавлен. Во Франции развернулось широкое движение за мир, и 18 марта 1962 г. в Эвиане было подписано соглашение о предоставлении Алжиру не­зависимости.

Решив алжирскую проблему, де Голль смог сконцентри­роваться на проведении социально-экономических реформ. В годы его правления большие средства выделялись на мо­дернизацию и развитие промышленности (прежде всего, авиа­ционной, атомной, аэрокосмической), а также сельского хо-

зяйства. Была расширена система социального страхования.

Вместе с тем жесткий, тяготевший к авторитаризму стиль правления де Голля, вызывал постоянные вспышки поли­тической борьбы, порождая постоянное недовольство в раз­личных слоях французского общества. Президент подвер­гался критике и слева, и справа. Тем не менее, в 1965 г. он был переизбран на второй срок. Однако в мае-июне 1968 г. во Франции неожиданно разразился острейший кризис, пер­вопричиной которого стали выступления радикальных сту­дентов. Как и во многих других западных странах, в это время среди французских студентов были весьма популяр­ны левые, коммунистические взгляды, преобладало оттор­жение традиционных буржуазных ценностей.

Конфликт между студентами и администрацией универ­ситетского города Сорбонны вспыхнул в начале мая 1968 г. При попытке очистить помещение университета от бунтую­щих студентов произошли кровавые столкновения с поли­цией, свидетелям которых благодаря телевидению стала вся страна. 13 мая на защиту студентов вышли профсоюзы и другие левые силы. Во Франции началась всеобщая забас­товка. Ультралевые призвали жителей страны на баррика­ды. В конце мая, когда напряжение достигло критического момента, де Голль перешел в наступление. Ему удалось убе­дить большинство населения в том, что только он способен предотвратить новую революцию и гражданскую войну. В общественном мнении произошел перелом в пользу власти, и к концу июня ситуация была взята под контроль.

Стремясь закрепить успех, де Голль наметил проведе­ние административной реформы." В апреле 1969 г. он вы­нес этот законопроект на референдум, и заявил, что в случае его отклонения уйдет в отставку. После того, как 27 апреля 1969 г. 52,4 % избирателей проголосовали против, генерал де Голль покинул свой пост. В истории Франции начался постголлистский период.

6.1.3. «Консервативная волна»

Исходный импульс «консервативной волне», по мнению большинства ученых, дал экономический кризис 1974 - 1975 гг. Он совпал по времени со всплеском инфляции,

приведшей к крушению структуры внутренних цен, что затрудняло получение кредитов. К этому добавился энер­гетический кризис, который способствовал нарушению тра­диционных связей на мировом рынке, осложнил нормаль­ный ход экспортно-импортных операций, дестабилизиро­вал сферу финансово-кредитных отношений. Стремитель­ный рост цен на нефть вызвал структурные изменения в экономике. Основные отрасли европейской промышленно­сти (черная металлургия, судостроение, химическое про­изводство) пришли в упадок. В свою очередь, происходит быстрое развитие новых энергосберегающих технологии.

В результате нарушения международного валютного об­мена, пошатнулись основы финансовой системы, введен­ной еще в Бреттонвудсе в 1944 г. В западном сообществе стало нарастать недоверие к доллару как основному сред­ству расчетов. В 1971 и в 1973 гг. он дважды подвергся девальвации. В марте 1973 г. ведущие страны Запада и Япония подписали соглашение о введении «плавающих» курсов валют, а в 1976 г. Международный валютный фонд (МВФ) отменил официальную цену на золото.

Экономические неурядицы 70-х гг. происходили на фоне приобретавшей все больший размах НТР. Бе основным проявлением стала массовая компьютеризация производ­ства, способствовавшая постепенному переходу всей запад­ной цивилизации к «постиндустриальному» этапу разви­тия. Заметно ускорились процессы интернационализации хозяйственной жизни. ТНК стали определять лицо запад­ной экономики. К середине 80-х гг. на их долю приходи­лось уже 60 % внешней торговли и 80 % разработок в сфере новых технологий.

