Сергей Благодаров - Простая история о том, как Сергей Кузьмич Горянин спас свою деревню. А может быть, и нас? Последствия инсульта будут минимальными, если попасть к врачу в первые четыре часа
В ту весну по срочным телеграммам ко многим старикам приехали дети. Подходили к обрыву, мерили глазами расстояние, оставшееся до отцовских домов. Уже назавтра, скооперировавшись, начали раскатывать стариковские дома и куда-то увозить. К осени, когда засентябрило, в Назаркине осталось дворов семьдесят со старухами и стариками. Молодежи в селе не было. Тревога утонула в снегах до весны.
…ПОВОРОТА в душах московских чиновников в ту зиму старик Горянин не произвел. Надев тяжелый от орденов и медалей пиджак, фронтовик Сергей Кузьмич Горянин ездил в Москву «за правдой». Он рассказывал в столице, как посередине затерянной в сердце России деревушки Назаркино течет река Большой Ик. Весной «она ровно бешеная» - моет берега, унося дома и могилы.
Поворачивал по-всякому разговор одноглазый старик (выбило миной правый глаз на фронте). Рассказывал, что уже пятнадцать лет местные старики дают наказ депутатам сельсовета и Кугарчинского райсовета (по-нынешнему - администрации), Верховного Совета Башкирии - с просьбой помочь выкопать обводной канал. Бесполезно. Наша власть нам - мачеха.
Но и в столице старик получил поворот от московских ворот.
Сельчане все поняли без слов, когда Горянин вернулся.
ПОВОРОТ на очередную весну пришел быстро. В те мартовские дни Сергей Кузьмич Горянин задолго до ледохода выходил на пустынные по весенним дням берега Большого Ика. О чем-то думал, мерил шагами берега далеко за деревней, поворачивал назад.
Перед самым ледоходом Горянин предложил самим выкопать обводной канал, чтобы река обогнула деревню. Старики подняли Сергея Кузьмича на смех. После войны и позже, в 60-х годах, местные колхозники дважды пытались выкопать обводной канал - на каждый двор приходилось всего по три метра - и то не смогли. А тут чтоб полторы оставшихся в деревне калеки справились?
Ни с чем ушел Горянин от земляков.
В ту весну река унесла еще пять домов и сельский магазин.
И вот обычным весенним днем 62-летний инвалид Великой Отечественной войны Сергей Кузьмич Горянин в одиночку вышел за околицу родной деревушки Назаркино со штыковой лопатой в руках - под насмешки и издевательства земляков.
ПОВОРОТ в тот год река не сделала. Но Горянин прокопал первые 30 метров канала двухметровой глубины. Работал от темна до темна, до середины ноября, пока штык не перестал брать грунт. В октябре его засыпало дважды, и дважды его откапывала жена Матрена Григорьевна, носившая старику обед в сырую глиняную щель. Сотни кубов вынутой глины разрывали спину, стала ныть пустая глазница.
Следующей весной вода тоже не пошла по обводному каналу, только обрушила стенки и залила русло. Всю весну, лето и осень старик расчищал канал, поднимал его стенки. Он углубил его до четырех метров, дойдя до гранита.
…ПОВОРОТ в сознании горянинских земляков так и не произошел. Дня не проходило, чтобы кто-нибудь, отправляясь по грибы или на рыбалку, не завернул к Горянину на канал. Расстелив плащ на сырые отвалы глины, вывороченные стариком, начинали беседу.
Когда его в канале по грудь засыпало, я ему по-дружески говорил: Увезут тебя, Серега, отсюда «вперед ногами». А он мне кричит: Уйди, тунеядец, - один из земляков Горянина заразительно смеется, глядя на меня.
Бывало, идешь вечером с рыбалки, а он все роет. Уже темнеет, но он шутит: Я подопру солнышко, оно подождет, - рассказывает почти глухой сосед Горянина Алтухов.
Прознав о «каком-то старике с поворотом», задумавшем повернуть реку, на канал заворачивало с неодобрительным выражением на лицах и районное начальство. Особенно невзлюбил старика тогдашний председатель Кугарчинского райисполкома, всячески унижавший Горянина.
Упрямый старик рыл и рыл канал, уходя все дальше и дальше от деревни и отеческих гробов, по весне ежегодно уносимых Большим Иком. Прошло уже три года.
Свое 65-летие старик встретил на канале. Матрена Григорьевна подарила ему новую штыковую лопату.
На четвертый год, задолго до ледохода, Горянин выходил на заснеженный обрыв - за три года он прорыл по изгибу земного шара 80 метров канала и надеялся, что Большой Ик устремится в канал, расширяя и пробивая течением русло.
Этого не произошло. Старик понял, что времени, отпущенного Богом до конца жизни, может не хватить. Всю весну он провозился с какой-то фантастической машиной из ржавых металлических труб.
К лету необычная конструкция была установлена на краю канала, вызывая новые издевательства земляков.
ПОВОРОТ дел с установкой новой машины произошел кардинальный. Это был ручной кран с нависающей над каналом двухметровой стрелой.
Старик лез на четырехметровую глубину, наполнял ящик землей, вылезал по лесенке наверх, запускал самодельный бензиновый моторчик и поднимал ящик наверх. И так сотни раз, как старая белка: вверх - вниз, вверх - вниз…
Механизация только за один год помогла продвинуться старику на 150 метров с глубиной по всему руслу 4 метра.
