Управление процессами конфликта в организации. Вмешательство в конфликты с применением военной силы Формы и методы предотвращения конфликтов

Способы, или тактики, улаживания конфликтов столь же многообразны, как и сами конфликтные ситуации. Однако все они могут быть сведены к следующим:

• 1. тактика ухода или избегания конфликта,
• 2. силовое подавление или метод насилия,
• 3. метод односторонних уступок или приспособления,
• 4. тактика компромисса или сотрудничества.

Тактика ухода, или метод избегания. Наименьшей степенью такой готовности отличается тактика ухода от конфликта, которую иногда называют тактикой избегания. Тем не менее она является весьма популярным способом поведения в конфликтной ситуации, к ней нередко прибегают как участники конфликта, так и те, кто по своему должностному статусу должен выступать в роли посредника при его урегулировании. Суть этой тактики состоит в игнорировании конфликтной ситуации, отказе от признания ее существования, оставлении сцены, на которой развертывается конфликт, самоустранении или физически, или же в психологическом смысле. Эта тактика означает, что человек, оказавшийся в конфликтной ситуации, предпочитает не предпринимать никаких конструктивных шагов по ее разрешению или изменению.

На первый взгляд может показаться, что эта тактика должна оцениваться только негативно. Но при более внимательном рассмотрении оказывается, что, как и всякий метод, эта линия поведения в конфликте имеет свои плюсы и минусы.

Достоинства тактики избегания состоят в следующем:

• · она быстро осуществима, поскольку не требует изыскания ни интеллектуальных, ни материальных ресурсов. Так, например, руководитель, избегая конфликта, может не отвечать на очередную письменную просьбу подчиненного о предоставлении ему тех или иных льгот, поскольку эта просьба является необоснованной,
• · она дает возможность отсрочить или даже предотвратить конфликт, содержание которого является несущественным с точки зрения стратегических целей данной организации или группы.

Но есть в этой тактике и свои минусы. Так, при определенных условиях она может привести к эскалации конфликта, поскольку причина, его вызвавшая, тактикой избегания не преодолевается, а только консервируется. И если эта проблема реальна, существенна, то это затягивание может привести только к обострению, а не улаживанию конфликта. Тем не менее, несмотря на свои недостатки эта тактика все же может быть применена.

Тактика ухода или избегания характеризуется и определенными действиями участников конфликта, специфическими формами их поведения:

• · утаиванием, засекречиванием, информации, необходимо для урегулирования возникшего конфликта, с целью недопущения его возможного обострения при ознакомлении людей с «взрывоопасной» информацией,
• · отказом от признания самого факта существования причин конфликта, в расчете на то, что он так или иначе решится сам собой, без активного участия противоборствующих сторон,
• · затягиванием под теми или иными предлогами окончательного решения проблемы, вызвавшей противоборство.

Тактика силового подавления. Во многом противоположен рассмотренному способу ухода метод силового подавления. Использование его свидетельствует о более высокой степени готовности к разрешению конфликта по крайней мере у одной из сторон. Его сущность состоит в принудительном навязывании одной из сторон своего решения.

Силовая тактика также имеет свои специфические проявления и на поведенческом уровне. Здесь она выражается в следующих поведенческих формах:

• · использование преимущественно принудительных, силовых методов воздействия при ограниченном привлечении воспитательных средств, которые в рассмотренных условиях могут оказаться столь же малоэффективными,
• · применение жесткого, приказного стиля общения. Рассчитанного на беспрекословное подчинение одной стороны конфликта другой,
• · использование в целях обеспечения успеха силовой тактики механизма конкуренции, который был известен уже древним римлянам под названием метода «разделяй и властвуй» и который нередко применяется и поныне под более обтекаемым названием «механизма сдержек и противовесов», эти механизмы чаще всего используются на практике в виде сочетания средств наказания для нерадивых и мер поощрения для добросовестных работников.

Метод односторонних уступок, или приспособления. Одна из разновидностей тактик подобного рода - метод односторонних уступок, или приспособления. Для успешного применения этого метода также существует ряд специфических предпосылок, связанных с конкретными особенностями конфликтной ситуации. Среди таких условий могут быть следующие:

• 1. обнаружившаяся в ходе конфликта явная ошибка, допущенная одной из сторон, например администрацией завода при установлении норм выработки производимой продукции. В этих условиях невозможен ни уход от конфликта, ни его силовое подавление, а единственно возможной тактикой, которая поможет администрации «сохранить лицо», станет уступка работникам в виде, например, снижения до разумного предела норм выработки. Подобный шаг администрации, несомненно, будет воспринят как проявление ее самокритичности, способности к объективной оценке требований работников, что в конечном итоге приведет к укреплению единства коллектива, повышению эффективности его работы.
• 2. в условиях, когда значимость необходимой уступки для одной из сторон оказывается несопоставимой с ее значением для другой стороны. В этих обстоятельствах, идя на некоторые небольшие уступки, одна сторона предотвращает возможность значительного выброса конфликтной энергии другой стороной и тем самым опять-таки добивается восстановления согласия. Так, удовлетворив просьбу сотрудника о предоставлении кратковременного внеочередного отпуска по семейным обстоятельствам, руководитель не только предотвращает возможный конфликт, но и приобретает в лице этого сотрудника нового союзника.
• 3. в преддверии возможных в ближайшем будущем кризисных событий для группы, когда необходимо беречь силы, энергию, ресурсы для этого будущего и ценой уступок сохранить в данный период мир и спокойствие. Так поступают, например, правительства в условиях возникновения военной угрозы, спешно разрешая путем отдельных уступок споры с соседними государствами в расчете привлечь их на свою сторону в качестве союзников в грядущей войне.
• 4. к тактике уступок поневоле приходится прибегать, когда отказ от них грозит одной из сторон значительно более серьезным непосредственным уроном, когда складывается ситуация выбора, как говорят, «между жизнью и кошельком». Подобная ситуация нередко возникает при ведении переговоров с преступниками, захватившими заложников.

Тактика компромисса, взаимных уступок. Более надежным, эффективным методом регулирования конфликта признается тактика компромисса, взаимных уступок, которая в перспективе может стать наиболее надежной основой долговременного сотрудничества. Эта тактика находит все более широкое применение в демократических странах и рассматривается в качестве классического, т.е. образцового, способа разрешения конфликтных ситуаций.

Под компромиссом понимается путь взаимных уступок, взаимовыгодной сделки, создание условий для хотя бы частичного удовлетворения интересов противоборствующих сторон. Компромисс, таким образом, есть вид соглашений, основанный на взаимной корректировке позиций обеих сторон по обсуждаемым проблемам, поиск взаимоприемлемой позиции по спорным вопросам.