Процесс преобразования экономики, толчком к которо­му стал экономический кризис, сопровождался рядом соци­альных трудностей: увеличением безработицы, ростом сто­имости жизни. Традиционные кейнсианские рецепты, зак­лючавшиеся в необходимости увеличения государственных расходов, сокращения налогов и удешевления кредита, по­рождали перманентную инфляцию и бюджетный дефицит. Критика кейн-сианства в середине 70-х гг. приобрела фрон­тальный характер. Постепенно складывается новая кон­сервативная концепция регулирования экономики, наибо­лее яркими представителями которой на политической арене

стали М. Тэтчер, возглавившая правительство Англии в 1979 г, и Р. Рейган, избранный в 1980 г. на пост прези­дента США.

В области экономической политики неоконсерваторы ру­ководствовались идеями «свободного рынка» и «теорией предложения». В социальной сфере ставка была сделана на сокращение государственных расходов. Государство со­храняло под своим контролем только систему поддержки нетрудоспособного населения. Все трудоспособные граж­дане должны были обеспечивать себя сами. С этим была связана и новая политика в области налогообложения: проводилось радикальное снижение налогов на корпора­ции, что имело целью активизировать приток инвестиций в производство.

Вторая составляющая экономического курса консерва­торов - формула «государство для рынка». В основе дан­ной стратегии находится концепция внутренней стабиль­ности капитализма, согласно которой данная система объяв­ляется способной к саморегуляции посредством конкурен­ции при минимальном вмешательстве государства в про­цесс воспроизводства.

Неоконсервативные рецепты быстро завоевали широ­кую популярность среди правящей элиты ведущих стран Западной Европы и США. Отсюда и общий набор мероп­риятий в сфере экономической политики: снижение нало­гов на корпорации при росте косвенных налогов, сверты­вание ряда социальных программ, широкая распродажа государственной собственности (реприватизация) и закры­тие нерентабельных предприятий. Среди тех социальных слоев, которые поддержали неоконсерваторов, можно вы­делить главным образом предпринимателей, рабочих вы­сокой квалификации и молодежь.

В США пересмотр социально-экономической политики произошел после прихода к власти республиканца Р. Рей­гана. Уже в первый год его президентства был принят закон об оздоровлении экономики. Его центральным зве­ном стала налоговая реформа. Вместо прогрессивной сис­темы налогообложения вводилась новая шкала, близкая к пропорциональному налогообложению, что, безусловно, являлось выгодным наиболее зажиточным слоям и средне­му классу. Одновременно правительство осуществило со-

кращение социальных расходов. В 1982 г. Рейган высту­пил с концепцией «нового федерализма», включавшего пе­рераспределение полномочий между федеральным прави­тельством и властями штатов в пользу последних. В связи с этим республиканская администрация предложила ан­нулировать около 150 федеральных социальных программ, а оставшиеся передать местным органам власти. Рейгану удалось в короткий срок снизить уровень инфляции: в 1981 г. она составляла 10,4 %, а к середине 1980-х гг. упала до 4 %. Впервые после 1960-х гг. начался бурный экономи­ческий подъем (в 1984 г. темпы £оста достигли 6,4 %), увеличились расходы на образование.

В общем виде итоги «рейганомики» можно отразить в сле­дующей формулировке: «Богатые стали богаче, бедные - бед­нее». Но здесь необходимо сделать ряд оговорок. Повышение жизненного уровня затронуло не только группу богатых и сверхбогатых граждан, но и достаточно широкие и постоянно растущие средние слои. Хотя «рейганомика» и нанесла ощу­тимый ущерб малоимущим американцам, она создала конъ­юнктуру, которая давала шансы на получение работы, тогда как предшествовавшая социальная политика способствовала лишь общему сокращению числа бедняков в стране. Поэто­му, несмотря на достаточно жесткие меры в социальной сфе­ре, правительству США не пришлось столкнуться со сколь­ко-нибудь серьезным общественным протестом.

