Современные проблемы ес и еврозоны. Основные внутренние проблемы европы

В последнее время много пишется о заявлениях миллиардера Джорджа Сороса, которые связаны с тем, чтобы «уронить» европейскую валюту до уровня паритета к американскому доллару, то есть достичь следующего равенства: 1 евро = 1 доллар США. Эксперты делают многочисленные выводы, связанные с высказываниями миллиардера, вместо того чтобы постараться встать на место крупнейшего «валютного спекулянта», провести анализ его логики «выбора жертвы» и понять суть проблемы - в чем заключаются истинные причины падения евро и каким образом можно поднять курс европейской валюты?

«Умелые руки» СМИ привели к тому, что в качестве приоритетной и основной проблемы Евросоюза выступает лишь одна Греция, которая стала в один миг виновницей второй волны глобального кризиса, снижения курса евро и возможного распада Европейского союза. При этом существует одна фундаментальная цифра, которая четко даёт понять, что Грецию кто-то намеренно подставляет под так называемую «европейскую причину». Цифра эта следующая - удельный вес ВВП Греции в общеевропейском ВВП составляет всего лишь 2%.

В чем же заключаются истинные причины кризисных явлений в Европейском Союзе, где находятся его больные места и слабые области, которые инвесторы при вложении средств обязательно должны учитывать? В недавнем прошлом к Евросоюзу применялся только высокий стиль - крупнейшая межгосударственная коалиция современного мира, объединяющая в себе население порядка 500 млн. человек и производящая около 30% мирового ВВП. Кроме этого, под контролем Евросоюза находилось 17% мировой торговли - огромная платежеспособная область. В свою очередь, евро представляет собой новую мировую валюту, валюту современного общества. Считалось, что именно евро станет общемировой валютой после краха США (именно этого ожидали в Евросоюзе).

Однако наступление всемирного финансового кризиса 2008 года заставило открыть глаза многим политикам, экономистам и финансовым аналитикам, которые быстро отдали пальму первенства противоположной крайности. Известные, и не очень, СМИ выбирали заголовки наподобие «европейского пике», «провалившегося проекта», «прощай, Евросоюз» и т.д. Такие заголовки повергали в уныние европейцев и инвесторов из-за рубежа. Многие выводы авторитетных международных экспертов были связаны с распадом валютного союза, а крайне категоричные - с развалом самого Европейского Союза. Катастрофический сценарий Евросоюза также поддержали астрологи и…спецслужбы. По предсказанию Глобы, Евросоюз должен прекратить своё существование к 2020 году, что данная коалиция будет разбита на несколько Евросоюзов, в качестве которых будут выступать южноевропейский, североевропейский, восточноевропейский и т.д. Еще раньше Глобы это же время возможного распада Евросоюза называло и ЦРУ (спецслужба главного конкурента ЕС).

Какие же факторы ослабляют Европейский Союз, какова природа этого клубка трудноразрешимых противоречий и где лежит корень этих противоречий? Почему Д.Сорос, спустя 18 лет, решил вновь ввести в действие свой механизм феноменального успеха, но уже «играя» не с Банком Англии, а с Европейским Центральным Банком? Рассмотрим комплекс «подводных камней» современной Европы:

1) Первая проблема ЕС заключается в «механическом» объединении стран. Причиной «механизации» стало поспешное расширение Евросоюза: 2004 год - 15 стран, 2007 год - 27 государств. Столь быстрое увеличение количества участников ЕС нарушило изначальную стабильность архитектуры стран так называемой «старой Европы», которые сумели к тому времени наладить тесные экономические и политические взаимоотношения.

2) Следующий проблемный фактор состоит в молодости и незавершенности проекта. Многие фундаментальные направления не были изначально обговорены, документально закреплены и опробованы. В связи с этим нормативная база ЕС требует большой доработки и оптимизации, исходя из существующих реалий.

3) Кризисные явления в экономике выступают третьим негативным фактором, который нарушает модель стабильного функционирования Европейского Союза. Кризис выступил причиной поднятия градуса противоречий среди участников Евросоюза. Участники ЕС так и не выработали конкретную стратегическую модель действий, которая бы позволяла поддерживать друг друга в период кризиса. Иными словами, в ЕС был дан сигнал, что «спасение утопающих - дело рук самих утопающих».

4) Внешнеполитические противоречия между членами Европейского Союза. Несмотря на искусственное единство, внутри ЕС зачастую возникают острые конфликты, сторонами которых выступают «Старая Европа», стремящаяся создать новый международный центр власти, и «Новая Европа», занимающая порой проамериканскую, антироссийскую позицию. К «Новой Европе» зачастую примыкает Великобритания.

5) Пятая группа проблем Европейского Союза связана с историческими, культурно-ментальными расхождениями между участниками ЕС. ЕС находится на начальной стадии (стадии зарождения) создания модели общеевропейской идентичности. Поскольку в ЕС многие государства за весь период истории неоднократно противостояли друг другу в различных войнах, была принята негласная договоренность - исключить исторические обиды. Однако в последнее время эта договоренность зачастую игнорируется.

Сегодня ЕС – это объединение почти 30 стран Европы в единый евросоюз с единой валютой (евро) и ее судьба напрямую зависит от судьбы этого союза. Об этом и пойдет речь в новой статье, что будет с евро и ЕС в будущем и чего ожидать от этого нам?

Зона Евро — объединение 17 стран Ев­ропы, использующих единую валюту — со­всем недавно и в связи с мировым финан­сово-экономическим кризисом подверглась весьма серьезному испытанию, которое об­нажило некоторые слабые стороны и про­тиворечия европейской валюты, способные при определенных условиях создать весь­ма значительные проблемы для ее функ­ционирования и процессов дальнейшей эк­спансии в мировом экономическом про­странстве.

Речь идет о том, что государственный долг некоторых стран Зоны вышел за пре­делы, которые являются приемлемыми. В результате возникла угроза их дефолта, что не могло ни отразиться в негативном пла­не на отношении субъектов мировой хо­зяйственной деятельности к единой евро­пейской валюте. Наметилась тенденция падения евро. Чтобы она не превратилась в обрушение валюты, надо было предпри­нять какие-то меры. В СМИ, а также на уровне высших чиновников аппарата Ев­росоюза, в правительственных кругах стран Запада началось обсуждение вариантов выхода из кризиса. Разброс мнений был достаточно широк. В том числе заговорили о возможных формах дезинтеграции Зоны: исключении из объединения экономичес­ки слабых стран, выходе из него государств-лидеров Западной Европы и даже о рос­пуске Зоны и возвращении стран-членов к национальным валютам.

Конечно, разговоры о возможной лик­видации в ближайшее время зоны евро едва ли можно назвать серьезными. Пока нет никаких признаков того, что Зона прекра­тит свое существование. Было бы не пра­вильным считать также, что ее могут покинуть отдельные высокоразвитые страны, в частности Германия или Франция. Ведь они были инициаторами создания объединения, и следует в связи с этим полагать, что ее формирование и развитие отвечает их ко­ренным экономическим и политическим интересам. В то же время, на мой взгляд, вполне обоснованным было бы решение о сужении поля валютной интеграции за счет выхода из валютного объединения некото­рого числа его стран-участниц, попавших в тяжелое финансовое положение. Такой выход в некотором отношении явился бы полезной мерой в плане усиления в перс­пективе мировых позиций единой европей­ской валюты, преодоления самими этими странами долгового кризиса и неустойчи­вого финансового состояния, балансирую­щего на грани дефолта.

Дело в том, что одна из главных при­чин, которая породила финансовые пробле­мы этих стран, связана с особенностями самого валютного объединения, со сложив­шейся здесь системой межгосударственных отношений, которая содержит противоре­чие, создающее условия для возникнове­ния финансовых дисбалансов, а следова­тельно, и для появления объективных при­чин выхода из Зоны некоторых наиболее слабых экономик.