Конечно, и для успешной реализации этого метода необходим некоторый комплекс благоприятных условий. К числу таких условий можно отнести:

• 1. готовность обеих сторон к реализации своих целей путем взаимных уступок.
• 2. невозможность разрешения конфликта силовым методом или способом ухода.

Конечно, и тактика компромисса, важнейшим элементом которой выступают переговоры, не является универсальной, безотказной отмычкой ко всем видам конфликтных ситуаций. Ее применение так же как и использование других рассмотренных методов, является проблемным, сопряжено с рядом трудностей, возникающих при практическом использовании тактики компромиссов. Наиболее часто возникают следующие трудности:

• 1. отказ одной из сторон от первоначально занятой позиции из-за обнаружения в ходе переговоров ее нереалистичности,
• 2. выработанное решение из-за содержащихся в нем взаимных уступок может оказаться противоречивым, нечетким и потому трудно осуществимым. Так, обещания, данные обеими сторонами, ускорить выполнение взаимных обязательств могут оказаться не обеспеченными ресурсами,
• 3. содержащийся в любом компромиссном соглашении в той или иной степени элемент отказа от первоначально занятой позиции, ее некоторая корректировка могут впоследствии повлечь за собой оспаривание принятого решения.

Но несмотря на эти и некоторые другие трудности, компромиссные решения являются оптимальными для улаживания конфликтной ситуации, поскольку они:

• 1. способствуют выявлению и учету взаимных интересов, будучи нацеленными на взаимовыгодный результат по принципу «выигрыш-выигрыш»,
• 2. демонстрируют уважение сторон к профессионализму и достоинству друг друга.

Таково основное содержание тактики взаимовыгодного сотрудничества, которая признается наукой в качестве наиболее эффективного способа регулирования конфликта.

Переговоры как способ разрешения конфликтов. Переговоры ведутся в условиях ситуации с разнородными интересами сторон, т.е. их интересы не являются абсолютно идентичными или абсолютно противоположными.

Сложное сочетание многообразных интересов делает участников переговоров взаимозависимыми. И чем больше стороны зависят друг от друга, тем важнее для них договориться путем переговоров.

Взаимозависимость участников переговоров позволяет говорить о том, что их усилия направлены на совместный поиск решения проблемы.

Переговоры - процесс взаимодействия оппонентов с целью достижения согласованного и устраивающего стороны решения.

В сравнении с другими способами урегулирования и разрешения конфликта преимущества переговоров состоят в следующем:

• 1. в процессе переговоров происходит непосредственное взаимодействие сторон,
• 2. участники конфликта имеют возможность максимально контролировать различные аспекты своего взаимодействия, в том числе самостоятельно устанавливать временные рамки и пределы обсуждения, влиять на процесс переговоров и на их результат, определять рамки соглашения,
• 3. переговоры позволяют участникам конфликта выработать такое соглашение, которое удовлетворило бы каждую из сторон и позволило избежать длительного судебного разбирательства, которое может закончиться проигрышем одной из сторон,
• 4. принятое решение, в случае достижения договоренностей, нередко имеет неофициальный характер, являясь частным делом договаривающихся сторон,
• 5. специфика взаимодействия участников конфликта на переговорах позволяет сохранить конфиденциальность.

Типология переговоров. Возможны различные типологии переговоров.

• 1. одним из критериев для классификации может быть количество участников. В этом случае выделяют: двусторонние переговоры, многосторонние переговоры, когда в обсуждении принимает участие более двух сторон.
• 2. на основе факта привлечения третьей, нейтральной, стороны разграничивают: прямые переговоры, которые предполагают непосредственное взаимодействие участников конфликта, непрямые переговоры, предполагающие вмешательство третьей стороны.
• 3. в зависимости от целей участников переговоров выделяют следующие их типы:
  • · переговоры о продлении действующих соглашений, например конфликт приобрел затяжной характер, и сторонам требуется передышка, чтобы затем приступить к более конструктивному общению,
  • · переговоры о перераспределении свидетельствуют о том, что одна из сторон конфликта требует изменений в свою пользу за счет другой,
  • · переговоры о создании новых условий, т.е. о продлении диалога между участниками конфликта и заключении новых соглашений,
  • · переговоры по достижению побочных эффектов ориентированы на решение второстепенных вопросов (отвлечение внимания, уяснение позиций, демонстрация миролюбия и т.п.).

В зависимости от целей участников выделят различные функции переговоров:

• 1. главной функцией переговоров является поиск совместного решения проблемы. Это то, ради чего, и ведутся переговоры. Сложное переплетение интересов и неудачи в односторонних действиях могут подтолкнуть к началу переговорного процесса даже откровенных врагов, чье конфликтное противостояние насчитывает несколько десятков лет.
• 2. информационная функция заключается в том, чтобы получить информацию об интересах, позициях, подходах к решению проблемы противоположной стороны, а также предоставить таковую о себе. Значимость этой функции переговоров определяется тем, что невозможно прийти к взаимоприемлемому решению, не понимаю сути проблемы, которая вызвала конфликт, не разобравшись в истинных целях, не уяснив точек зрения друг друга. Информационная функция может проявляться в том, что одна из сторон или обе ориентированы на использование переговоров для дезинформации оппонентов.
• 3. близка к информационной коммуникативная функция, связанная с налаживанием и поддержание связей и отношений конфликтующих сторон.
• 4. важной функцией переговоров является регулятивная. Речь идет о регуляции и координации действий участников конфликта. Она реализуется прежде всего, в тех случаях, когда стороны достигли определенных договоренностей и переговоры ведутся по вопросу о выполнении решений. Эта функция проявляется и тогда, когда с целью воплощении тех или иных достаточно общих решений они конкретизируются.
• 5. пропагандистская функция переговоров состоит в том, что их участники стремятся оказать влияние на общественное мнение с целью оправдать собственные действия, предъявить претензии оппонентам, привлечь на свою сторону союзников.
• 6. переговоры могут выполнять и «маскировочную» функцию. Эта роль отводится. Прежде всего, переговорам с целью достижения побочных эффектов.

В целом же следует отметить, что любые переговоры многофункциональны и предполагают одновременную реализацию нескольких функций. Но при этом функция поиска совместного решения должна оставаться приоритетной.

ФОРМЫ ПРОЯВЛЕНИЯ КОНФЛИКТОВ.

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА В КОНФЛИКТ

Конфликт может выражаться в скрытой и открытой формах.

Скрытая форма - это состояние неудовлетворенности, внутреннее несогласие с действиями, решениями руково­дителя, актива, что может проявляться в формальном ис­полнении требований, равнодушии, высокомерии, само­изоляции от коллектива, интригах.

Открытая форма может быть активной и пассивной. К активным формам проявления конфликта относятся от­крытые столкновения: острые ссоры, споры, бунт, драки, отказ выполнять требование, задание, разные формы не­подчинения, саботаж, мстительность, агрессивность, аф­фективные действия. Пассивная форма может выражаться в сознательном уходе в мир фантазий, наркомании, алко­голизме.