В Англии решительное наступление неоконсерваторов свя­зано с именем М. Тэтчер. Своей главной целью она объявила борьбу с инфляцией. За три года ее уровень снизился с 18% до 5 %. Тэтчер отменила контроль над ценами и сняла огра­ничения на передвижения капитала. Резко сократилось суб­сидирование государственного сектора, а с 1980 г. началась его распродажа: были приватизированы предприятия неф­тедобывающей и авиакосмической промышленности, воздуш­ного транспорта, а также автобусные компании, ряд пред­приятий связи, часть имущества Управления британских железных дорог. Приватизация коснулась и муниципально­го жилого фонда. К 1990 г. 21 государственная компания была приватизирована, 9 миллионов англичан стали акцио­нерами, 2/3 семей - собственниками домов или квартир.

В социальной сфере Тэтчер повела жесткую атаку на профсоюзы. В 1980 и 1982 гг. ей удалось провести через

парламент два закона, ограничивающие их права: под зап­рет ставились стачки солидарности, отменялось правило о преимущественном приеме на работу членов профсоюза. Представители профсоюзов были отстранены от участия в деятельности консультативных правительственных комис­сий по проблемам социально-экономической политики. Но главный удар по профсоюзам Тэтчер нанесла во время зна­менитой стачки горняков в 1984 - 85 гг. Поводом к ее началу послужил разработанный правительством план зак­рытия 40 нерентабельных шахт с одновременным уволь­нением 20 тыс. человек. В марте 1984 г. профсоюз горня­ков объявил забастовку. Между пикетами бастующих и полицией началась открытая война. Суд в конце 1984 г. признал стачку незаконной и наложил на профсоюз штраф в 200 тыс. фунтов стерлингов, а позднее лишил его права распоряжаться своими фондами.

Не менее сложной для правительства Тэтчер была про­блема Северной Ирландии. «Железная леди», как называ­ли М. Тэтчер, являлась сторонницей силового варианта ее решения. Комбинация этих факторов несколько поколеба­ла позиции правящей партии, и летом 1987 г. правитель­ство объявило досрочные выборы. Консерваторы вновь одер­жали победу. Успех позволил Тэтчер еще более энергично, проводить в жизнь программные установки консерваторов. Вторая половина 80-х гг. стала одной из самых благопри­ятных эпох в английской истории XX века: экономика по­стоянно находилась на подъеме, повышался уровень жиз­ни. Уход Тэтчер с политической арены был предсказуем. Она не стала дожидаться того момента, когда благоприят­ные для страны тенденции пойдут на спад и на партию консерваторов ляжет вся ответственность за ухудшение по­ложения. Поэтому осенью 1990 г. Тэтчер заявила о своем уходе из большой политики.

Аналогичные процессы происходили в 80-е годы XX века в большинстве ведущих стран Запада. Некоторым исключением из общего правила была Франция, где в 80-е гг. ключевые позиции принадлежали социалистам во главе сФ. Миттераном. Но и им приходилось считаться с доминирующими тенденциями общественного развития. «Кон­сервативная волна» имела весьма определенные задачи -

обеспечить оптимальные, с точки зрения правящей эли­ты, условия для осуществления назревшей структурной перестройки экономики. Поэтому неслучайно, что к нача­лу 90-х гг., когда наиболее сложная часть.этой перестрой­ки была выполнена, «консервативная волна» постепенно пошла на спад. Происходило это в весьма мягкой форме. Р. Рейгана сменил в 1989 г. умеренный консерватор Дж. Буш, в 1992 г. Белый дом занял Б. Клинтон, а в 2001 г. к власти пришел Дж. Буш-младший. В Англии Тэтчер сме­нил умеренный консерватор Дж. Мейджор, его, в свою оче­редь, - в 1997 г. - лидер партии лейбористов Э. Блэр. Однако смена правящих партий не подразумевала измене­ния внутриполитического курса Англии. Примерно так эке развивались события и в других западноевропейских стра­нах. Последний представитель «неоконсервативной волны», канцлер ФРГ Г. Коль в сентябре 1998 г. вынужден был уступить свой пост лидеру социал-демократов Г. Шредеру. В целом 90-е гг. стали временем относительного затишья в социально-политическом развитии ведущих стран Запада в XX в. Правда, большинство специалистов считает, что оно будет недолгим. Вступление западной цивилизации в ста­дию «постиндустриального» развития ставит перед полити­ками множество новых, ранее неизвестных задач.