Суть противоречия состоит в том, что в рамках валютного объединения единая валюта и единая денежно-кредитная поли­тика применяются по отношению к стра­нам, которые сохраняют свою финансово-экономическую обособленность. Это озна­чает, с одной стороны, что функциониро­вание единой валюты и применение единой денежно-кредитной политики, проводимой Европейским центральным банком, осуще­ствляются так, будто объединение представ­ляет собой одно государство, в интересах которого используется евро. С другой стороны, в сфере публичных финансов про­является тот факт, что Зона — не единое государство, а состоит из множества отдель­ных государственных образований. Причем каждое из них имеет свою собственную финансовую, налогово-бюджетную систему, результаты функционирования которой во многом определяются уровнем экономичес­кого развития, особенностями хозяйств, действующих в границах его территории, их конкурентоспособностью. В результате использование единой валюты и единой денежно-кредитной политики для некото­рых стран объединения вместо пользы мо­жет принести существенный вред.

В самом деле, функционирование еди­ной валюты усиливает конкуренцию меж­ду компаниями стран Зоны, делает ее бо­лее жесткой и разрушительной, поскольку упраздняет саму возможность применения более слабыми в экономическом отноше­нии государствами защитной валютной политики на основе снижения реального курса национальной валюты. В силу осо­бенностей единой монетарной политики эти государства лишаются также возможностей самостоятельно оперировать инструмента­ми денежно-кредитной политики, в част­ности поддерживать в зависимости от не­обходимости и конъюнктуры национальные предприятия кредитными ресурсами за счет расширения рефинансирования экономики. И то, и другое является предпосылкой для нарастания финансовых трудностей слабых в конкурентном отношении государств.

Следует особо подчеркнуть, что ука­занное противоречие имеет институцио­нальный, а не конъюнктурный характер. Это — противоречие между элементами ус­тановленного здесь экономического поряд­ка, базовыми структурами действующей экономической системы. А следовательно, оно может быть ликвидировано только пу­тем изменения данного порядка, приведе­ния в соответствие элементов и структур: либо за счет движения вперед к более вы­сокой степени интеграции, т. е. прежде все­го к созданию единого бюджета, превраще­нию государственных финансов отдельных стран в общие ресурсы Еврозоны, либо в результате возвращения стран к нацио­нальным валютам и обособленным в рамках каждого государства системам монетар­ного регулирования.

Но и в рамках действующей системы можно было бы, конечно, поддерживать до­статочно долго условия, при которых про­тиворечие не принимает острые, отрицатель­ные формы проявления, не приводит к на­растанию финансовых проблем для отдель­ных стран-участниц Зоны. Для этого надо было бы сделать конкуренцию внутри Зоны менее разорительной. Такое было бы, на мой взгляд, возможно при соблюдении хотя бы одного из двух условий:

1) наличия до­статочной совместимости, взаимодополня­емости интегрирующихся в Зоне экономик;

2) отсутствия существенных различий меж­ду уровнями экономического развития, уровнями конкурентоспособности стран-участниц.

Действительно, первое условие, взаи­модополняемость, или разделение труда между участниками объединения, позволя­ет избегать масштабной негативной конку­ренции и подключать даже слаборазвитые экономики к эффективному экономическо­му сотрудничеству, что обеспечивает им высокие темпы роста производства и экс­порта и, как следствие, дает возможность добиваться положительных значений торго­вых и финансовых балансов. Второе усло­вие — участие в Зоне примерно равных по уровню экономического развития и произ­водительности труда государств — с одной стороны, не дает конкуренции «убивать» национальные производства в силу их вы­сокой конкурентоспособности, а с другой стороны, открывает широкие горизонты для их развития путем обновления продуктов и совершенствования технологий во всех стра­нах-участницах, что позволяет сохранять в отношениях между ними определенное тор­говое и платежное равновесие, не допускать наращивания внешних и внутренних госу­дарственных и корпоративных долгов.

Слабость Еврозоны состоит в том, что здесь и первое, и второе условие в полной мере не соблюдается. Взаимодополняемость производств и высокая конкурентоспособ­ность присущи в большой степени высоко развитым странам Западной Европы, эко­номическая интеграция которых началась довольно давно, после второй мировой вой­ны, и осуществлялась поэтапно от простых форм к более сложным, что позволило по­степенно адоптировать их национальные хозяйства друг к другу. Что касается стран, относительно недавно присоединившихся к европейским интеграционным процессам (к таким государствам можно отнести Гре­цию, Португалию, Испанию, а также прак­тически все страны Центральной и частич­но Восточной Европы, входившие прежде в советский блок), то они, во-первых, име­ют по сравнению со странами-лидерами Евросоюза низкий уровень конкурентоспо­собности, а во-вторых, не смогли пока за­нять (за некоторыми исключениями) дос­тойного места в системе европейского раз­деления труда.

Иными словами, в Евросоюз, а затем и зону евро принимаются страны, эконо­мика которых здесь подвергается значитель­ным шоковым воздействиям, а сами эти страны становятся в известном смысле по­тенциальными кандидатами на дефолт. Та­кова официальная политика Евросоюза: она не принимает во внимание весьма важные для поддержания жизнеспособности Зоны экономические особенности кандидатов. Действительно, соответствие критериям, которым (согласно решению, принятому на заседании Европейского совета в 1995 г.) должны отвечать кандидаты в Евросоюз и Еврозону при приеме их в эти организа­ции, совершенно не гарантирует того, что новые страны-члены после начала исполь­зования единой валюты будут конкурен­тоспособны на рынках Еврозоны и быстро найдут достаточно широкую нишу в постав­ках товаров на эти рынки. К этим критери­ям конвергенции, как известно, относятся:

• дефицит государственного бюджета страны-кандидата не должен превышать 3% от ВВП;
• государственный долг должен быть менее 60% от ВВП;
• уровень инфляции не должен пре­вышать более чем на 1,5% среднюю инфля­цию, рассчитанную на основе показателей трех стран, имеющих ее наименьшие зна­чения в ЕС;
• уровень процентных ставок по дол­госрочным кредитам не должен превышать более чем на 2% соответствующий средний показатель этих стран;
• соблюдение, по крайней мере, в те­чение 2-х лет установленных в Евросоюзе пределов колебаний валютного курса на­циональной валюты по отношению к ва­люте других стран-членов ЕС.

Особенность этих критериев состоит в том, что все они требуют от стран-канди­датов соблюдения некоего «финансового здоровья» на момент вступления в Зону. Казалось бы, тем самым Еврозона обеспе­чивает на будущее свою финансовую ста­бильность. На самом же деле о такой ста­бильности можно говорить только, если принимать во внимание лишь краткосроч­ную перспективу. В долгосрочном же пла­не соблюдение финансовой стабильности может стать проблемой.

Во-первых, достижение «финансового здоровья» в краткосрочном плане возмож­но для любой, в том числе и для самой сла­бой национальной экономики. Поэтому принятые в соответствии с финансовыми критериями в Зону подобные страны впос­ледствии в полной мере могут проявить и проявляют свою несостоятельность, в том числе и в финансовом отношении. Во-вто­рых, после вступления страны в валютное объединение степень обязательности вы­полнения требований критериев резко сни­жается. Ослабляется также мотивация к поддержанию высоких параметров финан­совой стабильности, которая была харак­терна до вступления и которая основыва­лась на стремлении во чтобы то ни стало сделать «своей» европейскую валюту и та­ким образом, хотя бы формально, прибли­зиться к статусу высокоразвитой европей­ской страны. В-третьих, и это самое глав­ное, до вступления в Еврозону страны-кан­дидаты находятся в иной, чем после вступления, экономической среде, и те ин­струменты и методы, которые им позволя­ли ранее соблюдать критерии интеграции, могут уже не работать в условиях единого валютного пространства.

Особенность этой среды, как мы уже отмечали, состоит в том, что для нее харак­терны совершенно открытая, ничем ни ограниченная конкуренция, а также отсут­ствие возможностей и прав у государств осуществлять финансовую и иную поддер­жку недостаточно конкурентных секторов национального хозяйства. В этих услови­ях, дабы оградить Еврозону от потенциаль­но проблемных государств, руководство Евросоюза должно было бы установить в качестве критериев интеграции не финан­совые и, в известной мере, конъюнктурные показатели, а более фундаментальные вещи: уровень экономического развития и кон­курентоспособности национальной эконо­мики, а также степень вовлеченности стран в европейское разделение труда. Впрочем, если бы такие критерии были использова­ны, то в Евросоюзе и Еврозоне мы не уви­дели значительного числа тех стран, кото­рые в настоящее время так гордятся своей причастностью к объединенной Европе.

