Ситуация критическая, говорят некоторые. Треть мигрантов в школах Санкт-Петербурга не знают русского языка (согласно исследованиям профессора РГПУ имени Герцена Ирины Лысаковой , проведенном в нулевые годы). Сейчас число детей, не говорящих по-русски, уже гораздо больше – так считают многие. Учителя не справляются. Уровень образования падает. Родители бегут из «мигрантских» школ, и из «мигрантских» районов… Но так ли это?

Это – всего лишь предположения, слова или частный локальный опыт. Но это слова, которые при частом пересказывании обретают всеобщность и достоверность мифа. И эти мифы кажутся реальнее самой реальности.

«Раньше эти люди назывались лимитчики»

Потому что именно о них ученые хотели узнать правду.

Петербург не случайно оказался в эпицентре исследования: Северная Пальмира — столица современной миграции.

По оценкам Комитета по образованию правительства Петербурга, половина первоклассников города – дети мигрантов. В каждом районе Петербурга есть хотя бы одна школа, в которой этих учеников более 25%.

Их родители считают родными 44 языка. Чаще всего они говорят на азербайджанском, армянском, украинском, грузинском, узбекском, таджикском, белорусском, лезгинском, киргизском, татарском, осетинском, аварском, молдавском, казахском…

Впрочем, иноязычные дети в школах – это не российский феномен. Немецкий исследователь образования Райнер Леманн указывал, что уже в нулевые годы в 12% школ Германии более половины учеников происходили из приехавших в Германию семей, а дети-мигранты в возрасте до пяти лет составляли более 60% всех будущих первоклассников в Нюрнберге (67%), Франкфурте (65%) Дюссельдорфе и Штутгарте (64%).

После волны миграции с Ближнего востока, хлынувшего в Германию в 2015 году, этот процент должен увеличиться в полтора-два раза!

На Западе мигрантом первого поколения считается тот, кто родился на территории принявшей его страны. Мигрант второго поколения – тот, у кого хотя бы один из родителей родился за пределами этой страны. Это определение не работает в России: большинство мигрантов, с которыми мы сталкиваемся, родились в общей для нас стране – СССР.

«Дети из Украины… я их даже не считаю мигрантами, – задумчиво говорит директор одной из петербургских школ. – Мигранты – когда они чем-то от других детей отличаются. А если все дети одинаковые… язык такой ребенок знает, культуру знает, нравы знает… ну это какой же мигрант?»

Одноклассники тоже не рассматривают этих детей как «заметное меньшинство» («visible minority») – так в терминах социологии маркируются чужаки. К «заметным меньшинствам», как выяснили социологи, петербургские школьники относят приезжих из Средней Азии и Закавказья (Азербайджан, Армения, Грузия) и… из республик Северного Кавказа (несмотря на то, что все эти дети и являются гражданами России). В этом заключается российский парадокс.

И еще один парадокс

Первый вопрос, который петербургские родители задают администрациям школ на дне открытых дверей, звучит так: сколько у вас «ЭТИХ»? Ну, которые не говорят по-русски?.. Услышав ответ, поворачиваются к дверям и отправляются на поиск школы, где мигрантов поменьше. Вместе с ними принимаются искать «самую русскую в районе школу» и «понаехавшие» родители.

«Мы приехали в Россию, чтобы здесь жить, – объяснили они социологам, – и наши дети должны изучать русский язык и учиться вместе с русскими сверстниками».

Родители с Кавказа, надо сказать, проявляют в поисках «самой русской школы» больше упорства. Россияне сдаются быстрее и ведут своего ребенка к ближайшему школьному крыльцу. Неважно, сколько в школе мигрантов – только бы она подходила им по другим показателям (учителя, кружки и секции и п. т.).

Жалоба «Понаехали тут всякие…» в реальности на образовательную стратегию российских семей пока серьезно не влияет.

Мрачный окраинный район…

Вот как выглядит одна из петербургских школ, принимающая детей-мигрантов.