Формы выражения конфликта во многом зависят от уровня развития личности, коллектива, возраста участни­ков конфликта, их индивидуального жизненного опыта, личностных качеств, типа конфликта, специфики деятель­ности коллектива, от стиля управления коллективом.

Умение управлять конфликтными отношениями пред­ставляет собой одну из сложных социально-психоло­гических и педагогических проблем. Вовремя и успешно разрешенные конфликты вносят существенные корректи­вы в социально-психологический климат коллектива, спо­собствуют формированию устойчивости индивида в си­туации повышенной сложности, умения принимать свое­временное, правильное решение без эмоциональных взры­вов.

Существует прямая зависимость между успешностью разрешения конфликта в детском коллективе и той пози­цией, которую занимает педагог по отношению к данному явлению.

Рассмотрим некоторые встречающиеся в практике ва­рианты возможных позиций педагога.

Позиция силового (авторитарного) вмешательства в конфликт. Педагог признает наличие конфликта, пытается фиксировать участвующие стороны и расстановку сил. Но педагог не столько стремится разрешить конфликтную ситуацию, сколько с ней борется, считая, что всякий кон­фликт в детском коллективе - это зло. Как правило, еди­нолично определяет правого и виноватого и, применяя соответствующие санкции, подавляет конфликт, но в дей­ствительности разрешения конфликта не происходит. Он может принять другие формы, или конфликтующие пере­несут его выяснение за пределы школы, что чаще приво­дит к проявлению силовых форм решения конфликта, но уже со стороны конфликтующих сторон.

Позиция невмешательства. Чаще занимается педаго­гом-либералом. Он старается не замечать конфликтных ситуаций, столкновений, которые возникают в руководи­мом им коллективе. Не вмешивается в конфликт до тех пор, пока ему на него не укажут или он не коснется его лично. Его реакцию на создавшуюся ситуацию могут вы­звать замечания, критика со стороны администрации или коллег. Вполне вероятно, что разрешение конфликта он возложит на актив класса.

Позиция замалчивания конфликта. У некоторых педа­гогов сложилось мнение, что возникновение конфликтов в руководимом ими коллективе свидетельствует об их про­фессиональной слабости, педагогической неудаче. Кон­фликт, по убеждению таких педагогов, высвечивает их воспитательное бессилие. Наличие конфликтной ситуации просто не признается, отвергается. Педагог, таким обра­зом, пытается уйти от проблемы простым ее непризнани­ем. Чаще всего эта позиция возникает вследствие незна­ния, как из этой ситуации выйти. Ситуация может перейти в форму запущенности, хронического состояния, что. крайне негативно сказывается на развитии коллектива.

Поиск путей целесообразного вмешательства в кон­фликт. Решая этот вопрос, педагог опирается на собст­венные знания коллектива, его воспитательные возможно­сти, анализирует ситуацию и прогнозирует варианты раз­вития конфликтных отношений, возможные последствия. Может быть принято решение о временном невмешательстве, о предании гласности причин конфликта, о необхо­димости срочного воздействия на конфликтующие стороны с применением прямых или косвенных методов разре­шения конфликта.

Можно расширить или сузить сферу влияния конфликтующих сторон, что позволит ослабить или усилить напряженность и ускорить процесс выяснения взаимных претензий. Можно переключить внимание конфликтующих сторон на другой объект, что дает возможность принять нестереотипное решение по выходу из ситуации принесет элементы нового, необычного. В таких ситуациях применение проблемного метода обучающего характера необходимо в отношении каждой конфликтующей стороны, что способствует формированию активного позитивного жизненного опыта. Конечно, нельзя не прогнозировать возможное поведение конфликтующих сторон. Переключить внимание можно и за счет смены вида деятельности, которая стимулировала бы новые доминирующий интересы.

Роль “судьи” может взять на себя сам учитель, но при условии, что его авторитет основан не столько на ролевой позиции, сколько на принятии конфликтующими сторонами его личностных качеств. Важно оказываемое дове­рие как гарант справедливого разрешения конфликта, когда недопустимо ущемление чувства собственного досто­инства ни одной из сторон. Существенное значение для успешного разрешения конфликта имеет владение учителем методом убеждения, аргументации. Аргументация

может строиться на основе аналогии, сравнения, экстраполяции, доведения до абсурда, признания позитивного в негативном или негативного в позитивном, исключения отрицательного, допущения несуразного.

К разрешению конфликтной ситуации может быть при­влечен и коллектив. Основная сложность - уметь понять необходимость коллективного вмешательства. Иногда оно может усугубить, ужесточить конфликт, особенно в детском коллективе. “Существует такая область отноше­ний в детской среде, - писал В.А.Сухомлинский, - куда не всегда можно и нужно допускать посторонних”.

Практика вмешательства в конфликт не лишена и харак­терных ошибок, которые допускаются педагогами. К наи­более типичным можно отнести следующие.

Недооценка или переоценка значимости общественного мнения группы или коллектива для того или иного участника конфликта. Чаще всего подобная ошибка допускается из-за отсутствия знаний о неформальной структуре коллектива, статусе каждого его члена в этой струк­туре. Чем выше статус учащегося в неформальной струк­туре коллектива, тем острее его чувствительность к мне­нию этого коллектива. Однако если речь идет о новичке, то эта зависимость может оказаться иной. Например, для новичка, обладающего невысоким статусом в неформальной структуре коллектива, сам коллектив может быть ре­ферентным, значимым. Уровень развития коллектива оп­ределяет значимость общественного мнения для каждого его члена.

Преувеличение педагогом роли возможного собст­венного влияния. Эта ошибка - следствие непонимания учителем уровня своего авторитета и конфликтующих сторон. Работая с учащимися младших классов, учитель пользуется безграничным авторитетом. Наблюдается эф­фект иррадиирующего авторитета. Младшие школьники обращаются к учителю за помощью, советом по самому широкому кругу вопросов. Педагогу щедро авансируется доверие и при решении сугубо личных проблем учащего­ся. Но по мере взросления школьников ситуация меняется, мы больше сталкиваемся с явлением дискретности, изби­рательности авторитета. Другими словами, он принимает­ся в одних областях и не распространяется на другие, чаще всего сугубо личностные. Поэтому и эффективность соб­ственного влияния педагога на конфликтующие стороны может быть очень различной, порой не адекватной его ожиданиям.

Недооценка или переоценка предшествующего собст­венного опыта регулирования отношений в коллективе.