А это, по всей видимости, не соответ­ствует интересам лидеров Евросоюза. По­этому в валютной зоне еще долгое время будут существовать значительные различия в уровнях экономического развития отдель­ных стран и несоответствие их нацио­нальных экономик структуре спроса на ев­ропейском рынке. Отсюда перекосы торго­вых балансов внутри объединения в пользу ведущих экономик — с ними периферийные экономики не способны в полной мере кон­курировать и по этой причине вынуждены уступать им (полностью или частично) свои национальные рынки товаров и услуг. В ре­зультате происходит нарастание дефицита платежного баланса, государственного бюд­жета, корпоративных и государственных долгов отстающих в экономическом плане государств. В конечном счете, возникает уг­роза дефолта со всеми негативными послед­ствиями как экономического, так и социаль­ного характера.

Именно такая ситуация еще до начала мирового финансового кризиса складыва­лась в зоне евро, что подтверждают дан­ные международной статистики. Обратим­ся к анализу этих данных.

Именно страны зоны евро, кото­рые испытывают в настоящее время серь­езные финансовые трудности и о которых больше всего говорят как о кандидатах на государственный дефолт, имеют наиболь­шее общее отрицательное сальдо торгового баланса. Так, внешнеторговый дефицит Гре­ции в 2007 г. достиг 9,6% к ВВП этой стра­ны, Португалии — 8,2, Испании — 7,6%. При этом значительный вклад в такие негатив­ные результаты внесла торговля в рамках самой Зоны, где отрицательное сальдо ба­ланса Греции составило 6,6%, Португалии — 6,7, Испании — 3,1%. Другими словами, перекосы в обмене результатами деятель­ности этих стран, их недостаточная конку­рентоспособность проявляются прежде все­го в пределах валютного объединения.

По иному выглядят здесь страны-ли­деры, сумевшие нарастить торговый про­фицит в результате использования своих конкурентных преимуществ. Германия, Ирландия, Люксембург и Нидерланды — четверка государств, сумевших извлечь максимум пользы из своего участия в Зоне. Для них ничем не ограниченная в ее рам­ках конкуренция, очевидно, послужила весьма благоприятным условием развития.

Торговый дефицит ведет к оттоку евро из страны. В результате возникают бюджет­ные и долговые проблемы. Хотя влияние торговых дисбалансов на финансы не все­гда возможно точно определить статисти­чески из-за множественности факторов, отражающихся на финансовом положении любого государства, все же определенную корреляцию здесь можно обнаружить, и в особенности для стран, находящихся в наи­более сложной ситуации.

В 2009 г., когда мировой финансовый кризис достиг своего апогея, почти все стра­ны (в том числе Германия и Франция) име­ли достаточно высокий уровень дефицита государственного бюджета, превышающий установленный в Еврозоне предел в 3 % по отношению к ВВП. Однако самый высо­кий его уровень наблюдался в Греции, Ис­пании, Португалии и Ирландии. Среди этих стран наиболее проблемной оказалась Гре­ция, поскольку дефицит бюджета здесь до­вольно длительный период существенно превышал норматив. В результате был на­коплен значительный государственный

долг. На этой основе, а также в связи с низким доверием частных инвесторов к слабой греческой экономике возникли про­блемы с финансированием долга за счет ресурсов рынков капитала. Появилась не­обходимость в оказании помощи Греции путем вливания средств нерыночными фи­нансовыми структурами Евросоюза, а так­же межгосударственными финансовыми организациями мирового масштаба.

Уровень долга государств Еврозоны характеризуется следующими данными. Именно Греция являет­ся в Еврозоне главным должником. Сумма долговых обязательств Греции перед част­ными инвесторами, другими государствами и международными финансовыми органи­зациями составила в 2009 г. непомерно вы­сокую величину -125% к ВВП, более чем в 2 раза превысив установленный в Зоне пре­дел в 60% к ВВП. В абсолютном выраже­нии ее долги составили почти 300 млрд евро, из которых 53 млрд требовалось выплатить в 2010 г. Проблема усугубляется еще и тем, что долговые проблемы Греции имеют зас­тарелый характер: с 2000 г. страна неизмен­но имела чрезвычайно высокую задолжен­ность, превышающую 100%-й уровень. А это свидетельствует о том, что долговой кризис Греции мало связан с мировой рецессией. Он обусловлен фундаментальными посто­янно действующими причинами. И эти при­чины коренятся в относительно низкой эф­фективности и конкурентоспособности на­циональной экономики.

В соответствии с некоторыми прогно­зами, с проблемой надвигающегося дефол­та могут столкнуться также другие назван­ные ранее страны Еврозоны, и прежде все­го Португалия.

По-иному обстоит дело в Ирландии. Ее финансовые проблемы целиком обус­ловлены мировым кризисом и вовлеченно­стью государства в финансирование ипо­теки. В результате страна имела в 2008 и 2009 гг. второй по величине из стран Еврозоны дефицит государственного бюджета. В то же время в предшествующие годы де­фицит не превышал нормативных значе­ний. В результате и государственный долг Ирландии не выходил за рамки, установ­ленные в Евросоюзе, и колебался последние 10 лет в пределах 20-45%. Более прочное финансовое положение Ирландии объясня­ется высокой конкурентоспособностью ее экономики. В этой области она постепен­но приближается к лидерам Еврозоны, а по некоторым критериям уже превосходит их.

Как видно, накануне кризиса Ирлан­дия имела даже несколько более высокую производительность труда в сравнении со средним ее уровнем и являлась в то же вре­мя безусловным лидером в экспорте высо­котехнологических товаров. Совершенно иное положение сложилось в Южной Ев­ропе, включая Италию. Здесь показатели почасовой производительности труда — за­метно ниже средних. Существенно меньше также (в 2-3 раза), чем в ведущих странах объединения, и часть экспорта, относящая­ся к высокотехнологической продукции. В результате, в целом, Юг Европы проигры­вает в конкуренции Северу, что и является одной из причин обострения его финансо­вых проблем.

Отмеченное обстоятельство нередко игнорируется (в лучшем случае относится ко второму плану анализа) даже в весьма серьезных исследованиях, посвященных европейской интеграции. Чаще превозно­сятся известные преимущества Зоны, с ко­торыми связывают создание благоприят­ных условий для экономического роста и совершенствования на этой основе соци­альной среды. Среди этих преимуществ, как правило, называется снижение пред­приятиями и покупателями трансакцион-ных издержек за счет использования рас­четов в единой валюте. Отмечается также, что Зона позволяет уменьшить волатиль-ность валютного курса, поддерживаемого мощью единого центрального банка и зна­чительными объединенными валютными резервами, а это обеспечивает выигрыш компаниям, ориентированным на внешне­экономическую деятельность. И наконец, валютное объединение дает также возмож­ность улучшать доступ корпораций к ин­тегрированному европейскому рынку ка­питалов и удерживать на довольно низ­ком уровне инфляцию путем проведения довольно жесткой единой для всех стран денежно-кредитной политики.

Все эти преимущества, конечно, игра­ют свою роль, но в определенных преде­лах. Ведь нельзя забывать и о том, что они дают эффект тогда, когда страна обладает конкурентными производственными ком­плексами. Государства, где конкурентоспо­собность недостаточная, единая денежно-кредитная политика, как уже было сказа­но, превращается в неблагоприятный фак­тор, поскольку не позволяет таким странам самостоятельно манипулировать валютным курсом и процентными ставками с целью защиты отечественного производства, сти­мулирования экономического роста и про­ведения структурных преобразований.