СССР в 1945-1991 гг.

Социально-экономическое

Зак.606

годов) оказалась, как считают сейчас многие ученые, един­ственным возможным выходом из создавшегося положения.

Страны Азии в 1945 - 2000 гг.

Крушение колониальной системы. Вторая мировая война оказала громадное влияние на развитие стран Востока. В боях участвовало огромное количество азиатов и африкан­цев. Только в Индии было призвано в армию 2,5 млн чело­век, во всей Африке - около 1 млн человек (а еще 2 млн были заняты обслуживанием нужд армии). Огромны были потери населения в ходе боев, бомбардировок, репрессий, из-за лишений в тюрьмах и лагерях: в Китае за годы войны погибло 10 млн человек, в Индонезии - 2 млн человек, на Филиппинах - 1 млн Неимоверны были бедствия населе­ния, разрушения и убытки в зонах военных действий. Но наряду со всеми этими тяжелыми последствиями войны не­сомненны и ее положительные результаты.

Народы колоний, наблюдая поражения армий колони­заторов, сначала - западных, потом - японских, навсегда изжили миф об их непобедимости. В годы войны как никог­да четко определились позиции разных партий и лидеров.

Самое же главное - в эти годы выковывалось и созрело массовое антиколониальное сознание, сделавшее необрати­мым процесс деколонизации Азии. В странах Африки этот процесс по ряду причин развернулся несколько позже.

И хотя борьба за достижение независимости еще потре­бовала ряда лет упорного преодоления попыток традици­онных колонизаторов вернуть «все старое», жертвы, при­несенные народами Востока во Второй мировой войне не были напрасны. В пятилетие после окончания войны доби­лись независимости почти все страны Южной и Юго-Восточ­ной Азии, а также Дальнего Востока: Вьетнам (1945 г.), Индия и Пакистан (1947 г.), Бирма (1948 г.), Филиппины (1946 г.). Правда, Вьетнаму пришлось в дальнейшем вое­вать еще тридцать лет до достижения полной независимос­ти и территориальной целостности, другим странам - мень­ше. Однако во многом военные и иные конфликты, в кото­рые втягивались эти страны вплоть до недавнего времени, порождены уже не колониальным прошлым, а внутренни­ми или международными противоречиями, связанными с их независимым, суверенным существованием.

Традиционные общества Востока и проблемы модер­низации. Развитие современного мирового сообщества про­исходит в духе глобализации: сложились мировой рынок, единое информационное пространство, существуют между­народные и наднациональные политические, экономичес­кие, финансовые институты и идеологии. Народы Востока активно участвуют в этом процессе. Бывшие колониальные и зависимые страны получили относительную независимость, но стали вторым и зависимым компонентом в системе «мно­гополюсный мир - периферия». Это было определено тем, что модернизация восточного общества (переход от тради­ционного общества к современному) в колониальный и по­стколониальный период проходила под эгидой Запада.

Западные державы по-прежнему стремятся и в новых условиях сохранить и даже расширить свои позиции в странах Востока, привязать их к себе экономическими,

политическими, финансовыми и прочими узами, опутав сетью соглашений о техническом, военном, культурном и прочем сотрудничестве. Если же это не помогает или не получается, западные державы, особенно США, не колеб­лясь, прибегают к насилию, вооруженной интервенции, экономической блокаде и прочим средствам давления в духе традиционного колониализма (как в случае с Афга­нистаном, Ираком и другими странами).