…ПОВОРОТ от совхозных ворот получил старик Горянин, придя просить трактор у директора совхоза «Октябрьский» Ф. Халитова. Сергей Кузьмич понял, что не успевает. В шестую весну горянинской работы река унесла целую улицу и «съела» больше половины огородов Назаркина. Село впало в полнейшую прострацию и оцепенение.
Мы его всей семьей уговаривали - бросай копать, не выдержит сердце, - рассказывала мне дочь Горянина, Мария Сергеевна. У него правая сторона начала отниматься, надо было срочно переезжать оттуда.
Шестой год Горянин работал, как одержимый, продолжая по метру вгрызаться в землю. Дважды у него в тот год шла кровь горлом. Старик тогда понял, что вода не пойдет по обводному каналу, пока не будет перегорожено основное русло реки.
Несколько месяцев он от темна до темна рубил на берегу деревья, обрубал сучья, шкурил, скатывая по бревнышку к реке. Из бревен связал плот, вбил в его середину вертикально торчащее бревно с прибитым наверху роликом. Через ролик пропустил веревку с привязанной чуркой. За веревку поднимал чурку вверх, опускал веревку - чурка ухала вниз. Так Горянин начал вбивать колья поперек Большого Ика.
ПОВОРОТ всей работы был сделан на 180 градусов. К осени старик перегородил половину русла реки. Теперь этот частокол надо было переплести лозой, сделав «плетень» на реке.
Нарубив лозы, старик несколько месяцев, до начала ноября, нырял ко дну, ощупью переплетал лозу. Тогда он получил «правостороннее воспаление легких», как записала фельдшерица. Тогда же ему, по выражению Матрены Григорьевны, «захлыстнуло» лозой глаз. Поскольку другого глаза у Горянина не было, наступила тьма.
В тот день Матрена Григорьевна уже принесла мужу обед, а стало быть, помощи ждать было неоткуда (зеваки с наступлением холодов перестали ходить на канал). Старик просидел пару часов молча и пошел наугад к деревне. Он потерялся, проблудив до рассвета по лесу. Утром его нашли в сорока километрах от Назаркина, старик бесчувственно сидел, привалившись к громадному осокорю.
Всю зиму Горянин пролежал в больнице, зрение левому глазу частично вернули.
…На седьмой год расчеты старика оправдались: тихая вода за его плотиной промерзла почти до дна и вместе с самой плотиной застопорила весной основное русло. Паводок устремился по свободному каналу в обход деревни.
…ПОВОРОТ в тот седьмой год горянинской работы река наконец-то сделала, обогнув по Большой дуге канала деревню. Назаркино было пощажено. Но в нескольких километрах за деревней Большой Ик вдруг споткнулся о стену большого леса. Этого старик предусмотреть не мог. Уровень воды резко поднялся, снес стариковскую плотину, и вода снова хлынула по старому руслу в центре деревни, унося последние дома. В тот же день Горянин поехал в райцентр за топорами.
И три года старик в одиночку рубил лес, разговаривал с деревьями, как с людьми. Он почти полностью ослеп, сломал семь топоров, а просека становилась все длиннее и длиннее, уходя все дальше от родного Назаркина. Старик работал и зимой, с фермы, где он до этого был сторожем, пришлось уволиться.
…Спустя десять лет каторжный труд был окончен. Старику исполнилось ровно 72 года. Десять раз он встречал свои дни рождения на канале. Канал длиной 550 метров, глубиной 4 метра и шириной метр был готов.
Следующей весной, спустя десять лет с того дня, как старик впервые вышел со штыковой лопатой за околицу. Большой Ик устремился в направлении, указанном ему горянинской рукой, - окончательно и бесповоротно.
ПОВОРОТ всей жизни произошёл с тех пор в Назаркине. Здесь уже выросла целая новая улица. В спасённую Горянинным деревню вернулись беженцы из Таджикистана и Азербайджана, коренные жители, когда-то жившие в Назаркине. Повернув реку, старик спас громадное хозяйство фермера Клима Кильмухаметова – Большой Ик остановился отвесным обрывом в четырёх метрах от фермы и коровника. Продолжается дело Горянина – в ином, новом качестве.
Один великий старик написал «Как нам обустроить Россию». Другой великий уже начал её обустраивать, начав со своей деревни.
А самого старика Горянина мы уже не застали, он теперь в рати не земной, но небесной. В первый мой приезд в Назаркино я говорил с Матрёной Григорьевной, женой старика. Теперь и она лежит рядом с мужем за общей оградой...
Инсульт – страшная болезнь и, увы, слишком распространенная в нашей стране: за год 450 тысяч случаев – в четыре раза больше, чем в США и Канаде. Только 10–13% перенесших инсульт полностью выздоравливают, остальные умирают или становятся инвалидами. Редко кому удается выкарабкаться, сохранив ясный ум и возможность двигаться. Такая история произошла с известным московским журналистом Сергеем Благодаровым.
После инсульта Сергей оказался в реанимации Боткинской больницы. Дальше были долгое лечение и еще более долгая реабилитация. Через какие круги пришлось пройти – в записках Сергея, которые он сделал после выздоровления. Операция В один из дней моего лежания в больнице им. Боткина мне сделали УЗИ сонных артерий. Это фантастическая штука. Биение сердца и тока крови переводят в звук. Внутри нас, оказывается, пульсирует настоящий космос. Главный пульсар – сердце. Отчетливо понимаешь: остановится оно, и всё – конец… Стучи, стучи, мое сердце, пожалуйста! Оказалось, правая сонная артерия забита на 90 процентов холестериновыми бляшками. Кровь в мозг плохо поступала, отсюда и инсульт.