В наиболее выгодных конкурентных условиях в зоне евро находится Германия. Среди ведущих стран Евросоюза (см. табл. 4) она существенно не выделяется ни с точки зрения почасовой производитель­ности труда, ни по параметру доли высо­ких технологий в экспорте продукции. Но ей удалось создать конкурентные преиму­щества и по отношению к Франции, и к другим странам Зоны за счет относитель­ного снижения производственных затрат, связанных с расходами корпораций на ра­бочую силу. Иными словами, здесь с сере­дины 90-х годов прошлого века при актив­ном посредничестве правительства был ус­тановлен некий компромисс между пред­принимателями и наемными работниками. Заработная плата в производственном сек­торе, по существу, не возрастала; в обмен на это корпорации не выводили свои про­изводства за границу. В результате за пос­ледние 10 лет конкурентоспособность не­мецких товаров и услуг увеличилась на 25% по сравнению с другими странами зоны евро. Следствием этого стал тот факт, что с 1996 по 2008 г. рост объема экспорта из Германии увеличивался в два раза быст­рее, нежели экспорт всех государств Евро-зоны. Германия стала крупнейшим миро­вым экспортером и уступает сегодня лишь Китаю. Ее вес на общем рынке еврозоны возрос с 1995 по 2009 г. с 25 до 27%. За это время доля Франции сократилась с 18,5 до 12,9%, а доля Италии — с 17 до 10%.

Другим результатом этого процесса стало то, что в условиях снижения произ­водственных издержек и высокой конку­рентоспособности у Германии нет особой заинтересованности в снижении стоимос­ти евро. Сложившийся в еврозоне преиму­щественно завышенный ее курс пока не угрожает внутреннему производству ФРГ и в то же время позволяет удешевлять им­порт сырья, оборудования, предметов по­требления, осуществляемых из-за пределов валютного объединения, т. е. добиваться снижения издержек еще и таким путем. Вместе с тем завышенный курс, конечно, создает проблемы в конкурентоспособнос­ти слабым экономикам Еврозоны и по от­ношению к странам, находящимся вне ее границ. В результате торговой экспансии ряда быстро прогрессирующих компаний развивающихся стран они вынуждены ус­тупать последним свои позиции как на внутреннем, так и мировом рынке.

Возникает законный вопрос: возмож­но ли изменение ситуации в этом регионе мира? Способны ли менее развитые пери­ферийные страны зоны евро, и прежде всего Греция и Португалия, по показателям кон­курентоспособности своих товаров прибли­зиться к уровню европейских лидеров? Теоретически, конечно, способны. Сумела же когда-то довольно отсталая Ирландия в основном решить эту проблему, правда, не без помощи американского капитала, раз­местившего на ее территории ряд высоко­технологических производств. Однако бы­стро осуществить необходимые изменения в ближайшее время, видимо, не удастся, поскольку для этого придется не только проводить кардинальные экономические реформы, перейти к новой модели разви­тия экономики, но и во многих случаях изменить традиционный образ жизни, на что, конечно, потребуется много времени.

Не способствует также решению про­блем периферии Зоны и современная конъ­юнктура на мировых рынках капитала. Дви­жение производительного капитала сегод­ня в большей степени ориентировано на вложения в быстро расширяющиеся эконо­мики развивающихся стран, обеспечиваю­щих низкие издержки при производстве довольно качественной, а теперь уже и вы­сокотехнологической продукции. Не пос­леднюю роль в этом играет относительно низкая стоимость рабочей силы в странах с развивающимися рынками. Что касается Еврозоны, то даже ее периферийная часть в основном не способна конкурировать в привлечении таких инвестиций. Во-первых, из-за сложившихся здесь довольно высо­ких стандартов уровня жизни, а во-вторых, по причине завышенного курса евро, кото­рый делает расходы иностранных инвесто­ров в европейской валюте, связанные с ка­питальными вложениями, более обремени­тельными.

Из всего сказанного выше можно сде­лать следующие выводы. Участие в зоне евро особенно благоприятствует тем странам, ко­торые имеют неоспоримые конкурентные преимущества перед другими странами-участницами. Для них упразднение барье­ров, ограничивающих конкуренцию, способ­ствует быстрому завоеванию рынков менее развитых стран, вытеснению неконкурентос­пособных производств последних и росту собственной экономической мощи. Это ухудшает финансовое положение перифе­рийных государств, усиливает безработицу, которая частично ложится дополнительным бременем на государственные бюджеты, ча­стично ведет к увеличению эмиграции ра­бочей силы, обеспечивая трудовыми ресур­сами возрастающие потребности расширя­ющихся секторов экономики в странах-ли­дерах Зоны. Таким образом, выигрыш одних участников валютного объединения обора­чивается проигрышем для других, что, по нашему мнению, и является фактором, ко­торый ослабляет единство Зоны, усиливает присущие ей коллизии. Возрастают предпо­сылки ее дезинтеграции.

Что может предпринять Евросоюз для того, чтобы не допустить дезинтеграции? Кардинальное решение состояло бы в лик­видации того противоречия, о котором речь шла в начале статьи. Для этого надо было бы упразднить финансово-зкономическую обособленность отдельных стран объедине­ния, т. е. сформировать единую систему финансов, соответствующую использова­нию единой валюты. Речь идет о превра­щении зоны евро в одно государство феде­ративного типа (некие Соединенные Шта­ты Европы), в котором единая валюта была бы дополнена единым полноценным бюд­жетом и был бы узаконен дотационный характер более слабых национальных эко­номик, подобно тому, как в настоящее вре­мя отсталые регионы во Франции или Гер­мании дотируются путем перераспределе­ния бюджетных доходов страны.

К такому повороту событий, однако, Еврозона не готова. Сильные страны не собираются субсидировать слабые. Они поглощают рынки и доход, который в слу­чае защиты этих рынков могла бы полу­чать периферия, но не намерены делиться с ней этим доходом. Об этом свидетель ствуют многочисленные высказывания ру­ководителей ведущих стран Западной Ев­ропы, а также весьма скудный и, по суще­ству, не увеличивающийся по отношению к совокупному ВВП объединенный бюд­жет Евросоюза, составляющий многие годы по отношению к этому агрегату около 1%. Не содержат никаких обнадеживающих в этом плане положений и программы раз­вития объединения. Да и настроение насе­ления ряда государств, отвергнувшего в процессе голосования проект Конституции ЕС, которая могла бы быть реальным ша­гом на пути к федеративному устройству Европы, говорит о многом. Еще более при­зрачными следует считать и возможности создания федерации в более отдаленной перспективе, если учитывать усиливающи­еся в Западной Европе националистичес­кие тенденции.

Менее радикальным путем является оптимизация зоны, которая бы состояла в том, чтобы вывести из состава его участ­ников относительно слабые в экономичес­ком отношении государства. Но и этот путь невозможен в ближайшее время по ряду причин. Во-первых, потому, что юридичес­ки не прописаны правила выхода из Зоны, поскольку до сих пор в этом не было ника­кой необходимости.

Во-вторых, такой выход означал бы в некотором плане провал политики Евросо­юза, стремящегося объединить как можно большее число европейских стран, незави­симо от уровня их экономического разви­тия, в том числе привязать к себе государ­ства ЦВЕ, которые находились прежде в политической и экономической орбите Со­ветского Союза, а значит и России. Начало попятного движения создало бы совершен­но иную политическую атмосферу в Евро­пе, показало бы, что интеграция вовсе не является необратимым явлением и что, в принципе, возможна при определенных ус­ловиях ее частичная или даже полная де­зинтеграция в форме возвращения отдель­ных государств к самостоятельной денеж­но-кредитной политике и собственной ва­люте.

В-третьих, оптимизация экономически не выгодна странам-лидерам Евросоюза, поскольку в результате увеличились бы затраты локализованных на их территории компаний, связанные с торговой экспанси­ей на периферии.

В-четвертых, сами страны периферии не готовы к тому, чтобы ставить вопрос о выходе из Зоны и Евросоюза. Хотя для тех государств, которые не выдерживают кон­куренции и имеют значительные балансо­вые дефициты, вполне было бы уместным отказаться от участия в валютном объеди­нении. При этом комплекс факторов удер­живает их от такого шага. Здесь и пропа­гандистская роль собственных и междуна­родных СМИ, показывающих в основном позитивную роль объединения. И позиция правящих элит периферии, связавших свои политические и экономические интересы с политическими кругами Запада и крупным европейским капиталом. И все еще суще­ствующие в чем-то наивные надежды насе­ления на то, что участие в Евросоюзе и ис­пользование единой валюты позволит бы­стро достичь такого же уровня жизни, как в Германии или во Франции, не понимаю­щего, что это достижение зависит прежде всего от экономического роста, на который объединение может оказывать и отрицатель­ное влияние из-за неконкурентоспособно­сти отставших в экономическом плане го­сударств и возможной неадекватности еди­ной денежно-кредитной политики конкрет­ным условиям их развития.