«Мрачный окраинный район, много заколоченных домов, – рассказывает один из исследователей. – А школа – хорошая, живая. На доске объявлений мы увидели фотографию молоденькой учительницы с пояснением: она после окончания вуза вернулась преподавать в родную школу. А это, на мой взгляд, показатель того, что в школе – уютная, комфортная атмосфера.

Учителя – люди активные, увлеченные своим делом. Родители ходят на все родительские собрания. Ученики, вопреки нашим ожиданиям, выглядят хорошо: вежливые, опрятные… Директор школы, в которой учатся дети-мигранты из заколоченных домов, говорит: «Мы всегда учили такой контингент. Просто раньше эти люди назывались – лимитчики. Теперь называются – мигранты».

Самое важное – кто будет вашим соседом по лестничной клетке

Москва, ВДНХ, фонтан «Дружба народов». Фото: с сайта academic.ru

Западные социологи признают, что попытки интегрировать в социум толпы приезжих часто оказываются провальными. Американские социологи Алехандро Портес и Минь Жу даже выдвинули теорию «сегментной ассимиляции»: она основана на косвенном признании того, что мигранты вообще не могут ассимилироваться в принимающее их общество. Эти люди готовы приспособиться разве что к маленькому сегменту нового социума: наладить контакты с кем-то на лестничной клетке и – перенять привычки и взгляды на жизнь своего соседа.

Проблема, следовательно, не в том, как работают государственные интеграционные программы, а в том, кто окажется твоим соседом по лестничной клетке!

Россия счастливее своих западных соседей. Даже если сегодня в школе половина первоклассников не говорит по-русски, в нашей стране не знают феномена, который социологи называют «последствиями недобровольной миграции». Речь идет о детях, чьих предков когда-то насильно привезли в страну.

Историческая память каждой семьи значит очень много. Она подталкивает детей не принимать нормы того общества, которое жестоко обошлось с их предками. Такие дети формируют свою культуру, которую исследователи давно уже назвали «антишкольной». Базируется она на презрении к стране проживания, к ее законам, к тем, кто их учит в школе и – особенно к тем сверстникам, которые прилежно и хорошо учится.

Классический пример – корейцы, насильно завезенные на работы в Японию во время Второй мировой войны.

«Сегодня в Японии о потомках этих недобровольных мигрантов бытует примерно такое же мнение, как об пуэрториканцах в Америке, – рассказывает руководитель Научно-учебной лаборатории социологии образования и науки НИУ ВШЭ (Петербург) Даниил Александров . – Корейские дети не хотят учиться, собираются в банды, а корейские кварталы в японских городах считаются самыми опасными. Зато в США, куда корейцы приезжают как добровольные мигранты, они являют собой пример одной из самых успешных этнических групп: легко ассимилируются в американское общество, являются прилежными учениками в школе и в вузе, делают прекрасные карьеры».

В США есть свои недобровольные мигранты, – потомки африканских рабов, привезенных в США. Они живут в стране много поколений, но так и остались мигрантами, не принимающими ее культуры. Эти подростки даже в школе отвергают ценности образования и относятся к отличникам как к маргиналам. На школы, где таких детей – большинство, власти давно уже махнули рукой.

Национальность не влияет на дружбу

Учитывая этот печальный опыт, исследователи из лаборатория социологии образования и науки НИУ ВШЭ (Петербург) задались вопросом: как дети-мигранты относятся к учителям и сверстникам? Бойкотируют ли россияне своих сверстников из семей мигрантов? Есть ли в петербургских школах сегрегация по этническому признаку?

Был применен необычный социологический метод – сетевой анализ (Social Network Analysis). Каждый ребенок из 419 классов в 104 школах Петербурга называл в анкете своих друзей, приятелей и тех, с кем он просто общается в классе. Его ответы проверялись по анкетам его одноклассников. Затем ученые расчертили схему сети взаимоотношений всех учеников и составили полные карты общения для всех классов.