– Нужна срочная операция на шее, – говорит врач. – Но можете умереть под наркозом. Летальный исход – 3–5 про-центов.
– А без операции нельзя? – спрашиваю.
– Вам решать. Но не сделаете – повторный инсульт неизбежен. Согласился, подписал нужные бумаги. Перевели в хирургическое отделение. Моим соседом по палате оказался мужик, похожий на Олега Янковского. Красивый, высокий. У него были забиты обе сонные артерии.
– Через три дня сделают две операции на шее, почистят артерии, и поеду в другое место – мотор менять, – говорит Николай.
– Какой мотор?
– Другое сердце будут ставить в Центре Шумакова, от подходящего покойника. Мое износилось. Года не протяну, если не поменяю. Я там на очереди.
Говорил он это спокойно, даже с юмором. Я удивлялся и восхищался: есть же настоящие мужики! Стали и меня готовить к операции. Сделали клизму, закачав несколько литров воды. Пробили паховую артерию, ввели в кровь контрастное вещество. Чтобы наверняка определить места закупорки сосудов. Я помню блестящую, сверкающую никелем операционную. Склонившихся надо мной людей в зеленых масках. Себя, лежащего на возвышении в центре операционного зала. Мне кладут руку на лоб, я напряженно улыбаюсь, и меня… будит девушка, говоря, что надо просыпаться.
– Операция уже кончилась? – слышу я собственный голос. Открываю глаза и обнаруживаю себя лежащим на кровати в реанимации, сознание путается. Кажется, живой. Или на том свете?
Помню, что перед операцией, теряя сознание после наркоза, успел подумать, что, может быть, нахожусь последние секунды на этом свете. И что будет со мной на том, если операция пройдет неудачно? И будет ли что-то вообще? Неуверенно стал трогать себя. Да, живой. Потекли слезы. Шутка ли: разрезали шею, вплоть до уха, достали из нее сонную артерию. Отрезали эту артерию, вывернули, как чулок, почистили. Потом опять пришили, зашили шею. Переживи такое. Но пережил.
После Боткина меня ожидал Центр нейрореабилитации и патологии речи. Не хотелось больше никуда, но очень уж его хвалили еще в больнице. Дескать, после инсульта всех ставят на ноги. Я заметил, что после инсульта стал часто поминать Бога. Не я один такой.
Почти у всех инсультников – и в больнице, и в центре реабилитации – в изголовье кровати стоят намоленные родственниками иконки. Я даже молитву выучил. Но слаб человек и легкомыслен. Уповая на силы небесные, не исполняет даже земного. Врачи категорически запрещают инсультникам колбасу, сосиски, острое, соленое. Иначе повторный инсульт. Но в столовую пациенты таскали баночки с майонезом, кетчупом. Рекомендуют есть овощи, фрукты. Мой сосед по палате каждое утро съедал по четыре крутых яйца и упаковку сосисок.
После инсульта нельзя пить. Но как благодарно возбудилась мужская половина отделения, когда прочитала на огромном плакате в вестибюле рекомендации по питанию: можно немного сухого красного вина. Мы внимательно вчитывались в текст, выискивая еще что-нибудь о пользе водки. Даже заглянули на оборотную сторону плаката. – Странно, странно, – бормотали пациенты, ничего не найдя. Я сам в свое время пил так, что рюмку поднимал 10-го, а опускал 20-го. В 409-й палате инсультник Сережа пил три недели кряду, запершись в туалете, чтобы не видели. Однажды напился, закрылся изнутри и уснул. Уборщица приходит – закрыто. Через два часа – никто не отзывается. Началась паника – пациент умер в туалете. Вскрыли дверь. Сережа безмятежно спал, обняв унитаз.
Его немедленно выписали. Ранним утром, пока все пациенты спали, за ним приехала старушка-мать. Я уже встал и видел, как маленькая сгорбленная женщина бережно ведет под руки по коридору дрожащего похмельного сына. Я вследствие появившейся привычки искренне плакал, глядя вслед двум горемыкам. После инсульта, надо вам знать, что-то нарушается в мозгу и человек без видимой причины начинает легко плакать или смеяться. Столовка Пациенты ржали часто без причины, как буденновские лошади. В столовой хохотали над омлетом – размером буквально в два спичечных коробка. – После Крыма стало похуже с питанием, – бормотала буфетчица. Спорили, из чего сделаны котлеты. По вкусу и виду было похоже, что из оконной замазки.
– А может, пластилин? – И опять хохот. Хотя, кажется, чего смеш-ного. Многие, если нет платной сиделки, которая держит ложку, пытаются вылизывать кашу малоподвижным языком прямо из миски. Диетчики поднимают страшный вой, когда им вместо черного хлеба кладут белый. Этим диетический стол отличался от общего. Разговаривать они не могли, поэтому выли, как волки, глядя на куски белого хлеба. Пока не прибегала буфетчица и не меняла хлеб. Я в столовку специально пораньше приходил, чтобы не противно было. Якобы спешил на процедуры. Ел один. Вы, здоровые, этого, конечно, не понимаете. Как англичане не замечают, что читают по-английски. Как это так: мычать вместо разговора, не ходить свободно, не мочиться нормально в унитаз.