Таким образом, вполне обоснованным является предположение о том, что в обо­зримой перспективе не произойдет ни воз­никновения «Соединенных Штатов Евро­пы», ни оптимизации зоны евро, а будут применяться (и уже применяются, как из­вестно) паллиативные меры, с одной сторо­ны, не нарушающие финансово-экономичес­кую обособленность стран-участниц Зоны, а с другой стороны, не касающиеся вопро­сов выхода из нее тех или иных государств. Такие меры не затрагивают коренных при­чин дисбалансов, а лишь пытаются воздей­ствовать на их последствия с целью смягче­ния и недопущения финансовых дефолтов.

Все эти меры сводятся в основном к двум основным формам: либо к оказанию финансовыми структурами Евросоюза вре­менной финансовой поддержки проблем­ным странам на условиях возвратности выделенных средств (т. е. путем предостав­ления займов), либо к осуществлению оп­ределенных мер воздействия с тем, чтобы заставить эти страны сокращать бюджетные расходы, т. е. принудить их, по сути, к «за­тягиванию поясов».

К мерам первого вида относятся: скуп­ка Европейским центральным банком дол­гов, облигаций стран-членов Зоны; продле­ние на более длительный срок, вплоть до 20 лет, уже выданных ссуд; недавнее уч­реждение Временного фонда финансовой стабильности, кредитующего слабые эконо­мики; создание и начало работы с 2013 г. на постоянной основе Европейского фон­да финансовой стабильности по поддерж­ке евро и подведение под него соответству­ющей юридической базы в форме внесе­ния в ст. 125 Лиссабонского договора из­менений, позволяющих участникам Зоны оказывать финансовую помощь друг другу.

Мерами второго вида, в частности, яв­ляются: предлагаемое и обсуждаемое в Ев­росоюзе введение института кризисного управления, что давало бы организации воз­можность брать на себя управление долга­ми и бюджетами проблемных стран; наде­ление полномочиями Брюсселя, которые по­зволяют ему координировать национальные бюджеты государств ЕС, т. е. давать реко­мендации по их сокращению в случае угро­зы нарастания дефицита; применение пре­дусмотренных в Еврозоне санкций в виде штрафов за неисполнение предписаний от­носительно размеров бюджетного дефицита и государственного долга; увязывание пре­доставления займов периферийным странам с выполнением ими предлагаемых Евросо­юзом мер по обеспечению финансовой ста­бильности и т. д.

Паллиативный характер этих мер оз­начает, что Зона неопределенно долго (пока проблема не решится кардинально) будет содержать в себе противоречие, которое периодически, особенно при повторении глобальных финансовых кризисов, снова и снова будет проявлять себя в форме обо­стрения финансовых проблем наиболее сла­бых ее стран-участниц и возвращать объединение к обсуждению вопросов о спосо­бах сохранения валютного единства.

Соотнося сложные интеграционные процессы в Еврозоне, их перспективы, сле­дует отметить, что в последние годы на просторах СНГ все более пробивает себе дорогу весьма позитивная тенденция к вос­становлению единого экономического про­странства, разрушенного необдуманными и некомпетентными действиями последних руководителей Советского Союза. Форми­рование Таможенного союза тремя круп­нейшими республиками СНГ — Беларусью, Казахстаном и Россией — весьма значитель­ный шаг в этом направлении. В случае при­соединения к Таможенному союзу Украи­ны, чему пытаются помешать правящие круги Запада путем необоснованных обе­щаний процветания на основе интеграции в рамках Евросоюза, произошло бы карди­нальное изменение ситуации: единое тамо­женное пространство распространилось бы на основную часть некогда единой страны.

Следующим логичным этапом интег­рации в рамках СНГ могло бы быть вне­дрение в денежный оборот входящих в Та­моженный союз стран единой валюты. При этом для стран СНГ внедрение единой ва­люты — более органичный акт, нежели ее использование в Еврозоне. Дело в том, что экономика стран СНГ долгое время, в те­чение столетий, формировалась как единый хозяйственный механизм, в том числе и на основе территориального разделения тру­да. В результате на межреспубликанском уровне сложились взаимодополняемые хо­зяйственные комплексы, которые, в целом, сохранили свое значение вплоть до насто­ящего времени. Это, а также тот факт, что четверка наиболее сильных экономик СНГ имеет примерно одинаковый уровень эко­номического развития, позволяет утверж­дать, что на ее основе вполне возможно со­здание оптимальной валютной зоны, кото­рая бы смогла стать важным фактором со­циально-экономического прогресса региона.

Теоретически создание валютного союза должно было открыть перед ЕС новые возможности для экономического роста и укрепить позиции Западной Европы на международной арене. Однако на пути реализации этих планов встал ряд существенных препятствий, в том числе и таких, которые отражают общие для ЕС противоречия.

Первое из таких противоречий это соотношение наднациональных и национальных инструментов экономической политики.

Суть проблемы состоит в том, что проведение общей экономической и валютной политики может сузить возможности национальных правительств принимать экстренные и гибкие меры, если экономические трудности в их стране поставят под угрозу социальную стабильность. Кроме того, форсированное сокращение государственных расходов и антиинфляционные мероприятия, почти всегда подрывают инвестиционную активность. Это, в свою очередь, создает реальную угрозу экономическому росту и занятости.

Чтобы соответствовать маастрихтским критериям, многие страны вынуждены частично свернуть социальные программы, что, естественно, натолкнется на протесты населения. Получается, что создание валютного союза уже тогда требовало напряженных усилий и жертв.

Ожидалось, что после образования валютного союза у национальных правительств существенно сузится поле для регулирования экономики. До валютного союза в случае спада они понижали ставку рефинансирования, увеличивали государственные расходы и помощь кризисным регионам. В условиях жесткой бюджетной дисциплины и единой экономической политики такая возможность исчезает или сужается. При этом языковые и культурные барьеры не позволят Европе создать единый рынок труда, аналогичный национальному. По этим, а также по некоторым иным причинам рабочая сила гораздо менее мобильна, чем капитал. Иначе говоря, многие люди, потерявшие работу в своей стране, предпочтут скорее остаться на месте, получая пособия по безработице, чем пуститься на поиски работы в других государствах-членах ЕС.

По мнению экономистов, экономические трудности, которые возникают в отдельных странах в связи с созданием валютного союза, начинают распространяться, и на соседние государства. В условиях исключительно тесных промышленных, финансовых и торговых связей внутри ЕС этот процесс может приобрести характер цепной реакции.

Противоположная точка зрения заключается в том, что валютный союз будет обладать мощным кумулятивным эффектом, и полученные таким образом преимущества с лихвой окупят затраты. Кроме того, предполагается, что высокая конъюнктура в одних странах будет гасить экономические трудности в других. В связи с эти возникает следующая проблема.

Проблема единства и нескольких скоростей. Внутри союза продолжают существовать группировки, отличающиеся друг от друга по уровню своего хозяйственного развития, возможностям экономической политики, мотивам интеграции. Прием новых членов из числа стран Центральной и Восточной Европы ведет к нарастанию такой неоднородности.

Сложность состоит в том, как сочетать рост интеграции вглубь и вширь. Обсуждение этой темы началось в 70-е годы после первого расширения ЕС, когда к Сообществу присоединились Великобритания, Ирландия и Дания. Еще в 1995 г. была выдвинута идея так называемых концентрических кругов. Согласно этой идеи предлагалось создать модель неравномерного развития интеграции, основанную на индивидуальных программах для каждой из нескольких групп участников ЕС.