Среди участников опроса были украинцы и белорусы (22, 4%) азербайджанцы (9,1%), армяне (13, 1%), народы Средней Азии (10,3%) и Северного Кавказа (8, 5%), грузины (6%), другие народы (финны, немцы, эстонцы, литовцы, латыши, буряты, калмыки, китайцы, корейцы)– 0,7%. Еще 8,5% детей происходили из смешанных семей (например, украино-молдавских).

Выяснилось, что национальность учеников не влияет на отношение к ним в классе. Россияне (этническое большинство) при выборе школьных друзей не обращают внимания, откуда приехали их одноклассники и кто они по национальности.

Кстати, 20% среди детей этнического большинства сами оказались внутренними мигрантами (то есть приехали в Петербург из других регионов России).

«Русские дети в исследованных нами школах дружат со всеми: они не выбирают себе друзей по этническому принципу. И это нас порадовало, – рассказал руководитель Научно-учебной лаборатории социологии образования и науки НИУ ВШЭ (Петербург) Даниил Александров – Такая ситуация складывается, если в каждом классе насчитывается примерно по 8 иноязычных детей.

Если же в классе 1 или 2 иноязычных ребенка, то картина – иная: возникают мигрантские коалиции, противостоящие остальному классу.

Например, для меня было полной неожиданностью, что, оказавшись в русскоязычном классе, подружились армянин и азербайджанец. Не то что бы это невозможно, но – нетривиально. Более того – у этих ребят возникла самая искренняя и нежная дружба. Мотив оказался таков: «мы оба с Кавказа, а все кавказцы дружат». Если вместе с русскими в одном классе учатся узбек и азербайджанец, они объединяются, говоря: «мы – мусульмане, у нас свои обычаи, мы не похожи на русских».

Иноязычные дети находят способ консолидироваться, даже если для этого нужно присвоить себе новую идентичность.

23, 6% детей из семей, говорящих на азербайджанском, армянском, грузинском, кабардинском, лезгинском, таджикском, узбекском, киргизском языках, называли себя в анкетах русскими! Социологи предположили, что слово «русский» служит для них синонимом понятия «гражданин России».

Как учеба?

Петербургских социологов волновало, как относятся дети-мигранты к учебе? Какова норма иноязычных детей в классе? Не станут ли они со временем, подобно чернокожим ученикам в школах США, питательной средой для разрушительной «атнишкольной культуры»?

Ученикам из 598 школ Санкт-Петербурга в возрасте от 14 до 16 лет раздали анкеты, где отношение к учебе было измерено серией из десяти вопросов («Учеба в школе – это напрасная трата времени»; «Можно достичь успеха в жизни, даже если плохо учишься», «Я готов ездить в школу далеко от дома, лишь бы она была хорошая» и т.д.).

И вот еще одно открытие: мотивация к учебе у детей-мигрантов значительно выше, чем у их одноклассников.

Они считают ценностью хорошее образование.

Рухнул миф и о том, что мигранты учатся плохо. Оказалось, все дети, родившиеся в Петербурге, учатся ОДИНАКОВО (в зависимости от своих способностей, мотивации и пр.), но независимо от их этнического происхождения. Даже среди учеников гимназий и лицеев с высокими академическими требованиями социологам не удалось обнаружить статистически значимых различий между успеваемостью детей-мигрантов и большинством их одноклассников.

Важно подчеркнуть: речь идет о детях-мигрантах, родившихся в Петербурге.

У тех, кто приехал в Россию в школьном возрасте (после 7 лет) успеваемость хуже. Просто эти дети (26,7% от всех детей-мигрантов Петербурга, участвовавших в исследовании) хуже владеют русским языком.

Именно с ними и должны усиленно работать школьные учителя.

«Педагогические коллективы этих школах знают, что такое работа с логопедом и не боятся дополнительных занятий по русскому языку, – рассказывает Даниил Александров. – Такие занятия становятся огромной нагрузкой для учителей. Но в школе на это идут: ведь овладение русским языком является ключевым для обучения детей-мигрантов».