Ведь это так просто, само собой получается. Не получается. У некоторых по 3–4 инсульта. Мы ходим, подпрыгивая на негнущейся ноге. Как заводные болванчики. Или волочим ногу по дуге при каждом шаге. У нас висят плетьми руки, вывернутые инсультом. Бывший начальник ГАИ Москвы ходил с вывернутой рукой, ладошкой вверх. Как будто ждал, что в нее что-нибудь положат. – Не оставляет прежних привычек, – хохотали мы. Хотя через одного сами были такими же. Я еще легко отделался. Пока. Не оставляет страх повторного инсульта и состояния «овоща», когда мучаешь себя и родных. Занятия Загружены мы были занятиями от подъема до отбоя – не продохнуть. С утра подтягивались в спортзал на лечебную физкультуру. Во время групповых занятий перед огромным зеркалом многие с грохотом заваливались на пол. Зеркало отражало, какие мы на самом деле уроды.
Основные занятия, кстати сказать, были с логопедами. По два индивидуальных и по два групповых. На каждого и каждый день. Из всех палат с утра до вечера доносились звонкие голоса логопедов: – Корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали… На мели мы лениво налима ловили. Для меня вы ловили линя. О любви не меня ли вы мило молили… Пациенты бубнили: колобли ловиловали, ловиловали, да не выловиловали… Нас заставляли читать вслух басни и потом пересказывать – тренировали речь и память. Мучили произношением обратных слогов: птя-тпя, сря-рся… На групповых занятиях развивали пораженный мозг, часами заставляя придумывать предложения на заданные слова. Но у многих речь оставалась проста, как мычание. Собственно, это и было мычание. Даже за 45 дней – срок реабилитации в центре – она не восстанавливалась.
…Мне 58 лет. Мужики в России по статистике живут в среднем шестьдесят пять. Осталось шесть-семь лет. В лучшем случае. С моим-то образом жизни. Эти годы прошуршат, как семь минут: жизнь – не заметил, как пролетела. С любопытством стал заглядываться на стариков: неужели не боятся, что смерть ждет каждую минуту? Малейшее недомогание стал воспринимать, как катастрофу, – боялся уже никогда не встать с постели. Но постепенно начал оживать. Меня направили в санаторий для окончательного восстановления. Выть на Волгу Называлось это место – санаторий «Игуменка», оно в 136 километрах от Москвы. Санаторий стоял на берегу Волги и весь сверкал в лучах заходящего весеннего солнца. На реке ни души. Тишина, как в первый день творения. И воздух! Я тогда впервые понял, что от чистого воздуха действительно кружится голова. Я забавлялся, орал: «А-а-а» – и с того берега, из соснового бора, эхо откликалось, перекатываясь, точно по ухабам. Так простоял до звезд, до луны. …Утром началось отрезвление. На завтрак потянулись обитатели санатория. Я подумал, что попал в дом престарелых и дом инвалидов одновременно.
Как оказалось, в 58 лет я был самый молодой в санатории. Юноша… В столовую тянулись старики и старухи в одинаковых черных одеждах. Они не шли – ползли густыми темными колоннами, как военнопленные, только без конвоя. Я шел в их толпе и слышал, как у многих в груди словно работали какие-то механизмы, слышались клокотание, хрипы. По пандусам катились колясочники. Подползали каждый день примерно за полчаса до открытия, словно боясь, что им не хватит еды. Одевшись и выйдя из столовой, горемыки нередко забывали, в какую сторону идти. Стеснялись, делали вид после подсказки, что и сами вспомнили: «А, да-да – там пятый корпус». И… шагали в другую сторону.
Мне тогда остро захотелось обладать сокровищем, которое вмещает в себя всё. Мне захотелось молодости! Не знаю, почему я не уехал в первый же день. За обедом вдруг обнаружились для меня явные выгоды. Бабки отдавали нетронутые куски говядины: – Не можем прожевать протезными зубами… Наелся мяса до отвала, очень рассчитывал на яблоки в ужин. В благодарность приходилось выслушивать их бесконечные истории за столом.
– Мне радон нельзя, у меня грудь отняли пятнадцать лет назад, онкология, – рассказывала Нина Семеновна, самая молодая за нашим столом, 78 лет. Вообще эти старухи были как будто в чем-то виноваты перед государством. Заискивали перед персоналом. Хотя это им, русским старухам, которых жизнь жамкала, как мякиш в ладони, государство должно виновато заглядывать в глаза.
За всё – за дешевые пластмассовые челюсти на присосках, за грошовые брезентовые сумки на животе, за позорные пенсии в 8 тысяч, за вредные синтетические блузки по триста рублей. Корпуса санатория, облезлые, приземистые, были похожи на бараки для военнопленных. Внутри ремонта не было с советских времен. Дырявый линолеум в убогих комнатах. Между кроватями, застеленными вонючими вытертыми одеялами, двоим не разойтись, узко. Нищета, обыденная, как сырость… Сюда бы «бюджетных патриотов» Володина, Шувалова, Медведева с их казенными и частными дворцами, похожими на Версаль. Сюда бы их матерей. Обитателей санаториев Управделами президента или Госдумы. И все же старухи были довольны. Много ли русскому человеку надо? Нищенская пенсия экономится, путевки бесплатные, большинство одиноки, а тут общаются друг с другом. Беспокойный сосед Вода в «Игуменке» была с тяжелым запахом сероводорода. Мой сосед по комнате торчал в туалете по часу, мучаясь животом.
– Сейчас, сейчас, – кричал он с толчка, когда я деликатно скребся в дверь. Но оттуда доносились новые взрывы бунтующего живота. Юре было 76 лет, но бухал он больше молодого. Всегда был пьян и неспокоен, как студень. С вечера напивался и шарахался всю ночь по номеру. А днем спал. – Юра, имей совесть. Дай мне спокойно жить, – совестил я старика, когда он просыпался. Но он топал в деревенский магазин. Его там хорошо знали, давали водку в семь утра, хотя спиртное продавалось с одиннадцати. Он выпивал бутылку по дороге назад и возвращался в номер уже гибельно пьян.