Маастрихтский договор стал первым в истории ЕС законодательным актом, предусмотревшим возможность развития интеграции в соответствии с принципом разных скоростей. Сделано это было именно применительно к валютному союзу, поскольку с самого начала было ясно, что выполнить к установленному сроку критерии конвергенции и ввести единую валюту смогут не все участники ЕС.

Интеграция на разных скоростях таит в себе серьезную опасность. До сих пор все участники ЕС продвигались вперед в едином темпе, для новых членов предусматривались адаптационные периоды, по истечении которых на них полностью распространялись все коммунитарные правила и нормы. Это заставляло более слабые страны подтягиваться до уровня основной группы, а само Сообщество разработало и реализовало на практике сложный механизм перераспределения средств в пользу менее благополучных регионов. Теперь же разные скорости могут привести к увеличению разрыва в уровнях экономического развития между странами, и таким образом вступить в противоречие с политикой экономической конвергенции.

Проблема фрагментации ЕС в связи с переходом к единой валюте не ограничивается отношениями между участниками «зоны евро» и остальными государствами Союза. Внутри самого валютного союза возникают более или менее постоянные коалиции. Одна из них - традиционный тандем Германии и Франции, который активно заявляет о себе и в валютной сфере. Поэтому от координации их действий будет во многом зависеть дальнейшая судьба валютной интеграции.

Кроме того, разные скорости способны серьезно изменить существующий внутри ЕС баланс сил. Страны, участвующие в валютном союзе, получают дополнительные шансы для укрепления своих позиций, тогда как государства арьергарда утрачивают часть нынешнего экономического и политического веса.

Баланс издержек и выгод, связанных с учреждением валютного союза, для каждой отдельной страны складывается по-разному. Выполнение программ конвергенции требует особенно крупных усилий от стран, имеющих значительный дефицит госбюджета и государственного долга. А ведь они в основном и составляют относительно слабую в экономическом плане часть ЕС. Существуют опасения, что, если более благополучные страны сравнительно легко перенесут бюджетную диету, то для некоторых это может только усугубить проблемы. Иначе говоря, богатые станут богаче, а бедные - беднее.

Третье противоречие это федерализм и национальный суверенитет. Дальнейшее продвижение по пути интеграции оказывается невозможным без расширения круга вопросов, решаемых на наднациональном уровне, то есть без усиления роли наднациональных органов. Руководство ЕС и государств-членов Союза видит решение проблемы в постепенном расширении практики принятия решений не единогласно, а большинством или квалифицированным большинством. По существу это означает, что передача части национального суверенитета органам ЕС будет осуществляться не добровольно, а принудительно.

Применительно к валютному союзу проблема суверенитета остро обозначилась еще на стадии подготовки Маастрихтского договора. В специально подписанном Протоколе Великобритания оговорила свое право сохранить полномочия в области валютной политики в соответствии с национальным законодательством, а Банк Англии зарезервировал возможность не участвовать в ЕСЦБ.

По ряду других аспектов строительства Валютного союза участники ЕС также занимают противоположные позиции. Одна группа, как правило, во главе с Германией выступает за жесткую общекоммунитарную дисциплину, а другая - за мягкий вариант интеграции. Эти подходы отчетливо проявились, в частности, при подготовке стабилизационного пакта и при решении вопроса о том, будет ли участие страны в механизме регулирования обменных курсов обязательным для введения единой валюты.

Проблема национального суверенитета выходит на передний план и в связи с гармонизацией налоговых систем стран ЕС, которая является непременным условием введения единой валюты. Если не устранить существующие крупные различия в уровнях налогообложения, то в условиях валютного союза они способны дезорганизовать единый рынок капиталов.

Сближение законодательств стран-членов в данной области происходит крайне медленно, в частности, из-за того, что все решения по этой проблематике могут приниматься только единогласно. Единственным существенным шагом в этом направлении стало достигнутое Советом ЭКОФИН соглашение о том, что основная ставка НДС должна во всех странах оставаться в пределах 15-25%.

Стратегические планы руководства ЕС далеко не всегда находят понимание у рядовых граждан Союза. Эта вовсе не новая для европейской интеграции проблема возникла и в контексте перехода к единой валюте. Она заявила о себе практически сразу - как только началась ратификация Маастрихтского договора. Тогда, неожиданно для лидеров ЕС и национальных правительств, в ряде стран население выступило против создания Европейского Союза. В Дании потребовалось проведение повторного референдума, а во Франции перевес сторонников Маастрихта оказался ничтожно малым.

Взаимоотношения между участниками зоны евро и стра-нами, не входящими в ЕС. В частности, оформление отношений между валютным союзом ЕС и международными организациями, действующими в сфере финансов. Кроме того, существует необходимость выработать четкий механизм взаимных расчетов между зоной евро и третьими странами, а также подготовить потенциальных пользователей за пределами ЕС к проведению операций с единой валютой. В противном случае евро может попросту не прижиться на внешних рынках.

Таким образом, на данный момент просматриваются наиболее яркие истоки противоречий и столкновений внутри Европейского валютного союза. Проблема ЕС заключается в слишком интенсивном объединении стран. Причиной этого стало поспешное расширение Евросоюза, в 2004 году ЕС насчитывал 15 стран, в 2007 году сообщество расширилось до 27 государств. Столь быстрое увеличение количества участников ЕС нарушило изначальную стабильность структуры стран так называемой «старой Европы», которые сумели к тому времени наладить тесные экономические и политические взаимоотношения.

Внешнеполитические противоречия между членами Европейского Союза. Несмотря на единство, внутри ЕС зачастую возникают острые конфликты, сторонами которых выступают «Старая Европа», стремящаяся создать новый международный центр власти, и «Новая Европа», занимающая порой проамериканскую, антироссийскую позицию. К «Новой Европе» зачастую примыкает Великобритания.

Кризисные явления в экономике выступают третьим негативным фактором, который нарушает модель стабильного функционирования Европейского Союза. Кризис выступил причиной развития противоречий среди участников Евросоюза. Участники ЕС так и не выработали конкретную стратегическую модель действий, которая бы позволяла поддерживать друг друга в период кризиса.

проблема перспектива европейский союз

« находится в кризисе». Эту фразу в последнее время приходится слышать все чаще. Но что на самом деле происходит с ЕС, насколько серьезен этот кризис и как проблемы Евросоюза влияют на его отношения с Москвой? Ответам на эти вопросы посвящен доклад «Неопределенное будущее Евросоюза: что делать России?», подготовленный экспертами . предлагает читателям фрагмент этого доклада.

Европейская интеграция стала примером способности суверенных государств мирно разрешать споры, ранее приводившие к кровопролитным войнам. Укреплять собственные индивидуальные возможности посредством сотрудничества, а не конкуренции. Примером пока уникальным. Тем более что сегодня проект переживает кризис, вызывающий озабоченность у друзей и соседей Европейского союза. Сейчас можно выделить несколько основных тенденций развития Евросоюза и политической эволюции Европы в целом.

Существует ли в ЕС эффективное лидерство и сохраняется ли солидарность всех участников проекта? Традиционный франко-германский локомотив интеграции ослаблен растущими скептическими настроениями во Франции, а также общей экономической и политической ситуацией. Институты ЕС не готовы взять на себя больше ответственности. Увеличивается разрыв между элитой и большей частью населения, молодыми и старшими по возрасту европейцами. Разрыв ведет к росту протестного голосования по вопросам, наиболее важным для будущего развития Евросоюза. События вокруг иммиграционного и греческого кризиса также показали, что солидарность, которую способны продемонстрировать страны ЕС, ограничена, когда она требует реальных жертв.

Под вопрос ставится налаженная за десятилетия система закулисного согласования интересов и переговорного процесса, позволявшая относительно плавно решать технические вопросы интеграции. Обыденностью становятся референдумы, каждый раз ставящие под вопрос участь той или иной страны в составе объединения. И, что наиболее тревожит, - кризис ЕС как института и способа сотрудничества европейских стран подрывает единство Европы в целом. За годы успеха интеграции - с начала 1980-х и до первой половины 2000-х - все привыкли отождествлять Европу и Европейский союз. К этому стремились и сами европейские лидеры. Сейчас, когда бюрократия ЕС переживает организационный полупаралич, такое состояние автоматически экстраполируется на Европу в целом. Отдельные страны ЕС - Германия, Франция, Италия - остаются видимыми игроками в сфере международной экономики и политики. Но их военно-политическое значение было в значительной степени положено на алтарь европейской интеграции.