Тем не менее, в будущем под влиянием изменений в развитие экономики, научно-техническом прогрессе воз­можно перемещение мировых центров - экономических, финансовых, военно-политических. Тогда, возможно на­ступит конец евро-американской направленности эволю­ции мировой цивилизации, а восточный фактор станет направляющим фактором всемирной культурной основы. Но пока доминантой складывающейся мировой цивилиза­ции остается Запад. Его сила опирается на сохраняющее­ся превосходство производства, науки, технологии, воен­ной сферы, организации экономической жизни.

Страны Востока, несмотря на различия между ними, в большинстве своем связаны сущностным единством. Их объе­диняет в частности, колониальное и полуколониальное про­шлое, а также периферийное положение в мировой эконо­мической системе. Их объединяет также то, что по срав­нению с темпами интенсивного восприятия достижений на­учно-технического прогресса, материального производства, сближение Востока с Западом в сфере культуры, религии, духовной жизни происходит относительно медленно. И это естественно, потому что менталитет народа, его традиции в одночасье не меняются. Иными словами, при всех наци­ональных различиях страны Востока до сих пор роднит наличие определенной совокупности ценностей материаль­ного, интеллектуального и духовного бытия.

Повсюду на Востоке модернизация имеет общие черты, хотя каждое общество модернизировалось по-своему и по­лучило свой результат. Но при этом западный уровень материального производства и научных знаний остается для Востока критерием современного развития. В разных восточных странах проходили проверку, как западные модели рыночной экономики, так и социалистические пла-

новые, по образцу СССР. Соответствующие воздействия испытывали идеология и философия традиционных об­ществ. Причем «современное» не только сосуществует с «традиционным», образует с ним синтезированные, сме­шанные формы, но и противостоит ему.

Одна из особенностей общественного сознания на Вос­токе заключается в мощном влиянии религий, религиоз­но-философских доктрин, традиций как выражения соци­альной инертности. Выработка современных взглядов про­исходит при противоборстве традиционного, обращенное в прошлое шаблона жизни и мысли с одной стороны, и современного, ориентированного на будущее, отмеченного научным рационализмом - с другой.

История современного Востока свидетельствует о том, что традиции могут выступать как в качестве механизма, способствующего восприятию элементов современности, так и в качестве тормоза, блокирующего преобразования.

Правящая элита Востока в социально-политическом от­ношении делится, соответственно, на «модернизаторов» и «охранителей».

«Модернизаторы» пытаются примирить науку и рели­гиозную веру, социальные идеалы и морально-этические предписания религиозных доктрин с действительностью через освящение научного знания священными текстами и канонами. «Модернизаторы» нередко призывают к пре­одолению антагонизма между религиями и допускают воз­можность их сотрудничества. Классический пример стран, сумевших приспособить традиции с современностью, ма­териальными ценностями и институтами западной циви­лизации - конфуцианские государства Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии (Япония, «новые индустриальные страны», Китай).

Напротив, задача фундаменталистов-«охранителей» - переосмысление действительности, современных социокуль­турных и политических структур в духе священных тек­стов (например, Корана). Их апологеты утверждают, что не религии должны приспосабливаться к современному миру с его пороками, а общество должно строиться так, чтобы соответствовать основным религиозным принципам. Фун-даменталистам-«охранителям» присущи нетерпимость и «по­иск врагов». Во многом успехи радикальных фундамента-

листских движений объясняются тем, что они указывают людям на их конкретного врага (Запад), «виновника» всех его бед. Фундаментализм получил широкое распростране­ние в ряде современных исламских стран - Иране, Ливии и др. Исламский фундаментализм - это не просто возвраще­ние к чистоте подлинного, древнего ислама, но и требова­ние единства всех мусульман в качестве ответа на вызов современности. Тем самым выдвигается претензия на созда­ние мощного консервативного политического потенциала. Фундаментализм в его крайних формах ведет речь об объе­динении всех правоверных в их решительной борьбе с из­менившимся миром, за возврат к нормам очищенного от позднейших наслоений и искажений настоящего ислама.