Однажды было вот что. Уснул горемыка в одежде. А ночью произошло центральное событие – он обделался. Я это понял не сразу. Хитрец сунул обгаженные штаны под кровать. Но аромат-то все равно стоял. Точнее, не аромат, не запах и даже не вонь, а смердящее зловоние. Но я не мог понять, откуда. Утром пришла уборщица – и все разъяснилось. Юра замочил обосранные трусы в раковине, раковина забилась, и в стоячей воде плавали крупинки дерьма, как в жидкой гречневой каше. А я, между прочим, здесь зубы чищу… Ему было мало, что однажды его вставные пластмассовые челюсти уже пугали меня. Я на ночь ставил себе стакан с водой. И старик положил в него свои челюсти. Я утром выпил воду в темноте, вставные челюсти стукнулись мне о зубы, и меня чуть не вырвало.
– Ничего, ничего, я вечером их промывал, когда вынул изо рта, – успокаивал меня Юра. Водка, если верить врачам, очень плохо действует на печень, но хорошо на голову. Так думал я раньше. После Юры понял: водка плохо действует и на печень, и на голову, и на живот. Детдомовцы В 7-м корпусе на весенних каникулах жили детдомовские дети. Коротко стриженные, с глазами, обращенными внутрь себя, с жесткими, не домашними лицами. Они на морозе ходили без шапок, в дешевых спортивных костюмах из синтетики.
– Ты куда копыта протягиваешь, тварь, – кричали друг другу десятилетние пацаны. – Ра- зуй глаза… Берегов не видишь. Я их понимал, я ведь тоже из этих, из детдомовских. Когда отец сгорел от водки, а мать догорала от онкологии, меня определили в школу-интернат №3 г. Барнаула Алтайского края. В детдомовскую группу. Мы, подрастающие волчата-детдомовцы, с завистью лютой смотрели на детей, уезжавших на выходные к родителям. И в гулком, опустевшем на выходные интернате оставшиеся плакали по ночам в казенные подушки тяжелыми злыми слезами. …Стриженые детдомовцы «Игуменки» с зоркими волчьими глазами и полуслепые старухи санатория были похожи в главном. Они были не нужны своему государству. Круг замкнулся. Все они жили в своей стране, как под оккупацией. Правда, одни только начинали, другие уже заканчивали…
Публикуем отрывки из дневника известного журналиста Сергея Благодарова, волею судьбы испытавшего на себе все "прелести" инсульта и победившего эту "болезнь века".
Реанимация
Утром проснулся - язык еле ворочается, как у пьяного. Стал пить кофе, губы вдруг сами разжались, и изо рта кофе брызнул прямо на ковер. Странно. Да притом и ковра жалко.
На другой день язык отнялся совсем. Я замычал. На третий все стало вываливаться изо рта. Подумал, может, инсульт? Но боялся поверить - страшно.
Доплелся до приемного отделения больницы им. Боткина. Врач поразился, что сам дошел. Поругался, что только на третий день (замечание в скобках: надо было обращаться в первые 4 часа, тогда последствия минимальные). Короче, раздели донага, накрыли простыней, хорошо, не с головой. Пока лежал в холодном коридоре на каталке, все равно обходили, словно неживого. Вдруг начали душить рыдания, слезы полились градом. Мозг работал, понимал, что случилось страшное, непоправимое. В реанимацию приехал лучший друг и глядел на меня такими испуганными глазами, что я заревел, как белуга, уже не стесняясь.
В реанимации - свой ужас. Постоянно привозят новых пациентов, нередко с улицы, после аварий. Окровавленные одежды прямо на теле разрезают и отдирают с кровью. У изголовья консилиум из нескольких хирургов решает, что делать дальше.
На операцию! Черепно-мозговая. Три кубика, - слышатся отрывистые команды.
И все-таки жизнь продолжается, господа, хоть умри! Я обратил внимание на красивую молодую женщину. Привезли после автокатастрофы. Пока разрезали голенища сапог на ее сломанных ногах, раздевали догола на каталке, я, скотина, все сворачивал голову со своей койки, пытаясь получше разглядеть стройное голое тело. Капельница на моей руке мешала и злила...
Свет в реанимации безжизненный, зловещий, синий. Окон нет. Стоны, крики, хрипы..
Ночью в реанимации ворочались в голове мысли, тяжелые и длинные, как товарный поезд. Стану "овощем" или сразу окажусь в воинстве не земном, но небесном? Ведь никто не может умереть вместо тебя, когда придет твой час.
Свет в реанимации безжизненный, зловещий, синий. Окон нет. Стоны, хрипы... Врач подходит регулярно, смотрит давление, которое автоматически меряется каждые 20 минут каким-то медицинским комплексом аппаратов, стоящим в изголовье каждого пациента. Оно никак не опускается ниже 240. Хотя мне все время делают какие-то вливания, уколы.
Чего говорить, до инсульта довел мой образ жизни. Лет 10 курю сигары, штук по 5 в день. Не для понта, а для забивания дурной головы - чтобы отвлечься и не уйти в запой. Одно время я постоянно выпивал, что надо понимать буквально. А потом - давление, капельницы, доктора. Начинал разговаривать с неодушевленными предметами - шкафом или собственной рукой. В комнату заходили живые медведи. В 4 утра похмелялся. Дрожащими руками вытаскивал из холодильника дружелюбно торчавшую там, заботливо припасенную с вечера бутылку водки.