Не завершается и экономический кризис, разразившийся в 2008 году. Странам Евросоюза удалось более или менее стабилизировать свои экономики, создать банковский союз и укрепить бюджетную дисциплину. Однако на концептуальном уровне вопрос о принципах и философии действительно общей экономической политики ЕС по-прежнему открыт. Проблему просто загнали внутрь, о чем свидетельствует, например, продолжающийся упадок Греции, где безработица превышает 28 процентов. В Евросоюзе в целом растет социальное неравенство.

Иммиграция и терроризм - острый вызов единству. Обе проблемы ведут к тому, что все большую насущность приобретает вопрос безопасности граждан, а он не входит в полномочия Европейского союза и не относится к числу достижений интеграции. Запрос граждан на безопасность находит адресатов прежде всего на национальном уровне, что снижает легитимность Евросоюза и усиливает популизм. Ответная реакция - поиск ответственных за пределами ЕС и указание на внешнее вмешательство, которое якобы влияет на решения европейских избирателей.

Не менее, если не более, опасно то, что эксперты определяют как «кризис нормативного лидерства Европы». На протяжении большей части своей истории Евросоюз оставался проводником наиболее передовых правил и норм цивилизованного общения. Однако сейчас Европа не может похвастаться способностью применять заявленные принципы в собственной политике.

В ряде стран - членов ЕС правительства проводят курс, прямо противоречащий базовым европейским ценностям толерантности и свободы выражения мнения. На уровне союза правительства вынуждены ради политической целесообразности идти вразрез с демократическим волеизъявлением граждан. Ценностный релятивизм распространяется и на внешнеэкономические связи, когда ЕС избирательно применяет собственное законодательство. Особенно это заметно в сфере международных энергетических отношений. Россия сталкивалась с этим на протяжении многих лет. Все это подрывает авторитет Европы внутри и вовне. Делает ее более уязвимой к вызовам и лишает конкурентных преимуществ.

Поворотным событием станет выход Великобритании из Европейского союза. Во-первых, вне его институтов окажется одно из крупнейших (после России, Германии и Франции) европейских государств. Это качественно изменит баланс сил внутри ЕС. У Германии, все более могущественной и намеренной идти до конца в сохранении нынешней модели интеграции, не останется равноценного противовеса. Во-вторых, сам по себе процесс оформления выхода Соединенного Королевства приведет если не к параличу Евросоюза на ближайшие годы, то, по меньшей мере, к непредсказуемости его реакций на внешние вызовы. Наконец, неочевидны перспективы самостоятельного экономического развития Великобритании за пределами европейской интеграции. Если оно будет успешным, некоторые страны ЕС могут воспринять его как положительный пример.

Фото: Christopher Furlong / Getty Images

Этот комплекс причин и факторов неустойчивости вызывает сомнение в том, что лозунг «европейская интеграция выходит из каждого кризиса более сильной» сработает и на сей раз. Кризис Единой Европы налицо, а перспективы восстановления ее эффективности и способности решать задачи развития стран-участниц неясны. Европейский союз переживает худшие времена с периода «евросклероза» 1960-1970-х годов. Кризис имеет экзистенциальную природу. При этом экономически ЕС по-прежнему один из трех важнейших игроков современного мира наряду с США и Китаем. Отдельные страны Евросоюза - Германия, Нидерланды, Австрия, часть государств Центральной и Северной Европы - показывают впечатляющие экономические результаты. Европа остается наиболее привлекательным направлением для инвестиций и предпочтительным торговым партнером.

Хотя одновременно общеевропейское регулирование оказывается и препятствием. Так, например, более бедные страны Восточной Европы стремятся к инвестиционному сотрудничеству с Китаем в обход институтов и стандартов Европейского союза. С этой целью ими создан механизм «16 + 1» (11 стран ЦВЕ, 5 стран Балкан + Китай) без прямого участия Брюсселя.

Успех отдельных стран ЕС и их значение для мировой экономики никто не может отрицать. Однако Европейский союз как институт все чаще ассоциируется с «больным человеком Евразии» (перефразируя известную метафору европейцев в адрес Османской Турции). И это опасно, поскольку нет уверенности в том, что без сдерживающих механизмов интеграции европейские государства останутся ответственными игроками.

При этом большинство наблюдателей исключают пока распад Европейского союза. Мощная бюрократическая инерция, набранная за десятилетия, позволяет перевести практику интеграции в режим упорядочивания накопленной регулятивной базы. Эта способность к самоподдерживающему развитию не препятствовала тому, что уже 10 лет положение дел в Евросоюзе скорее ухудшалось, нежели пребывало в стагнации. Но в целом кризис, по-видимому, пока не носит фатального характера. Важным фактором для большинства игроков остается экономическая целесообразность существования общего внутреннего рынка. Особенно важную роль приобретает Германия, своим авторитетом и экономической мощью пытающаяся цементировать ЕС.

Одновременно можно исключить сценарий качественной интенсификации европейской интеграции в будущем. Оснований для этого нет ни на институциональном, ни на страновом уровне. Такой сценарий не просматривается пока даже в форме «гибкого сотрудничества» - углубления интеграции в рамках ограниченной группы, а не всего сообщества. Кажущаяся логичной идея «Европы многих скоростей» на деле едва ли осуществима, ведь это означало бы формальный отказ от принципа равноправия, а он всегда был важнейшей идеологической опорой европейского проекта. Официальное зачисление тех или иных стран во вторую-третью категорию только стимулирует распад единого идейно-политического пространства.

Наиболее важным результатом перехода развития Европейского союза в «инерционно-прагматический» режим будет, по всей видимости, замораживание интеграции в сферах, выходящих за пределы экономики. Тем более что ни одно из чисто политических направлений не продемонстрировало больших успехов за четверть века после принятия Маастрихтского договора. Энтузиазм по поводу сотрудничества стран ЕС в оборонной сфере, присущий периоду начала работы союза в 1990-е, практически сошел на нет. Взаимодействие в области правосудия и внутренней безопасности пока не смогло предложить ответ на проблему миграции и терроризма.

Противоречивые результаты дала политизация энергетической сферы. Пока нет тенденции к тому, чтобы зависимость ЕС от традиционных поставщиков, среди которых центральное место занимает Россия, реально снижалась. Кроме того, практическое воплощение в жизнь «третьего энергетического пакета» дает внешним партнерам основания упрекнуть Европейский союз в нормативном релятивизме.

Возможно, предстоит своего рода «возвращение к истокам» и отказ от политизации экономических решений. В таком случае возникнет необходимость избавить Евросоюз от избыточной политической надстройки в институтах. Она возникла за 25-30 лет и уже сейчас скорее подрывает традиционную технократическую легитимность Брюсселя, чем укрепляет его позиции в отношениях со странами-членами, а самого Европейского союза - с внешними партнерами. В долгосрочной перспективе такие тенденции опасны для ЕС и невыгодны России.

​Отчего угроза популизма сегодня воспринимается в Европе так остро?

Вероятность прихода к власти или, по крайней мере, укрепления позиций в парламентах разных уровней тех политических сил, чьи взгляды пока остаются для Европы радикальными, действительно существует. Она не очень высока, но опыт США не позволяет пренебрегать такой возможностью. Однако эта опасность - лишь симптом, указывающий на нарастающие в Евросоюзе проблемы. Таких проблем наберется немало, и, хотя ни одна из них по отдельности не способна стать судьбоносной для европейской интеграции, совокупно они представляют немалую угрозу. Тем более, что популисты активно критикуют национальные правительства и брюссельскую бюрократию за неготовность (или неспособность) с этими проблемами разбираться.