Японское экономическое чудо. Япония вышла из вто­рой мировой войны с разрушенной экономикой, угнетенной в политической сфере - ее территория была оккупирована войсками США. Период оккупации закончился в 1952 году, за это время с подачи и при содействии американской адми­нистрации в Японии были проведены преобразования, при­званные направить ее на путь развития стран Запада. В стра­не вводилась демократическая конституция, права и свобо­ды граждан, активно формировалась новая система управ­ления. Такой традиционный японский институт как мо­нархия сохранялся лишь символически.

К 1955 году, с появлением либерально-демократической партии (ЛДП), которая стояла у руля власти несколько последующих десятилетий, политическая ситуация в стране окончательно стабилизировалась. В это время происходит первая смена экономических ориентиров страны, заключав­шаяся в преимущественном развитии промышленности группы «А» (тяжелая промышленность). Ключевыми от­раслями экономики становятся машиностроение, судостро­ение, металлургия

Вследствие ряда факторов во второй половине 50-х - начале 70-х годов Япония продемонстрировала небыва­лые темпы роста, обогнав по ряду показателей все страны капиталистического мира. Валовой национальный продукт (ВНП) страны увеличивался на 10 - 12 % в год. Будучи весьма скудной, в сырьевом отношении, страной, Япония смогла развить и эффективно использовать энергоемкие и

трудоемкие технологии тяжелой промышленности. Рабо­тая по большей части на привозном сырье, страна смогла пробиться на мировые рынки и добиться высокой рента­бельности хозяйства. В 1950 г. национальное богатство оценивалось в 10 млрд долларов, в 1965 уже в 100 млрд долларов, в 1970 эта цифра достигла 200 млрд., в 1980-м был перейден порог в 1 триллион.

Именно в 60-е годы появилось такое понятие, как «япон­ское экономическое чудо». В то время, когда 10 % счита­лись высоким показателем, промышленное производство Японии увеличивалось на 15 % в год. Япония в два раза превзошла в этом отношении страны Западной Европы и в 2,5 раза - США.

Во второй половине 70-х годов произошла вторая смена приоритетов в рамках экономического развития, что было связано, прежде всего, с нефтяным кризисом 1973 - 1974 годов и резким подорожанием нефти - основного энергоно­сителя. Наиболее остро подъем цен на нефть отразился на базовых отраслях японской экономики: машиностроении, металлургии, судостроении, нефтехимии. Первоначально Япония была вынуждена значительно сократить ввоз нефти, всячески экономить на бытовых нуждах, но этого оказалось явно недостаточно. Кризис экономики, ее энергоемких от­раслей, обострялся традиционной для страны нехваткой земельных ресурсов, экологическими проблемами. В этой ситуации японцы поставили во главу угла развитие энер­госберегающих и наукоемких технологий: электроники, точного машиностроения, средств связи. В результате Япо­ния вышла на новый уровень, вступив в постиндустриаль­ную информационную стадию развития.

Что же позволило разрушенной после войны многомилли­онной стране, практически лишенной полезных ископаемых, достичь такого успеха, относительно быстро войти в число лидирующих в экономическом отношении мировых держав и добиться высокого уровня благосостояния граждан?

Конечно, все это в немалой степени было обусловлено всем предшествующим развитием страны, которая в отли­чие от всех других стран Дальнего Востока, да и большей части Азии, изначально встала на путь преимущественно­го развития частнособственнических отношений в услови­ях незначительного давления государства над обществом.

ГБОУ СПО РО

Октябрьский аграрно-технологический техникум

Тестирование

« Мир во второй половине ХХ века »

Преподаватель истории

Рожина Валентина Сергеевна

Объекты контроля:

Послевоенное устройство мира. Начало «холодной войны»

Ведущие капиталистические страны

Страны Восточной Европы

Крушение колониальной системы

Индия, Пакистан, Китай

Страны Латинской Америки

Международные отношения

Развитие культуры

1 вариант

Соперничество между какими государствами определяло баланс сил в послевоенном мире

СССР и Китай 2) СССР и Великобритания

3)СССР и США 4)Великобритания и Франция

2. Какие изменения в международном положении США произошли после Второй мировой войны?