Говорите с мамой по-русски!

«Большинство родителей-мигрантов признают авторитет школы.

Более того – по ряду пунктов школа для них – это ключевой институт адаптации в обществе, – говорит руководитель Научно-учебной лаборатории социологии образования и науки НИУ ВШЭ (Петербурга). – Школа – это социальное российское пространство, с которым родители-мигранты сталкиваются ближе всего. Ее требования к поведению, одежде, питанию детей для них являются образцовыми и непререкаемыми.

Интересно, что в азербайджанской культуре, где женщины живут в семье, а мужчины общаются с внешним миром, (если предстоит серьезный разговор с директором школы – придет отец, а если вызывает на беседу учительница, то – мать), школа оказывается единственным местом, куда азербайджанская женщина может устроиться на работу: например, уборщицей или гардеробщицей.

Мужья никогда не отпустили бы своих жен работать. Но выполнять какие-то обязанности в школе, где учатся их дети, – другое дело.

Многие родители пытаются выучить русский язык именно через школу. Иногда посредниками становятся их собственные дети, приносящие язык из школы в семью».

Сегодня ученики-мусульмане могут питаться халяльной пищей далеко не в каждой школьной столовой, а девочкам запрещено надевать на занятия исламскую одежду. Однако в Петербурге родители-мигранты принимают эти ограничения и признают их легитимными.

«В семье обязательно должен быть полицейский»

О чем мечтают дети-мигранты в петербургских школах?

72% из них ответили социологам, что намерены учиться в вузах. Либо – на врача, либо – на полицейского.

«Мальчики – особенно азербайджанские – ответили: мы пойдем либо в Полицейский колледж в Петербурге, либо в академию ФСБ, – сказал Даниил Александров. – Дети, чьи родители ведут мелкий бизнес на рынке, знают: полиция – это фактор угрозы, а значит, в семье очень важно иметь полицейского».

И кто тут понаехал?

Следует добавить: дети-мигранты – благо для любой школы. В нулевые годы (когда Россия, казалось, уже никогда не выползет из демографической ямы) именно эти дети спасли многие петербургские школы от закрытия.

«В условиях нормативно-подушевого финансирования дети-мигранты для школ рабочих районов – спасение, – отмечают эксперты. – За каждым ребенком должны приходить деньги на его обучение. Чем больше детей – тем лучше финансовое положение школы, тем больше свободы она может себе позволить. Поэтому сегодня в разных городах школьные администрации сознательно начинают набирать именно этот контингент детей. Некоторые петербургские школы даже стараются закрепиться в статусе экспериментальной площадки по обучению мигрантов».

Петербургские учителя бурно возмущаются, говоря о приезжих-мигрантах, но… очень любят своих учеников, не знающих русского языка. Их хвалят за стремление учиться, послушание, уважение к школе.

«Мы выяснили поразительный факт. Со стороны учителей проявляется амбивалентное отношение к миграции вообще и к этим ребятам в частности, – признал, завершая свой доклад на семинаре НИУ-ВШЭ, Даниил Александров. – Когда разговариваешь с учителями о проблемах миграции, педагоги дружно выражают свое возмущение: «Понаехали тут всякие!»… Через некоторое время задаешь педагогам вопросы о конкретном классе, об их учениках из семей мигрантов. И учителя – в полном восторге. «Такие хорошие дети, – повторяют педагоги, – и всегда такие чистенькие, хотят учиться, уважают учителей. А какие хорошие родители: всегда приходят, когда вызываешь их в школу!».

…Одним словом, трудные, но благодарные ученики, хорошие дети, хорошие семьи… Но стоит выйти за школьный порог, как тот же учитель начинает возмущаться: «Понаехали тут, а?..».