Решаясь на вмешательство в конфликт, педагог скло­нен занимать позицию над конфликтующими, позицию “верховного судьи”. Но нужно помнить, что быть объек­тивным крайне сложно. В процессе профессиональной деятельности у педагога складываются определенные от­ношения к тем или иным ученикам. Они могут иметь оттенки явной симпатии, нейтралитета или даже антипатии. Трудно ожидать, что педагог может разом от этих чувств освободиться. “Третий” при столкновении двоих вступает в сложные межличностные отношения с обоими и, сам об­ладая специфическими чертами характера, не может пре­тендовать на полную объективность. В большинстве слу­чаев мы отдаем предпочтение тому из двоих, кто ближе нам по психологическому складу, по социальной и ценно­стной ориентации.

В процессе формирования профессионального мастер­ства в разрешении конфликтных ситуаций педагог должен не столько стремиться отказаться от своей индивидуаль­ности, сколько четко сформулировать ориентиры спра­ведливости для конфликтующих сторон и использовать методы, позволяющие им услышать друг друга, понять и принять. Стремления педагога должны быть направлены на создание ситуации, в которой обе стороны сохранят чувство собственного достоинства.

В целом своевременное разрешение конфликтов (осо­бенно в детском коллективе) является одним из факторов формирования самосознания, творческой самостоятельности и нравственной устойчивости. Как показывают наблюдения, конфликт в детском коллективе, оставленный без своевременного вмешательства взрослого, часто приводит к развитию культа силы, особенно если причина противо­речий - дележ общего объекта притязаний. Вмешательство педагога в конфликтную ситуацию всегда должно нести урок нравственности, помогая учащимся понять суть социальных ценностей, обогатить их небольшой жизненный опыт.

Стремясь разрешить конфликт, необходимо опреде­литься, что же мы должны для себя выяснить:

установить действительных участников конфликтной ситуации;

определить в пределах возможного причины, цели, мотивы, особенности характера конфликтующих сторон;

изучить ранее существовавшие межличностные от­ношения участников конфликта;

изучить намерения конфликтующих сторон и представления о способах разрешения конфликта;

определить отношение к конфликту не вовлеченных в него членов группы, коллектива;

принять решение о наиболее приемлемых способах разрешения конфликта.

В разрешении конфликтных ситуаций используют как прямые, так и косвенные методы. Владение этими методами позволит педагогу быть более гибким такти­ком, учитывая не только собственные возможности, но и множество других факторов, характеризующих особен­ности ситуации, сопутствующих ей обстоятельств.

В практике руководства коллективами широко распро­страненыпрямые методы угашения конфликтов, среди ко­торых индивидуальная беседа, групповое и коллективное обсуждение .

При организации индивидуальной беседы руководитель (учитель) поочередно приглашает к себе конфликтующих и просит каждого изложить суть и причины столкновения. При этом необходимо пресекать любую попытку оценоч­ных суждений и требовать привести только факты, избегая эмоций. Далее учитель, насколько это возможно, уточняет факты. Как только он, независимо от суждений конфлик­тующих, приходит к определенному решению, так вызы­вает обоих и просит их в его присутствии высказать все, что они считают нужным, при этом прерывает любые проявления негативных эмоций и объявляет им свое ре­шение. Оно может быть в пользу одного либо не в пользу обоих; в любом случае педагог прям, деловит и опирается на свой авторитет, этические традиции, существующие в обществе. Это решение служит сигналом, что инцидент исчерпан и возвращаться к нему - отнимать время у заня­тых людей.

Педагог может принять решение прибегнуть к группо­вому или коллективному обсуждению.

Педагог предлагает конфликтующим высказать свои претензии друг к другу в присутствии всей группы на соб­рании. Последующее решение он принимает на основе вы­ступлений участников обсуждения, и решение объявляется от лица группы.

Если конфликт, несмотря на указанные меры, не утиха­ет, педагог прибегает к санкциям в отношении конфлик­тующих (одного из них либо обоих): от повторных крити­ческих замечаний (с глазу на глаз и при группе) до адми­нистративных воздействий, коль скоро конфликт наносит ущерб учебному процессу.

Если и это не помогает, педагогу необходимо изыскать способы развести конфликтующие стороны (по разным классам, группам) так, чтобы они реже встречались.

В современных условиях становления многополярного мира, несмотря на усилия международных организаций и гражданского общества, вооружен­ная агрессия по-прежнему остается не только распространенной альтернати­вой ди­пломатическому урегулированию конфликтов, но и одной из посто­янно совер­шенствуемых насильственных практик.

По мнению экспертов, в данный мо­мент мировой истории происходит масштабное вне­дрение военных приемов и средств в сферу международных отношений. Ме­сто войны, ранее являвшейся, факти­чески, единственной формой вооружен­ного проти­воборства стран и на­родов, в XX – начале XXI веков все активнее занимают терроризм, геноцид, ин­тер­венция и т.д. Последнее из этих понятий в настоя­щее время получает все бо­лее широкое распространение на между­народной арене, хотя в «Концепции внешней политики Российской Федера­ции», ут­вержденной Президентом В.В. Путиным 12 февраля 2013 года, по­добные операции названы «подрываю­щими устои междуна­род­ного права».

По мнению Министра ино­странных дел России С.В. Лаврова, использо­ва­ние воен­ных интервенций с целью смены политических режимов в небла­гопо­лучных странах – это «прямой путь к потере кон­троля за глобальными про­цес­сами, что больно ударило бы по всем членам мирового сообщества, вклю­чая инициаторов внешнего вмешательства» . Это убеждение поддержива­ется и со­трудниками зарубежных научных организаций, по словам которых, сейчас «почти невозможно установить глобальный демокра­тический контроль над про­ведением интервенций», а «начав интервенцию, становится невозможно ее кон­тролировать» . Опасность усиливается еще и тем обстоятельством, что в рамках подобных операций главной действующей силой часто стано­вится отнюдь не армия, а иные государственные ве­домства и институты (например, специальные службы), акции кото­рых, как правило, носят скрытый, неяв­ный характер.

Между тем, изучение интервенции с теоретической точки зрения является для оте­чест­венной науки сравнительно новой темой. Несмотря на то, что от­дельные случаи иностранного военного вмешательства во внутренние дела не­зависи­мых госу­дарств (Кореи, Греции, Вьетнама и т.д.) нашли отражение в ис­сле­дователь­ской литературе, на данный момент сложно говорить о существова­нии общей тео­рии, способной объяснить сущностные черты таких операций. Этот факт не может не вызывать озабоченности, если учесть, что еще в 1874 году в книге «Начало невмешательства» профессором Л.А. Камаровским был поставлен вопрос о необходимости создания общей теории интервенций. Он считал, что отвергать возможность существования такой теории могут только «люди мало знакомые с природой государства и законами» , однако до настоя­щего времени обращения исследователей к этой теме были достаточно ред­кими. В результате, в научной литературе по данной проблеме от­сутствует даже уни­фицированный терминологический аппарат.