Эта зараза перешла ко мне по наследству от папы-алкоголика, умершего в 46 лет "от сердца", читай, от пьянки. Мама, намучившись с ним, вскоре умерла от рака. Невероятная красавица - громадные синие глаза и взмах ресниц "в 12 весел", тяжелые русые косы ниже пояса - она панически боялась мужа. Помню, он, ревнивый пьяный зверь, схватил ее за концы этих литых кос и начал таскать по земле вокруг себя. Постепенно с трудом оторвал от земли и, переступая ногами, начал крутить ее в воздухе вокруг себя, как стрелку циферблата. Мама летала по кругу на косах параллельно земле молча, закрыв глаза. Потом упала с вырванными волосами. Спустя вечность она поднялась, закрыв мне глаза ладонью, и повела в дом. С тех пор я, 10-летний звереныш, перестал с отцом разговаривать, вплоть до их развода. Маму я любил очень... Потом все перестали быть, умерли.
А тяга к спиртному у меня жива до сих пор. На моей малой родине, в Алтайском крае, земляки до сих пор развлекаются кто как может. А именно - пьют. Они вымирают. Не спорьте со мной. Я знаю. Пьют так, как будто завтра никогда не наступит, пьют запойно, целыми улицами. Большинство отчаянных друзей моего детства давно или в могиле, сгорев от водки, как их отцы, или в тюрьме.
Неврология
Через сутки давление удалось сбить. Низкий поклон реаниматологам. Меня перевели в неврологическое отделение. В палате 6 человек. После инсульта, все лежачие, все ходят только под себя. Бах - свет в 3 часа ночи по всей палате зажигается. Две нянечки переворачивают неподвижных больных, на которых одежды, как листьев на кочане капусты. Раздевают их с ловкостью, граничащей с колдовством. С прибаутками меняют памперсы, протирают тела влажными салфетками. Вскоре перед моим носом - кровати в полуметре друг от друга - целая гора изгаженных памперсов, грязных салфеток, простыней (если долго не менять памперс, он протекает). Наконец нянечки перестают шуровать, уносят этот ворох и выключают свет.
В 5 утра - опять свет по всей палате, хотя за окном кромешная тьма. Кого-то кормят через зонд, засовывая длинную резиновую кишку прямо в желудок и выдавливая в нее какую-то коричневую массу.
Вот и хорошо, вот и покушал, - бормочет нянечка, вытаскивая через пару минут кишку из желудка. Больной не реагирует, он второй месяц без сознания.
Другого кормят через нос, просовывая резинный шланг прямо через ноздрю - рот после инсульта не открывается. Кому-то нянечка, натянув резиновые перчатки, сует пальцы в рот и протирает изнутри тряпкой - гигиена. Кто-то успел снова обделаться, и ему вновь меняют памперс. Наконец, хвала небесам, свет выключают. Можно подремать до подъема, до 7 часов, под хрипы больных.
Под утро в нашу восьмую палату забрел "турист". Так здесь называют чокнутых пациентов. По коридорам отделения часто бродили голые безумные старики в памперсах, оставляя на полу цепочку пахучих следов. Нянечки уговаривали их идти в свою палату. Сам вид голого 80-летнего старика в сползающих памперсах, из которых торчат тощие старческие ноги, отвратителен. Однажды такой старик забрел в женскую палату и орал, склонившись над больной: "Раз! Раз! Прием! Николай из Тынды, отзовись. Прием!"
В конец ошалевший от всех этих ночных картин, я поднялся с разбитой головой. Пошел умываться самостоятельно, но тут же с грохотом завалился между кроватями. Уже натурально разбил голову. Медленно, медленнее растущей травы, пополз к туалету. Прибежавшая сестра перевязала голову и довела до туалета. Сняла с меня трусы - тут никто никого не стесняется - деликатно вышла за дверь... Потом вставили болезненный катетер, на боковую спинку кровати подвесили утку. В туалет ходил только "по-тяжелому", с сопровождающим.
Не спеши, не спеши, - кричала нянечка из-за двери, - я пока Николаю памперс поменяю.
А я и "не спешил", меня обрекала на медленность парализованная рука.
Под утро в нашу палату No 8 забрел "Турист". Так здесь называют чокнутых пациентов
Сущим мучением было умываться каждый день, чистить зубы, бриться. Руки отказывались слушаться, я по полчаса торчал в туалете, стараясь привести себя в божеский вид.
Сколько можно, открывай, - долбили костылями в дверь общего туалета.
Вернее, долбили молча, разговаривать никто не мог. Но так я понимал раздраженную долбежку.
Днем также не удалось подремать. Буянил мужчина лет 65. Сестры хотели сделать ему капельницу - он дрался, рычал, плевался. Пытался ударить сестру, дергал негнущимися руками. Они крепко привязали его руки бинтами к боковым спинкам кровати. Но он так бешено выгибал тело, что медики плюнули и ушли, не отвязав бинты.
Успокоила его только дочь. Больные жестами показали, что произошло с ее отцом. Она бегала по отделению, упрашивая медперсонал все-таки сделать процедуру.
Старикашка и впрямь был беспокойный. Он оказался моим соседом, и его худые, костлявые ноги ночью нередко оказывались на моей постели. Несмотря на высокие боковые спинки на каждой кровати. Я раздраженно, сам еле двигая руками после инсульта, брезгливо брал его за ноги, однажды лежавшие даже на моем животе, и скидывал их. За ночь это повторялось не раз. Мужик крутился на своей кровати, как стрелка компаса, потерявшая ориентир.