Экономика

В экономическом отношении Европейский союз в целом находится в очень неплохой форме. Четвертый год наблюдается небольшой, но устойчивый рост основных экономических показателей - по темпам зачастую опережающий США. Однако финансовые проблемы стран юга ЕС никуда не делись, особенно острыми они остаются в Греции. По оценкам МВФ, Греции нужно еще до 60 млрд долл. в следующие три года для обеспечения стабильности экономики. На первый взгляд, ситуация там сегодня не выглядит такой катастрофической, как в 2010 году. Но сегодня на волне популизма, усиливающего негативное отношение европейцев к оказанию финансовой помощи соседям, у Афин намного меньше шансов получить дополнительные кредиты. По опросам в Германии, которая является основным кредитором Греции, поддерживают идею новой помощи лишь около 25% граждан. Германия сегодня готова согласиться с выходом Греции из еврозоны. Но следующей в очереди за помощью - Италия с ее кризисом банковского сектора, и в этом случае подобный рецепт неприемлем.

Под вопросом и Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство – ключевой проект экономического сотрудничества между ЕС и США. Негативное отношение Трампа к существующим соглашениям о свободной торговле тут ни при чем: на идею свободной торговли с европейцами он смотрит скорее позитивно. А вот сами европейцы к проекту относятся неоднозначно, начавшийся в 2013 году переговорный процесс затормозился задолго до смены власти в Вашингтоне именно из-за позиции членов ЕС. Нынешний год не исправит ситуацию - идея теряет политическую поддержку. Меркель, едва ли не главный сторонник проекта на континенте, ввиду выборов вынуждена будет пойти на уступки однопартийцам, среди которых немало оппонентов Трансатлантического партнерства. Традиционно поддерживающий усиление связей с США Лондон после прошлогоднего референдума и вовсе перестал оказывать влияние на политику Евросоюза.

Выход Великобритании из ЕС вообще станет в этом году неиссякаемым источником проблем для Европейского союза. Хотя переговоры по Brexit завершатся года через два, ЕС придется определиться с принципиальной позицией на переговорах практически сразу после их официального начала, то есть уже весной. Если Евросоюз займет жесткую позицию, попытается наказать Лондон, чтобы отвадить других членов ЕС от повторения британского пути, он рискует уронить свой моральный авторитет. Единство ЕС зиждется на его привлекательности, а "карательные" меры в отношении отступника будут выглядеть как готовность впредь сохранять это единство силой. Кроме того, жесткий сценарий предусматривает целый ряд мер, которые ударят по гражданам Соединенного Королевства: отказ от единого трудового пространства, восстановление таможенным границ и т. п. Наказывая простых людей за выход Великобритании, ЕС фактически перечеркнет примат гуманизма, один из базисов европейской интеграции. С другой стороны, если выход Великобритании произойдет по мягкому сценарию, и большая часть торгово-экономических связей сохранится в неприкосновенности, это может подтолкнуть других недовольных политикой Брюсселя к повторению Brexit.

Начавшиеся разговоры о новом референдуме о независимости Шотландии, а также о референдуме в Северной Ирландии неприятны не только для Лондона, но и для Брюсселя. Во время предыдущего шотландского референдума в 2014 году в ЕС с радостью восприняли победу сторонников сохранения целостности Великобритании. Для Евросоюза вопрос самоопределения отдельных территорий в странах-членах выльется в новые проблемы политического, юридического и правового характера: станут ли тогда новые государства членами ЕС автоматически, что будет, если результаты референдумов не будут признаны соответствующими странами, и множество других, не менее острых. У ЕС уже имеется прецедент Каталонии, где все эти вопросы решать, возможно, также придется в текущем году. Сразу два потенциальных референдума в Великобритании, очевидно, станут катализатором для всей Европы.

Наконец, уход Великобритании разрушает баланс сил в ЕС, в котором Лондон выступал противовесом Берлину. Конкуренция двух держав выглядела естественной: Германия – локомотив дальнейшей интеграции и сторонник усиления надгосударственных институтов, Великобритания объединила вокруг себя тех, кто опасается дальнейшей централизации. Но именно экономический и политический вес Великобритании был залогом того, что и такая позиция будет учтена. Франция не сможет стать новым противовесом - слишком тесные связи с Германией, слишком близки позиции двух стран по будущему ЕС. Теперь Берлину могут противостоять лишь более слабые и достаточно разрозненные силы, а вот стремление укрепить европейскую целостность у Германии не исчезнет. Более того, евроскептиками немцы не станут, кто бы ни победил на выборах – слишком много Германия вложила в Евросоюз, в прямом и в переносном смысле – но вот национального эгоизма в их политике станет наверняка больше. Следовательно, Германия будет чаще оказывать давление на партнеров. В нынешней, отдающей должное популизму и национализму Европе такое давление скорее всего приведет к новым побегам из ЕС и ослаблению всего Евросоюза.

Миграция

Проблема беженцев успела стать для Европейского союза привычной. Однако в последнее время она все больше усложняется, выходя далеко за рамки социальной политики. Она уже стала неотъемлемой частью проблем в области безопасности, и все прочнее ассоциируется с угрозой терроризма. Последние опросы показывают, что в тех странах ЕС, где терроризм воспринимается как ключевая угроза, проблема миграции не отстает от нее по важности и воспринимается в связке с ростом террористической опасности. Эта тенденция - маркер роста националистических настроений, прямо угрожающих базовым демократическим ценностям Европейского союза. Об усилении национализма свидетельствует и нежелание ряда восточноевропейских членов ЕС принимать беженцев, что угрожает не только единству ЕС, но и ставит под сомнение управляемость Евросоюза.

Миграционная проблема превращается в постоянный фактор политики ЕС: обсуждение ограничительных мер в миграционной политике Италии, Бельгии, Финляндии, предложение ряда функционеров ХСС ввести запрет на двойное гражданство - эти шаги предпринимаются как реакция на миграционный кризис последних лет, однако касаются значительно более широкого круга вопросов и будут определять политику на многие годы.

Внешняя политика

Европейскому союзу придется столкнуться и с целым рядом внешнеполитических вызовов. В последние годы коллективная дипломатия ЕС не добилась заметных успехов: соглашение с Турцией по беженцам работает плохо, общая позиция по Сирии так до конца и не сформировалась. А ведь уход Лондона делает потенциал политического влияния ЕС в мире еще более слабым.

В текущем году по крайней мере три международных проблемы могут вызвать раскол в Евросоюзе. Обострение отношений между США и КНР, к которому пока ведет дело администрация Трампа, для ЕС означает конфронтацию между двумя крупнейшими торговыми партнерами (на США приходится чуть меньше 18% внешней торговли ЕС, на КНР - около 15%). Если конфликт между США и КНР начнется серьезный, американцам не стоит ждать единогласной поддержки, как это было в 1989 году после разгона демонстрантов на площади Тяньаньмэнь. Немалая часть европейских стран предпочтет остаться нейтральной и сохранить торговые отношения с обоими партнерами, но Евросоюз не сможет сформулировать в этом конфликте никакую политику.

Еще один внешнеполитический поворот Вашингтона, который может спровоцировать раскол в ЕС, - ужесточение позиции в отношении Ирана. Евросоюз принял непосредственное участие в достижении соглашения по ядерной проблеме в 2015 году. Франция, Германия и еще ряд стран ЕС уже ведут с Ираном активные переговоры о начале экономического сотрудничества, и, поскольку нынешнее обострение не вызвано нарушениями с иранской стороны, вряд ли они легко согласятся отказаться от потенциальных выгод, которые такое сотрудничество сулит. В то же время Швеция, Нидерланды продолжают жестко критиковать Тегеран за нарушения прав человека, и, весьма вероятно, поддержат ужесточение политики Вашингтона на иранском направлении.

Наконец, еще одной проверкой Евросоюза в международной политике станут отношения с Россией. Разговоры о необходимости смягчения санкций в отношении Москвы ведутся в Европе давно, но режим санкций продолжал держаться - не в последнюю очередь благодаря позиции США, Великобритании и Германии. Позиция новой администрации в отношении России существенна, даже если Трамп не будет снимать американские санкции (а добиться поддержки в Конгрессе по этому вопросу ему будет очень сложно). Достаточно того, что нынешняя администрация просто не станет давить на европейских партнеров, требуя от них сохранения режима. Сможет ли и, главное, захочет ли Германия обеспечивать такое единство в одиночку - большой вопрос, ответ на который дадут федеральные выборы.