Долгое время Россия давала возможность всем детям, которые находились на её территории, получать образование. Право на обучение всех детей было неприкасаемое. С этого года ситуация изменилась: ФМС обязала школы отчислять детей без регистрации под угрозой крупного штрафа. «Йод» разбирался, почему московские школы готовы учить только детей с московской регистрацией.

Украинка Алла приехала в Москву в прошлом году из города Черновцы, который расположен в Западной Украине. Алла говорит - в родном городе очень сильно выросли цены на продукты, а найти работу стало трудно. В Москве она быстро нашла работу менеджером в небольшой компании, сняла жилье и весной этого года решила перевести своего сына Александра. Она пошла в школу № 1524 и спросила, что ей надо сделать, чтобы сына приняли в восьмой класс.

Алле ответили, что документы на прием в школу теперь подают через ОСИП (Окружные службы информационной поддержки). В ОCИПе ей сообщили, что ребенка могут зачислить в школу только если у него будет временная регистрация в Москве на год. Сейчас у Александра и Аллы есть временная регистрация на три месяца. Хозяин квартиры, которую они снимают, отказывается делать им регистрацию на более длительный срок. В ОСИПе женщине отвечают, что без такого документа её сын не имеет права учиться в российской школе.

Стася Денисова СОТРУДНИК КОМИТЕТА «ГРАЖДАНСКОЕ СОДЕЙСТВИЕ»

История Аллы сейчас типична. К нам за помощью недавно обращалась семья из Украины. Их сына в течение года школа отказывалась зачислить в первый класс. Сначала им нужна была регистрация, а потом, когда ребенку исполнилось восемь лет, им отказали по причине того, что в восемь лет в первом классе учиться уже поздно. Родители этого мальчика были вынуждены вернуться на Украину". По словам правозащитника, у них сейчас очень большое количество обращений от семей мигрантов и беженцев, по поводу отчисления и неприёма в школы. Чаще всего по причине просроченной регистрации. Администрация школы ссылается на приказ инобрнауки № 32 от 22.01.2014. В приказе детей разделили на две категории. В первую очередь принимают в школы тех, кто имеет постоянную регистрацию, во вторую - тех, у кого временная. «О детях без регистрации ничего в этом приказе не сказано. Видимо, чиновники считают, это означает - таких детей в школу не надо принимать вовсе.

Долгое время Россия давала возможность всем детям, которые находились на её территории, получать образование. И право на обучение всех детей было неприкасаемое. С этого года ситуация изменилась: ФМС обязала школы отчислять детей без регистрации.

Гавхар Джураева ГЛАВА ЦЕНТРА «МИГРАЦИЯ И ЗАКОН»

Только на этой неделе мне позвонили несколько мигрантов из Средней Азии и рассказали, что их детей собираются отчислить из школ из-за того, что у них нет медицинской страховки. В прошлом году вступил в силу закон, обязывающий мигрантов покупать полис медицинского страхования. Без этого их нельзя нанимать на работу. Но речь идёт о взрослых мигрантах. Мне не понятно, почему средние школы к своим ученикам такое требование выдвигают.

Несколько учителей в разных московских школах на анонимных условиях подтвердили «Йоду», что в начале этого года директорам школ на педсоветах объявили, что теперь «Москва готова учить только детей с московской регистрацией». Регистрацию от учеников теперь требуют не только московские школы. «У нашего директора внучка, прописанная в Москве, учится в школе в Подмосковье. И в той школе потребовали подмосковную регистрацию. Мол, бюджеты разные, и Москва из своих денег готова учить только своих детей, а область из своих денег - только своих», - рассказывает учитель одной из московских школ.

В Твери феврале этого года гражданину Узбекистана Нурбеку, который десять лет постоянно живет в России, директор школы № 34, где с первого класса учатся два его сына-подростка, Вера Панкова сказала, что либо он в течение пяти дней делает детям регистрацию, либо она их отчисляет.

«Ни разу за эти годы меня никто в школе не спросил о регистрации сыновей! Мальчики хорошо учились, с учителями никаких проблем у них не было. Я тоже уважал российский закон: исправно всегда делал своей семье все документы», - рассказывает Нурбек.