Как правило, отечественные ученые употребляют термин «интервенция» в значении «насильственное вмешательство одного или не­скольких госу­дарств во внутренние дела другого государства» . Это определе­ние является устояв­шимся, но вряд ли можно полностью с ним согласиться. Указанная дефиниция, описывая особый вид международных конфликтов, не позволяет до конца по­нять ни причины и цели осуществления интервенции, ни специ­фические сред­ства, используемые для достижения этой цели, ни систему от­ношений, возни­каю­щих в ее процессе, ме­жду противоборствующими сторо­нами.

Зарубежные специалисты также не смогли придти к единообразному опре­делению «интервенции» – наиболее классической стала дефиниция не­мецкого юриста Л.Ф. Оппенгейма, звучащая следующим образом: «насиль­ственное вмешательство одного государства в дела другого государства с це­лью поддер­жания или изменения текущего положения вещей» . Впрочем, сейчас в политиче­ской науке используется и более упрощенное определение: «на­сильст­венное вмешательство одного государства в дела другого государ­ства» .

Естественно, использовать столь расплывчатое определение в сколько-ни­будь масштабном научном исследовании не представляется возможным, по­скольку в таком случае терминологическая гра­ница между различными видами военно-политических операций будет практически стерта. И если сейчас, ска­жем, пу­таницы между понятиями «интервенция» и «война» в ис­следователь­ской литературе, как правило, уже не происхо­дит, то по­нятия «интер­венция» и «вторжение» часто совершенно не­верно ис­пользу­ются как сино­нимы. Для по­нимания основных характери­стик интер­венции не­об­хо­димо, в первую оче­редь, выявить черты, отличаю­щие данный вид кон­флик­тов от иных форм межгосу­дарственного противо­стояния.

В первую очередь, важным отличием интервенции от войны или вторже­ния является тот факт, что вмеша­тельство может осу­ществляться без непосред­ственного участия армейских подразделений с помощью специальных разведы­ва­тельно-ди­версионных органов, а также средств дипломатии (формами интер­венции могут быть названы поли­ти­ческие убийства, шантаж, организация за­го­воров и пере­воротов и др. ). Отсюда, раз­ли­чают откры­тые и скрытые интер­вен­ции – если первые прово­дятся с откры­тым примене­нием военной силы, то вто­рые реали­зуются с помощью секретных, не­гласных ме­тодов и средств. В со­временных условиях эта особенность интер­венций при­обрела большую акту­альность, и во внешнеполи­тических конфлик­тах цели сто­рон все чаще дос­ти­гаются не за счет прямого воору­женного воз­действия, а с ис­пользо­ванием аль­тернативных форм: диверсионных, эконо­миче­ских, дипло­матиче­ских, инфор­мационных, психоло­гических и т.д. В этой связи российский военный специа­лист В.А. Золотарев считает, что « новую эпоху «невоинствующих» войн, в ко­торых политические цели достигаются не посредством прямого вооруженного вмешательства, а путем применения иных форм насилия, подрыва мощи про­тивника изнутри» от­крыло политическое противостояние СССР и США во вто­рой половине XX века. Тем не менее, можно утверждать, что начало этой «эпохи» было свя­зано, скорее, с Первой мировой войной, когда использование разведыва­тельно-диверсионных средств для инспирирования внутриполитиче­ской дес­табилизации противников приобрело большие масштабы – подобные методы с разной степенью успешности применялись как державами Антанты, так и Тройственного Союза.

В дальнейшем, широкое распространение получила, например, эконо­миче­ская интер­вен­ция, включающая в себя финансирование оппозиционных сил; провоцирование забастовок; подделку национальной валюты; введение санкций экономического характера и т.д. Та­кие методы применялись в 1951 году в отно­шении Китая после его вступления в Корейскую войну, в 1972–1973 годах в Чили, в 1980-х годах – против Никарагуа и т.д. Даже дея­тель­ность Ко­мин­терна по финансированию социалистических партий и групп в Европе и за ее пределами может считать формой экономической ин­тервен­ции. В этой связи обратимся к решению Международного суда ОНН по делу «Никарагуа против США». В данном документе содержалось доста­точно любопытное указание на то, что « помощь повстанцам в виде поставок оружия или оказания тыловой либо иной помощи», будучи формой интер­венции, не является формой «воору­женного нападения» . Тем самым, воз­можность осуществления невооружен­ных интервенций была признана офи­циально.

Помимо этого, в рамках современных концепций все больше специалистов склоняются к идее, что интервенцией можно называть лишь операцию, ко­то­рая прово­дится в странах, где уже существуют серьезные внутриполити­че­ские про­тиво­речия, либо перешедшие в фазу вооруженной борьбы, либо имеющие тен­ден­цию к этому. В этом состоит ее коренное отличие от втор­жения, которое в основном направлено против внутренне стабиль­ных го­су­дарств, и имеет своей целью, как раз, дестабилизацию поло­же­ния в них для из­влечения выгоды (тер­риториальных захватов, наложения кон­трибу­ции, распространения влияния и т.д.). Примени­тельно к интервен­ции, можно на­блюдать совершенно противопо­ложную кар­тину – как выра­зился известный американский политолог С. Хан­тингтон, «политические причины, провоци­рующие военную ин­тервен­цию… лежат в области отсутствия или низкого уровня эф­фективности полити­ческих институтов» , то есть внутренняя сла­бость, а вовсе не сила, го­сударства соз­дает предпосылки для иностранного вмешательства.

Более того, военные интервенции «происходят не в вакууме, и никогда не были абсолютно неожиданными», «они рождаются из череды серьезных поли­тических кризисов» в далеко не благополучных странах. К моменту вве­дения иностранных войск на территорию независимого государства, леги­тимность действующей власти в нем уже находится под сомнением, как это было на Кубе в 1906 году или в Советской России в 1918 году. И хотя зару­бежные интервен­ции также часто направлены на извлече­ние вы­годы, но предпола­гают ее полу­чение за счет урегулирования конфликтов на оп­реде­ленной терри­тории, а от­нюдь не их провоцирования или эскалации. Даже минимальный опыт их изуче­ния доказывает, что, иностранное военное вмешатель­ство часто направлено не только на подавле­ние насилия на конкретной террито­рии, но и на инспириро­вание там соци­ально-по­литических изме­нений. К числу таковых можно при­числить получе­ние автоно­мии или независимости отдельными регионами страны, подверг­шейся интер­венции (если ожесточен­ная борьба за независи­мость была при­чиной вмеша­тельства), демилитариза­цию, принятие новых за­конов и подза­конных актов, из­менение формы госу­дарственного устройства (от демокра­тии до военной дик­татуры) и т.д.