На рассвете приходили нянечки и меняли всем памперсы. Старикашке это делала в основном его 25-летняя красавица дочь. Она раздевала его догола и протирала влажными салфетками и пенкой. Пах, ноги, каждый пальчик на ступне. Бережно переворачивала на живот и протирала спину, шею. Сажала его, подбив подушки под спину, и кормила с ложечки... Затем пыталась усадить на специальный санитарный стул. Старик падал и падал, но она вновь и вновь усаживала его. Теребила старого, а он смотрел на нее страдальческими, все понимающими глазами... Усадить отца удалось примерно на третью неделю. Он сидел на стуле! Сам, без помощи!!! И победа эта была для них важнее Победы 9 Мая.
Вскоре его выписали домой. Молодые санитары переложили деревянное негнущееся тело с постели на носилки, чтобы отнести к такси. Дочь, я слышал, все приговаривала: "Папочка, скоро лето. Мы будем много ходить вокруг дома. Ты обязательно снова встанешь на ноги". По щекам лежащего старика текли слезы. Это был уже его 4-й инсульт.
Я верю, да что там - вижу, как они вдвоем сейчас ходят по траве вокруг дома.
Приметы смерти
На освободившееся место привезли 45-летнего мужика. Инсульт трахнул его вчера, прикатили прямо из реанимации. Не разговаривает, не двигается. Глаза насмерть перепуганные, но живые. Всем своим существом выражает покорность. Как собака, которую шуганули. У изголовья кровати толпа молчаливых родственников, о чем-то иногда шепчутся.
К вечеру новенький захрипел, закатил глаза. Стал дышать часто-часто. Замельтешили медсестры, прикатили пылесос для вентиляции легких, залезли пальцами в рот. Резиновыми перчатками вытянули язык, стали прокачивать воздух. Не помогло. Полезли опять в рот, протирали салфетками, смачивали гортань. Не помогло. Все тело начало мелко дрожать. Появился врач в зеленом халате из реанимации, о чем-то пошептались с дежурным врачом. Больного трясло уже, как раскаленный пулемет. Вскоре его увезли на носилках - то ли в реанимацию, то ли в морг.
Эти горестные картины очень на нервы действуют, серьезно. Плотно приседают на мозг. Вообразите, ковыляю к лифту, навстречу везут старуху, накрытую с головой простыней. В морг. Или - начал понемногу ходить, жена настояла, чтобы пошли в храм на территории больницы. Подходим. У двери церкви - Господи, твоя воля! - стоит огромная крышка гроба. Входим внутрь - гроб. Скоро отпевание. Внутри ни души. Гробовая тишина. Пока жена ставила свечки за здравие, я завороженно смотрел на гроб. Вспотел от страха, как проститутка в церкви. Выйдя из храма, еще долго сидел чуть жив на лавочке.
Вернулся в отделение. В коридоре пронзительный, как вой сирены, визг: "Куда вперед ногами, ироды! Рано мне на тот свет".
Молодые санитары пытались на каталке ввезти в палату мужика вперед ногами, как покойника. Лихо развернулись после визга и завезли головой.
Это был Николай Степанович, скандальный мужик из 407-й палаты. Он постоянно учил всех, как жить. Ругался с сестрами, заставляя их убирать из коридора капельницы, стоящие вдоль стен, как виселицы. Мол, на нервы действует. Такие люди всегда стремятся быть главными: если на свадьбе, то только женихом, если на похоронах, то только покойником.
На нервы действовала и наглядная агитация. По всему отделению были развешены цветные картинки с искалеченным мозгом, пораженным инсультом. Надо отдать должное - рукой мастера водило настоящее вдохновение и подлинная любовь к предмету. Картинки были настолько живые и пугающие, что хотелось отрубить художнику руку. Если бы я мог, чесслово, сделал бы это. Завершал галерею огромный жизнерадостный плакат у дверей ординаторской. На нем было крупно написано: "В первые сутки после инсульта умирает 20% пациентов. В течение трех последующих суток - 30%. Остальные 30% умирают в течение первого года".
Я быстро прикинул в голове - шансы выжить были только у 20%. Мне стало плохо, я стал тяжело сползать на диванчик. Из ординаторской вышел врач. "Что с вами?" Я, обессилев, ватной рукой потыкал в плакат. "Ну, это не для вас написано, - улыбается врач снисходительной улыбкой, как взрослый ребенку. - Вы первый, кто это прочитал из пациентов. Успокойтесь. Это для родственников"...
Медицинские ошибки
Медики, теперь я знаю, стараются ничего не принимать близко к сердцу. Если принимать, никакого сердца не хватит. Сделала мне как-то сестра по ошибке укол.
Ничего, ничего. Витаминчик, - бормотала она со скошенными от вранья глазами.
А после "витаминчика", на минуточку, у меня начался жар и я чуть не подох.
На другой день, к примеру, стали качать кровь из вены. И тоже по ошибке. Утром прибежала, как бешеная, медсестра в столовую: "Благодаров, не завтракайте, вам кровь сдавать". Вытащила из-за стола, потащила в процедурную. А у меня уже столько крови выпили на всякие анализы, что ее хватило бы всем кровососущим всего земного шара. Но ничего, опять усиленно качают. Приходит старшая медсестра. "А этот что тут делает?" - на меня. "Кровь из вены берем", - отвечают. "Не надо, это у Богдасаровой надо было брать".
Мне становится дурно. "Больному плохо, он белый", - последнее, что слышу, и теряю сознание.