У сыновей Нурбека осенью этого года закончилось разрешение на временное пребывание в России на три года. У Нурбека вид на жительство в России, у него есть свой дом в Твери и постоянная работа. Сыновьям и жене Нурбек тоже хотел оформить ВНЖ. Но ему отказали на основании того, что жена не работает, а дети вписаны в её паспорт.

«Я объяснял, что жена сидит дома с младшим сыном и дочерью. Как она может работать? А у меня есть и жилье в собственности, и работа. Все равно мальчикам ВНЖ не разрешили», - возмущается Нурбек.

Регистрацию детям Нурбека делать тоже отказались и объяснили, что мальчики должны пересечь границу с Россией. «Я зарабатываю 40-50 тысяч на всю семью. У меня нет возможности взять и купить детям билеты в два конца. Надо на это копить и откладывать деньги», - объясняет Нурбек.

В феврале этого года Нурбека вызвали в директору и потребовали, чтобы он срочно предоставил регистрацию сыновей. На оформление документов администрация школы дала ему пять дней. «Детей отчислили в один день. Учебники потребовали сдать, даже не предложили перевести их временно на надомное обучение. Я просил дать возможность доучиться до конца года, обещал сделать регистрацию к этому сроку. Директор ответила, что, если она немедленно не выгонит моих детей, школу оштрафует управление ФМС на 400 тысяч рублей. Дети очень расстроились. Старший учится очень любит, он собирается в университет на инженера, потом хочет в Германию уехать. Учителя говорят, что у сына большие способности к иностранным языкам. Младший после школы в техникум планировал, на механика учиться. Я работал столько не для того, чтобы мои дети без образования улицы мели и решил бороться за них», - рассказывает Нурбек. Он подал на школу в суд. И выиграл его. По мнению сотрудника комитета «Гражданское содействие» Стаси Денисовой, суд признал, что отчисление детей Нурбека незаконно, потому что нарушает федеральный закон «Об образовании», Конституцию РФ, Конвенцию ООН о правах ребенка, которую Россия ратифицировала. «Требования местной ФМС отчислить детей из-за отсутствия регистрации тоже не имели под собой никаких юридических оснований. Суд признал, что это не задача школы - выявлять иностранных граждан среди учеников и отчислять их за отсутствие регистрации», - считает Денисова.

По словам Нурбека, директор Панкова подошла к нему после окончания суда и сказала, что будет оспаривать судебное решение. «Она очень возмущалась, что я, мигрант, посмел подать на российскую школу в суд. Я пытался убедить ее, что не хотел никого унижать или оскорблять. Мне только надо, чтобы мои дети получили образование. Тогда она сказала: «Если есть деньги на суды, то можете позволить себе учить детей на платной основе», - рассказывает Нурбек.

Корреспонденту «Йода» Панкова сказала, что не планирует мешать детям Нурбека учиться. «Я только прошу, чтобы они как можно быстрее встали на миграционный учет. Нет, на меня не давит ФМС, просто так надо», - сказала Панкова.

Нурбек уверяет, что его дети уже получили разрешение на временное проживание, у них есть регистрация и школе это известно.

В УФМС по Тверской области Нурбеку пошли навстречу только после вмешательства юристов «Гражданского содействия». «В средних школах сейчас требуют регистрацию не только у детей мигрантов из Средней Азии, но и у россиян, которые переехали в другой город, и у беженцев. Например, в подмосковном городе Нагинск мы открыли школу для детей беженцев из Сирии, которых не берут в российские школы вопреки Конвенции ООН о правах ребенка. Нам не удалось найти взаимопонимание с отделением УФМС Ногинска. Когда мы приехали к ним на встречу, сотрудники этой организации стали незаконно проверять документы у правозащитников», - рассказывает директор Центра адаптации и обучения детей беженцев Ольга Николаенко.