1) превращение страны в доминирующую политическую силу в мире

2) превращение США в крупную колониальную империю

3) упадок экономики в связи с поражением в войне

4) превращение страны в младшего партнера СССР

3. Какое название после Второй Мировой войны получила совокупность стран, принявших советскую модель строительства социализма?

1) Советский союз

2) Социалистическое содружество

3)реальный социализм

4) коммунистический интернационал

4.Соотнесите страну и год ее освобождения от колониальной зависимости:

1) Вьетнам а) 1950г

2) Филиппины б)1946г

3) Индия в) 1945г

4) Ливия г)1956г

5) Пакистан

5. Какие события последовали после предоставления Британской Индии независимости?

1) страна была разделена на Индию и Пакистан, произошли национально-религиозные конфликты

2)произошло восстание сикхов

3) в стране началась война между коммунистическими повстанцами и правительственными войсками

4) Индия была исключена из Британского Содружества Наций

6. Напишите название страны по ее руководителю:

1) Фидель Кастро Рус

2)Аугусто Пиночет

3) Уго Чавес

4) Даниэль Ортега

7. Укажите регион мира, где в конце ХХ – начале ХХ I в происходили вооруженные конфликты:

1) Ближний Восток 2) Индонезия

3) Иран 4) Индокитай

8. В творчестве какого писателя воплотились идеи экзистенциализма?

1) Жан-Поль Сартр 2)Г.Маркес

3)Ф.Кафка 4) Дж.Джойс

2 вариант

1)На какой конференции была окончательно согласована система оккупации Германии?

1)Крымская 2) Парижская

3) Тегеранская 4) Потсдамская

2) Установите хронологическую последовательность правления президентов Франции

1) Ф. Миттеран 2) Ш. де Голль

3) Н. Саркози 4) Ж.Ширак

3. Как называлось социалистическое государство в Германии, созданное в 1949г?

1) ФРГ 2) ГДР

3) КНДР 4) КНР

4. Соотнесите страну и год ее освобождения от колониальной зависимости

1) Сирия а) 1962г

2) Ливия б) 1943г

3) Индонезия в) 1946г

4) Алжир г) 1945

Д) 1951

5. 1 октября 1949г было провозглашено создание Китайской Народной Республики (КНР) . Кто первый возглавил ее правительство?

1) Дян Сяопин 2) Мао Цзэдун

3) Сунь Ятсен 4)Чан Кайши

6. Назовите президента Венесуэлы, символ «левого поворота» Латинской Америки в конце ХХ -начале ХХ I в

1) А. Пиночет 2) С.Альенде

3) Уго Чавес 4) Э. Че Гевара

7. В каком локальном конфликте непосредственное участие принимали войска США в 1964-1973гг?

1) Корейской войне 2) Война во Вьетнаме

3) Карибский кризис 4) ближневосточный конфликт

8.Какая страна является ведущей в мировом производстве кино?

1) Италия 2)Россия

3) Франция 4)США

Эталоны ответов:

1 вариант

1-,2-,3+,4- Р=4

1+,2-,3-,4- Р=4

1-,2+,3-,4- Р=4

1в, 2б, 3а, 4-,5г Р=5

1+,2-,3-,4- Р=4

Куба, Чили, Венесуэла, Никарагуа Р=4

1+,2-,3-,4- Р=4

1+,2-,3-,4- Р=4

Робщ=33

2 вариант

1-,2-,3-,4+ Р=4

2,1,4,3 Р=4

1-,2+,3-,4- Р=4

1в,2д,3г,4а,б- Р=5

1-,2+,3-,4- Р=4

1-,2-,3+,4- Р=4

1-,2+,3-,4- Р=4

1-,2-,3-,4+ Р=4

Робщ=33

Критерии оценивания:

К/у= 0,9-1%- «5» - 33 -30 балл

К/у= 0,8-0,9 – «4» -29 -27 баллов

К/у= 0,7-0,8 - «3»- 26 -23 балла

К/у= Менее 0,7-«2»-менее 23 баллов