На данную особенность обращали внимание многие ученые. На­пример, исследователи из США С. Бланк и Л. Грин­тер пришли к вы­воду, что «с 1775 года в каждой крупной гражданской войне или революции между­народная ин­тервенция играла или стремилась играть огром­ную роль» . Вторил им и акаде­мик Академии военных наук Российской Федерации, профессор Л.И. Оль­штынский, по словам кото­рого, «революции и граж­дан­ские войны в ис­тории были часто свя­заны с вмешатель­ством внешних сил разных форм и масшта­бов» . Об этом же писал и сотрудник американского Стратегического исследова­тельского центра К. Пол, указывая на тот факт, что интервенция рож­дается как ответная реакция на какой-либо непредвиденный кризис, могущий привести к неприемлемым последствиям, а потому требующий немедленных действий .

Профессор Оксфордского университета сэр А. Робертс выделил 8 ос­нов­ных причин интервенций, имевших место в истории международных от­ноше­ний: помощь законному правительству в условиях гражданской войны; ответ­ная интервенция (контр-интервенция); защита собственных граждан в другой стране; самоза­щита; поддержка нации или колонии в борьбе за само­определе­ние; препятст­вие беспорядкам и терроризму; предотвращение мас­сового нару­шения прав человека . Как видно, почти все эти причины свя­заны с наличием в стране, подвергшейся интервенции, вооруженной борьбы между различными груп­пами.

Другой крупный западный исследователь этого феномена – профессор Гарвардского университета С. Хофф­манн – также видел прямую взаимосвязь между внешней интервенцией и внут­ренними конфликтами. В книге «Миро­вой беспорядок» 1998 года издания он утверждал, что двумя ос­нов­ными при­чи­нами, создающими необходимость иностранного во­енного вмеша­тельства в дела суверенного государства, могут быть либо угроза между­народ­ному миру с его стороны, либо массовое нарушение в нем прав чело­века . Оба эти фактора прямо характеризуют степень конфликт­но­сти полити­ческого режима. В эту концепцию органично вписы­вается даже интер­венция Ан­танты в Россию, так как, с одной сто­роны, стремление боль­шеви­ков к органи­за­ции мировой рево­люции угрожало глобальному миру, а с дру­гой – проводи­мая в РСФСР поли­тика «красного террора» вполне может трак­товаться как мас­штабное на­руше­ние прав чело­века. Соответственно, легитимация интервенций, как правило, связыва­ется не столько с националь­ными инте­ресами, сколько с необходимо­стью от­стаивания общечеловеческих ценно­стей, сохранения мира и стабильно­сти, как на конкретной территории, так и в глобальном масштабе.

Подобный подход далеко не нов и встречается даже в правовых концеп­циях XIX века. К примеру, в работах Х. фон Роттека, утверждалось, что в слу­чае распада го­сударства на не­сколько борющихся самостоятельных образова­ний, оказание военной по­мощи любому из них являлось абсолютно законным и приемле­мым актом . Британский пра­вовед и политический деятель сэр Р. Фил­лимор в «Комментариях по международному праву» делал недвусмысленное заключение, что государ­ство имеет полную возможность вмешиваться во внут­ренние дела соседей, если ими установлен по­литический режим, открыто враж­дебный правительствам и народам других стран . Причем в ту эпоху, как и сего­дня, легитимность ин­тервенции зависела от масштаба конфликта, числа жертв и динамики эскала­ции .

Данная особенность достаточно ярко выражена и в докладе «Международ­ной комиссии по гуманитарной интервенции и государственному суверени­тету» 2001 года. В документе главными причинами возможного военного вме­ша­тельства в конфликт были названы неспособность государства защитить гра­ждан и массовые потери среди населения (геноцид, «этнические чистки» и т.д.), а условиями интервенции провозглашались: наличие благих на­мерений; соот­ветствие масштабов цели используемым средствам; исчерпание возможностей мирного урегулирования; гарантии достижения положитель­ных результатов .

К этому стоит добавить замечание профессора Гронинген­ского универ­си­тета У.Д. Верви, по мнению которого, государство-интервент должно в обяза­тель­ном порядке быть бес­пристрастным и не иметь какой-либо полити­ческой или экономической заин­тересованности в исходе кон­фликта . Кроме того, важ­ное дополнение к этому списку сделал Президент школы права Тал­линнского университета Р. Мюллерсон – по его словам, интервенты должны преследовать цель «остановить или предотвратить страдания населения, а не способствовать смене политического режима» в стране . Впрочем, на прак­тике в современном мире достижение первой цели подчас практически не­осущест­вимо без второй. В таком ракурсе совершенно не удивительно, что ле­гитимность интервен­ции, как операции, не носящей харак­тер войны, как в прошлом, так и в настоя­щее время, строится в основном на общественной поддержке .

Фактически, можно утверждать, что действия инициаторов интер­венции часто представляют собой попытку разрешить внутренний конфликт с помо­щью внешнего . Недаром российский исследователь И.П. Чернобровкин на­звал военную ин­тервенцию «крайним средством миротворческого контроля», необходи­мую в условиях, когда «по­сред­ничество и невоенные ресурсы дав­ле­ния ока­зываются недоста­точными для прекращения… насилия» . В этом его поддер­живает политолог А.А. Су­шен­цов, считающий, что уже долгое время «на практике стирается грань между боевыми дей­ствиями и миротвор­чест­вом» . Далеко не нов такой взгляд и для зарубежной науки – на­пример, в рабо­тах Дж. Старки и Л. Оппенгейма по международ­ному праву интер­венция на­зы­вается в числе средств урегулирования террито­риаль­ных спо­ров наряду, ска­жем, с блокадой и эмбарго .

Таким образом, интервенция представляет собой интернационализирован­ный внутренний конфликт («военные действия внутри страны, которые при­ни­мают харак­тер международных» ) и является внешней реакцией на начало в каком-либо государстве восстания, геноцида, гражданской войны. Такие случаи в истории международных отношений далеко не редки. Например, только в XX веке через интернационализацию прошли вооружен­ные конфликты в Финлян­дии в 1918 году (противников поддерживали в ос­новном РСФСР, Германия и Швеция), в Испании в 1936–1939 годах (наибо­лее активными иностранными участниками в ней были Германия, Италия, Португалия и СССР), во Вьетнаме в 1957–1975 годах (в этом конфликте в разной степени принимали участие около 10 зарубежных стран), в Никарагуа в 1981–1990 годах и т.д. В вооруженном конфликте в России в 1918–1920 годах также участво­вало также более де­сятка стран.