Читайте нас в

В октябре 2013 года единорос Алексей Журавлев и жириновец Сергей Жигарев внесли в Госдуму законопроект, предлагающий принимать в детские сады и школы детей мигрантов только после того, как их родители докажут, что платят местные налоги. По подсчетам департамента образования, в 2012 году в московских школах учились около 30 тысяч детей иностранных граждан; по оценкам ФМС - около 70 тысяч. «Лента.ру» отправилась в столичные учебные заведения, чтобы посмотреть, как учатся мигранты. Выяснилось, что многие школьники собираются уехать из России после погромов в Бирюлеве, а учителя воспитывают своих подопечных, угрожая им миграционной службой.

Школьники-мигранты

14-летний азербайджанец Зафар (имя изменено) перекидывает из руки в руку мобильный. На экране телефона - страница Зафара «Вконтакте», она обильно украшена фотографиями дорогих черных автомобилей, стопок денег и золотых часов; еще там цитаты из сообщества «Типичный азербайджанец» («Лайк, если у тебя тоже одна бровь»), а также выдержки из Корана.

Урок обществознания, на котором должны были рассказывать про постиндустриальное общество, подросток предпочел переждать в коридоре своей школы, расположенной в Чертанове (отдаленный район Москвы). Восьмиклассник Зафар не боится испортить отношения с учителями, потому что скоро уедет учиться в Баку. Его отец работал продавцом на овощебазе в Бирюлеве, но ее закрыли после погрома националистов 13 октября 2013 года. «Кроме того, что отец остался без работы, а значит денег у нас теперь нет, просто опасно стало, - объясняет Зафар. - В те дни большинство азербайджанцев не выходило на улицу. А теперь многие собираются уехать. А многие уже уехали».

В Баку Зафар возвращаться не хочет, несмотря на то, что его семья владеет там большим домом, «со всю школу». В Москве семья (отец, мать и брат) снимает трехкомнатную квартиру недалеко от той самой бирюлевской овощебазы; обходится она в 40 тысяч рублей в месяц. Однако в Азербайджане, жалуется школьник, придется «убираться и работать в саду». При этом Зафар признает, что оставаться в российской столице - тоже не вариант: «Боимся полиции. Они ходят рейдами по квартирам. Мы живем со временной регистрацией, но кто их знает».

К Зафару подбегает его одноклассница, 13-летняя Самира (она тоже азербайджанка, имя изменено). Она хочет выяснить, почему Зафар прогуливает. Мальчик отмахивается. Девочка смеется: «Ну ты даешь, какой смелый!» Как и Зафар, она свободно владеет русским языком. Когда Зафар говорит - «Грузинцы тоже на базе работали», Самира тут же поправляет: «Ты чего? Не грузинцы , а грузины ».

В школах сталкиваются с разными проблемами. Среди них есть и такая, о которой педагоги предпочитают не говорить публично. В образовательных заведениях столицы и некоторых крупных городов становится всё больше учеников, плохо знающих или вообще не говорящих по-русски. В основном это дети мигрантов. Родители остальных школьников опасаются, что из-за разницы в восприятии материала пострадает качество обучения.

Русский язык без перевода Нуркамилю пока не дается. Его переводчик на киргизский - сосед по парте. В Екатеринбург приехал уже давно. Добровольные помощники для новичков - вынужденная инициатива директора. И встретить их можно в каждом классе. Например, в 11Б русские – меньшинство: 1 человек. Еще 7 киргизов, 2 таджика, 2 азербайджанца и армянин. Эта многонациональность объясняется просто: рядом со 149-й школой - крупный вещевой рынок.

"В сентябре, в мае, могут прийти люди, которые не владеют русским языком. Ребенок приходит к нам и общается только жестами", - говорит директор школы Инна Логинова.

Объяснять на пальцах здесь привыкли. По закону брать обязаны любого ребенка, даже без азов русского. Выкручиваются как могут - буквально разжевывают материал на уроках, и много занимаются после них.