Затем ощущаю суету вокруг, нашатырь под носом. "Как так можно? Воду, что ли, качаете из меня? У меня запасной крови нет", - вдруг слышу я собственный голос. Окончательно очнулся от того, что кто-то хлещет меня по щекам.
Право, не худо бы и повнимательней относиться к нам, убогим (значит, близким к Богу). А то доходило до анекдотов. Но анекдоты смешны, когда их рассказывают. Когда их переживают - это трагедия. У меня плохие, тонкие вены. Сестрам приходилось повозиться, пока поставят капельницу. Особенно мучила Наташа. Пока удачно воткнет иголку в вену, всю руку истыкает, огромные синяки потом. Как у наркомана. И рука болит. С ужасом ждал - только бы не ее смена.
Наконец, однажды, устав бороться с моими венами, она заявляет:
Да ну тебя. У тебя вены плохие.
Бросила, не сделав, капельницу и ушла - обиделась. Я полежал-полежал, решил действовать самостоятельно. Как говорится, "будем сами дуть в свои паруса". Нашел другую медсестру, уговорил воткнуть. Наташа приходит через полчаса: "А-а-а! Тебе уже сделали". Обиделась окончательно, хлопнула дверью и опять ушла.
Так и пролежал с воткнутой в вену иголкой, хотя капельница давно кончилась. Боялся срывать пластыри. Опасался, воздух из пустой капельницы попадет в вену, ее раздует. Такие случаи были. Я, кстати, и раньше был не самым веселым человеком на планете, а после больничных чудес и вовсе раскис. Настроение поддерживала только логопед, красивая молодая дама. Часами бубнил с ней скороговорки: "Четыре маленьких чумазеньких чертенка чертили черными чернилами чертеж чрезвычайно чисто через черточку..." "Ехал грека через реку...".
Сережа, "р" не глотайте, старайтесь раскатисто - чер-р-р-ртенка, - сердилась логопед.
У меня не получалось. Я бубнил вновь и вновь - "четыле челтенка". Благо, в палате лежали "овощи", им было все равно на мой бубнеж.
Был, правда, один больной - крепко свинченный, сухой старик. Он не походил на тех стариков, которые кажутся заспиртованными. Он был полон жизни. За окном темень, 4 утра, а он уже бешено крутит в воздухе "велосипед", лежа на кровати, высоко задрав костлявые ноги с пергаментной кожей и пигментными пятнами.
Ну влип, ну попал к дуракам. Придурки кругом, - говорил он, не стесняясь, прохаживаясь между кроватями и по-куриному окуная голову в плечи.
Я искал с ним дружбы, слушал его болтовню. Все-таки единственный нормальный. Пока он не выдал себя с головой. Которая оказалась тоже чокнутой.
Сколько будет 100 минус 50? - как-то спросил его психиатр на утреннем обходе.
96, - не задумываясь ответил бойкий старик.
А какое сейчас время года? - не отставал врач.
Лето, - уверенно отвечал дед, глядя в окно на сугробы.
1. Торговля по тренду
Первое о чем хочется сказать - торгуйте всегда по тренду . Это не пустые слова и избитые истины.Любой профи Вам скажет, что такая торговля самая прибыльная. Ни контртрендовая торговля, ни торговля в коридоре/флэте не сравнится с эффективностью и доходностью с трендовой торговлей.
Ниже на скриншотах примеры точек входа по моей ТС "Master Trend Forex" на валютных парах GBPUSD и EURUSD.
2. Торговля внутри дня!
Я не являюсь каким-нибудь маркетмейкером и не имею доступа к инсайдерской информации.Я обычный трейдер. Поэтому мне сложно говорить куда пойдет рынок в далекой перспективе.
Но, зато я знаю когда и при каких условиях рынок начинает двигаться. Именно тогда и торгую.
Имея же в довесок статистически выверенные сигналы, - торговля начинает приносить стабильную прибыль.
Просто следуя сигналам, я беру мощные внутридневные движения, которые есть практически всегда!
Таким образом, в месяц по ТС "Master Trend Forex" я беру порядка 300-1000 пунктов!
3. Время для торговли
Торговать стоит только лишь тогда, когда есть тренд!Для торговли внутри дня все просто: это Европейская и Американская торговые сессии .
Именно в это время на рынке высокая волатильность и можно стабильно брать профит.
В ночное время не торгуйте! В это время хоть и бывают тренды, но это скорее исключение, чем правило. Сэкономите свое время и деньги!
4. Работайте с инвесторами
Дорогой друг, Вы должны хорошо уяснить, что работать с чужими средствами - это замечательно.Если Вы не крупный бизнесмен, имеющий большой капитал, не рассчитывайте, что Вы сможете "разогнать" счет до сотен тысяч долларов. Выбросьте эту мысль из головы! Потеряете только нервы и деньги, да и торговать нормально не научитесь!
Делайте спокойно, без нервов 10-20 % в месяц и у Вас не будет отбоя от серьезных, крупынх инвесторов. Так работать намного надежнее и перспективнее, чем пытаться разогнать жалкие 100$ в сотни раз.
5. Жестко контролируйте риски
Это очень важный элемент прибыльной торговли! Грамотному управлению капиталом необходимо учиться сразу же! Большинство трейдеров теряют свои депозиты именно из-за высоких рисков и попадания в тильт! Ограничивайте дневные, недельные и месячные риски!Ни один серьезный инвестор не захочет с Вами работать, если у Вас будут высокие просадки! Я думаю, имея большие деньги Вы бы тоже не хотели, чтобы Ваш счет мог всего за один день уменьшится на 10-20 %, а то и больше!