В XIX–XX веках интернационализация была обусловлена не столько ини­циативой международного сообщества, сколько стремлением самих уча­стников внутреннего конфликта заручиться поддержкой из-за рубежа (такого рода по­мощь должна была уравновесить силы или склонить «чашу весов» на сторону того из противоборствующих лагерей, кто смог заручиться поддерж­кой более могущественной державы). Поводом к интернационализации могло служить принципиальное неравенство сил (асимметрия в во­енно-техниче­ском и полити­ческом потенциале), нарушение противником об­щепринятых правил и законов, а также непропорционально большое число жертв с одной из сторон. Сегодня же наблюдается иная ситуация – широкое распространение полу­чили операции по принуждению к миру, в рамках которых доминирующей стала после­дова­тельность «сила – право – мир». Ведь государства, как пра­вило, не стремятся признавать суще­ствование вооруженного конфликта в рамках своих границ (даже в тех слу­чаях, когда он очевиден), поэтому меж­дународному сообществу приходится использовать силовые методы оста­новки взаимного насилия. Этот механизм современные французские иссле­дователи называют «гибридом из диплома­тических и военных методов раз­решения конфликтов». Силовое воз­действие в этой системе не является глав­ным элементом, но обойтись без него невоз­можно – как пишет француз­ский генерал П. Сартр, «отказ от использова­ния силы ради достижения целей ми­ротворческой операции придает ей некий имидж, который не только не сдерживает деструктивные элементы, но и даже может спровоцировать их» .

В рамках современных представлений можно выделить три формы ин­тер­национализации внутреннего вооруженного конфликта :

1. Прямая поддержка группировок, участвующих во внутреннем противо­борстве, разными государствами или группами государств;
2. Вмешательство иностранного государства или группы государств в кон­фликт на стороне одной из противоборствующих группировок;
3. Вмешательство иностранного государства или группы государств в кон­фликт с целью его урегулирования.

Третья разновидность как раз и может быть названа интервенцией.

По всей видимости, ключевым в данной схеме является тот факт, что ино­странное военное вмешательство ведет к интернационализации внутрен­него вооруженного конфликта независимо от своей интенсивности . Так, чис­лен­ность воинского контингента, отправленного в другую страну для проведения военно-политических операций, решающего значения в данном вопросе не имеет. Даже минимальное количество зарубежных военспе­цов может изменить баланс сил и способствовать эс­калации кон­фликта. В результате изучения раз­личных форм и методов иностранного вмешательства, С. Хоффманн предложил их дифференциацию по степени интенсивности на три категории: в первом слу­чае действия зарубежных сил ограничиваются оказанием гуманитарной по­мощи населению страны, в которой происходит конфликт; на втором уровне прово­дятся операции по «принуждению к миру» как в оборонительной, так и в насту­пательной форме; третий сценарий предусматривает применение лю­бых средств, способных подвигнуть противников к прекращению огня и пе­реходу к переговорам, вплоть до физической ликвидации политических ли­деров проти­воборствующих лагерей. Несмотря на то, что подобный формат урегулирова­ния, по сути, означает выход за рамки правового поля, он неод­нократно приме­нялся в ходе конфлик­тов на Ближнем Востоке, в Азиатско-Тихоокеанском ре­гионе, на Кавказе и в Латинской Америке .

Правда, по данным ведущего научного сотрудника Института мировой экономики и международных отношений РАН Е.А. Степановой, применение таких ме­то­дов уре­гули­рования во второй половине XX века доказало их не­со­стоятель­ность – из 190 проанализированных ей случаев использования ино­странной во­енной интер­венции лишь в 57 (то есть, в 30%) имело место прекра­щение от­крытой кон­фронтации . Мало того, благодаря исследова­ниям американ­цев Ф. Персона и М.О. Лаунсбери из Уэйнского государствен­ного университета удалось установить, что интервенции в гражданские войны не способны принципиально изменить и политический режим страны – из 109 рас­смот­ренных учеными эпизодов в 80% случаев недемократические государства по­сле зарубежных вмеша­тельств остались таковыми же. При этом в таких стра­нах на 7–11% более ве­роятно отсутствие экономического роста по сравнению с государствами, не пережившими внешней интервенции, и в среднем на 4% бо­лее распростра­нена коррупция среди чиновников .

Тем не менее, эти аргументы пока не принимаются во внима­ние поли­ти­че­скими деятелями, поскольку интервен­ция воспринимается как крайнее средство решения конфликтных ситуаций, и ее экстренный харак­тер нивели­рует недос­таточную эффективность. В 2000 году Генеральный секретарь ООН К. Аннан специально об­ратил на это внимание мирового сооб­щества: «вооружен­ная ин­тервенция всегда должна оставаться крайним средст­вом, однако перед лицом массовых убийств от этого средства нельзя отказы­ваться» .

Учитывая все эти обстоятельства, определение интервен­ции необходимо сформулировать следующим образом – «это умышленное вмешательство од­ного или не­скольких госу­дарств во внутренний конфликт на территории другого государства с целью его прекращения ». Такая дефиниция в равной степени учитывает как современные стандарты проведения подобных акций, так их исторические формы. Исходя из него, вме­шательство во­все не обяза­тельно явля­ется насильственным, но вполне может быть добро­вольным; оно не всегда призвано причинить вред народу страны, подверг­шейся интервенции, но бы­вает призвано оказать ему под­держку. Собственно, и прекращение кон­фликта может быть достигнуто не за счет достижения мирных договоренно­стей, а с помощью военного разгрома одного или не­скольких противоборст­вующих групп и лагерей. Если извест­ный французский исто­рик М. Фуко назы­вал едва ли не главным инструмен­том поддержания межго­су­дарственного ба­ланса в Европе войну , то наибо­лее радикальным средст­вом восста­новления нарушенного политического ба­ланса внутри страны счи­та­лась и считается именно интервенция.

Лавров С.В. Внешнеполитическая философия России. // Международная жизнь. 2013. №3. С. 3.

Pandolfi M., McFalls L. Global Bureaucracy. // Conflict, Security and the Reshaping of Society: The civilization of war. London: Routledge, 2010. Pp. 182, 183.

Камаровский Л.А. Начало невмешательства. М., 1874. С. 1.

Советский энциклопедический словарь. М.: Советская Энциклопедия, 1986. С. 496.

Oppenheim L. Interna­tional Law. Vol. I. London, 1955. P. 134.

Kelsen H. General Theory of Law and State. Cambridge: Harvard University Press, 1945. P. 332.

Архипов А.И. Экономический словарь. М.: Проспект, 2004. С. 269.

Люткене Г.В. Совремнные концепции войны: социально-философский анализ: Автореф. дисс. … канд. полит. наук. М., 2011. С. 19.

Золотарев В.А. Военная безопасность Государства Российского. М., 2001. C. 291.

Хохлюк Г.С. Уроки борьбы с контрреволюцией. М.: Мысль, 1981. С. 142–143.

Краткое изложение решений, консультативных заключений и постановлений Международ­ного Суда. 1948–1991. Нью-Йорк: Организация Объединенных Наций, 1993. С. 205.

Huntington S.P. Political Order in Changing Societies. Yale, 1968. P. 195–196.