"Таким школам как наша нужно помогать. То, что мы сами изобретаем велосипед и занимаемся выдумыванием разных методик по работе с детьми-мигрантами, это очень сложно", - сказала директор школы Инна Логинова.

Сложностей вообще много. Сами мигранты бояться приводить детей, потому что нет регистрации. Хотя в школе она не нужна. Педсостав жалуется, что с приезжими одни проблемы: они могут внезапно уехать на родину. Так же внезапно вернуться. Через полгода. Или вовсе выйти замуж в 13 лет и бросить учебу. Но все же главная проблема - языковой барьер. Родители русскоговорящих детей возмущаются: трудности перевода одних влияют на успеваемость всех.

"У меня у подруги девочка, она училась на четверки и пятерки, хотя она не понимала ничего, но на фоне тех детей ей ставили четверки и пятерки. Но в другой школе эти пятерки обернулись двойками, и трагедия матери, которая сидит и нанимает репетиторов", - рассказывает местная жительница.

"Представляете, когда дети учатся русскоязычные в обычной школе, и когда здесь больше половины класса - азербайджанцы, таджики и так далее, как учитель может объяснить материал одинаково доходчиво, чтобы наши дети поняли и они? Языковой барьер разный, дети понимают по-разному", - сказала еще местная жительница.

В Москве уже несколько школ, в которых примерно 7 из 10 учеников - иностранцы. Учителя говорить открыто об этой ситуации не хотят. Но когда корреспондент со скрытой камерой попыталась узнать, стоит ли устраивать своего ребенка в одну из таких школ, получила ответ: "У вас русский ребенок? Как вам сказать откровенно, посмотрите на наш контингент. Ну, вы сами понимаете, как они владеют русским языком: и устным, и письменным".

Зарина и после уроков разговаривает с сыном не на родном языке, чтобы быстрее привыкал. Хотя он и так неплохо говорит по-русски - учится в необычной школе.

Несколько лет назад в Москве открылись школы русского языка. Детей делят на группы в зависимости от возраста. Программа интенсивная. Начинают с букваря, через год ученики должны быть готовы к обычной школе.

Школа при школе - один из принципов обучения. В соседних классах - обычные ученики. На переменках общаются. На русском. Правда, таких спецшкол в Москве всего 13. Свободных мест нет.

"Я считаю, в каждой школе должна быть школа русского языка. Я считаю, для каждого родителя это очень важно, чтобы его ребенок научился русскому языку, чтобы он адаптировался в новой среде", - говорит Зарина Чурокова.

Индийский поклонник Тарковского, Питер или Петя Сикдар мечтает учиться во ВГИКе на режиссера. Уже сейчас работает на детском телевидении. А когда приехал в Москву 6 лет назад со своим братом-близнецом, год сидели дома - учиться этих детей брать отказывались, мол, нет мест. Пока кто-то не посоветовал: есть школа с курсами русского языка для иностранцев.

"Когда мы встретились с директором этой школы, она спросила: "Здравствуйте, как вас зовут?", мы не смогли ничего ответить. Нас взяли в школу русского языка, нам дали шанс, и оказалось все нормально", - рассказал Леша Сикдар.

Но кроме языковой, учителя сталкиваются и с другими проблемами: общий уровень знаний на родине многих мигрантов крайне низок.

"Когда ребенок достигает возраста 13 лет, он не знает таблицу умножения, даже если он освоил русский язык как средство общения, встает вопрос: в какой класс ребенка сажать. Вы понимаете, что 13-летний ребенок, сидящий за партой с второклассником либо третьеклассником 8-9 лет, это скажем, не есть хорошо", - говорит директор школы Любовь Олтаржевская.

В Москве уже сегодня из 750 тысяч учащихся примерно каждый 10-й - мигрант. И год от года их становится больше. Школ русского языка на всю страну единицы - они не исправят ситуации. О проблеме можно не говорить - именно так делают чиновники, но это молчание влияет на качество образования наших детей.