Kapetanyannis K. Socio-Political Conflicts and Military Intervention. The case of Greece: 1950–1967: PhD Thesis. London, 1986. P. 317, 335

Blank S.J., Grinter L.E., Magyar K.P., Ware L.B., Weathers B.E. Conflict, Culture, and History: Regional Dimensions. Washington, 1993. P. 5.

См.: Ольштынский Л.И. Периодизация и характер гражданской войны в России в свете совре­менной военной науки (военно-теоретический и социально-политический анализ) [Элек­тронный ресурс]. – Режим доступа: www.lennor.ru/content/view/14/23/lang,ru/ (дата обра­щения 21.08.2014)

Paul C. Marines on the Beach: The Politics of U.S. Military Intervention Decision Making. West­port: PSI, 2008. P. 71.

Roberts A. Beyond «dictatorial interference». // The Empire of Security and the Safety of the People. / Ed. by W. Bain. New-York, 2006. P. 161.

Hoffmann S. World Disorders: Troubled Peace in the Post–Cold War Era. Lanham: Rowman and Littlefield, 1998. P. 161–164.

См.: von Rotteck H. Das Recht der Einmischung in die inneren Angelegenheiten eines fremden Staates vom vernunftrechtlichen, historischen und politischen Standpunkte erörtert. Freiburg, 1845. P. 10–47.

См.: Phillimore R. Commentaries upon International Law. Vol. 1. Philadelphia, 1854. P. 433–483.

Le Mon C.J. Unilateral Intervention by Invitation in Civil Wars: The Effective Control Test Tested. // New York University Journal of International Law and Politics. 2003. Vol. 35. №3. P. 744–748.

Лапанович Е.А. Гуманитарная интервенция: между моралью и правом. // Электронное приложение к «Российскому юридическому журналу». 2014. №2. С. 22.

Verwey W.D. Humanitarian Intervention under International Law. // Netherlands International Law Review. 1985. Vol. 32. P. 418.

Müllerson R. International legal politics and use of force. // Theory and Practice of the restora­tion of rights. 2013. №1. P. 30.

Hillen J. American Military Intervention: A User’s Guide. // The Backgrounder. 1996. May 2.

Чернобровкин И.П. Принципы и тенденции миротворческого контроля внутригосударствен­ных конфликтов. // Политическая наука. 2005. №4. С. 141.

Сушенцов А.А. Война как правовая процедура. // Международные процессы. 2007. Том 5. №1(13). С. 134.

Starke J.G. An Introduction to International Law. London, 1958. P. 341.; Oppenheim L. Interna­tional Law. Vol. II. London, 1995. P. 132.

Стюарт Дж.Г. К единому определению вооруженного конфликта в международном гумани­тарном праве: анализ интернационализированного вооруженного конфликта. // Ме­ждународ­ный журнал Красного Креста. 2003. Том 85. №850. С. 131.

Sartre P. Making UN Peacekeeping More Robust: Protecting the Mission, Persuading the Ac­tors. New-York: International Peace Institute, 2011. P. 10.

Подробнее см.: Егоров С.А. Косовский кризис и право вооруженных конфликтов. // Между­народное право. 2000. №3. С. 90–106.

См.: Cryer R. «The fine art of friendship»: jus in bello in Afghanistan. // Journal of Conflict and Security Law. 2002. Vol. 7. №1. P. 37–83.

См.: Kelley J.B. Assassination in Wartime. // Military Law Review. 1965. Vol. 30. P. 101–111.; Beres L.R. Assassination and the Law: A Policy Memorandum. // Studies in Conflict and Terror­ism . 1995. Vol. 218. P. 299–315.; Gross M.L. Fighting by Other Means in the Mideast: a Critical Analysis of Israel’s Assassination Policy. // Political Studies. 2003. Vol. 51. P. 350–368.; Schmitt M.N. State-Sponsored Assassination in International and Domestic Law. // Essays on Law and War at the Fault Lines. Hague: Asser Press, 2011. P. 283–360.

См.: Степанова Е. Интернационализация локально-региональных конфликтов. // Междуна­род­ная жизнь. 2000. №11. С. 83–94.

Pearson F., Lounsbery M.O. Post-Intervention Stability of Civil War States. // Critical Issues in Peace and Conflict Studies. / Ed. by T. Matyуk, J. Senehi, S. Byrne. Plymouth: Lexington Books, 2011. P. 48–49, 51.

Цит. по: Мошкин С.В. Гуманитарные интервенции: условия и приоритеты. // Научный еже­годник Института философии и права УрО РАН. Екатеринбург, 2007. С. 242.

См.: Фуко М. Безопасность, территория, население. Курс лекций, прочитанных в Кол­леж де Франс в 1977–1978 учебном году. СПб.: Наука, 2011. С. 391–393.

Иванов А.А.

Страница
6

Поиск ответов на эти вопросы можно назвать диагностикой конфликта. Если конфликт является неизбежным спутником развития организации, то для создания в организации социально-психологических условий, способствующих эффективной совместной деятельности, как отдельных ее сотрудников, так и целых подразделений, необходима работа управленческого звена организации по выявлению и управлению взаимодействием конфликтующих сторон для урегулирования конфликтных отношений. Одним из направлений в этой работе является проведение диагностического исследования конфликта, смыслом которого можно считать построение его модели с целью выбора оптимального пути развития конфликта. При этом необходимо учитывать требуемый результат, вероятность возникновения новых конфликтов в будущем и необходимость мероприятий по подготовке сотрудников к конструктивному преодолению конфликтов с пользой для развития организации.

Исследования по проблеме конфликта позволили выделить два основных подхода к его сущности, использование которых может помочь лицу, проводящему диагностику.

Первый подход рассматривает конфликт как явление, которому присущи столкновение, противоборство различных взглядов, позиций, интересов сторон в силу их несовместимости. На этом понимании зарождалась конфликтология, как наука.

Второй подход рассматривает конфликт как систему отношений, процесс развития взаимодействия субъектов по поводу различия их интересов, ценностных ориентаций.

С точки зрения первого подхода, конфликт начинается с возникновения конфликтной ситуации в силу различий, существующих у субъектов, участвующих в совместной деятельности. Схема динамики конфликта включает в себя латентную и явную фазы (стадии). Для латентной стадии характерны следующие моменты:

Осознание сторонами специфики своих интересов;

Осознание сторонами угрозы для себя и своих интересов со стороны оппонента и препятствий при защите своих интересов.

Далее конфликт может развиваться по одному из следующих вариантов. Либо стороны так и не вступят во взаимодействие: ни одна из сторон не возьмет на себя ответственность инициировать это взаимодействие. Либо осознание сторонами конфликтной ситуации может побудить стороны к вступлению во взаимодействие по поводу различий в своих позициях или интересах (начало явной стадии развития конфликта), которое может пойти по двум основным путям: столкновение (борьба) или сотрудничество (переговоры).

Этот подход несет в себе определенные рекомендации по способам работы с конфликтом, основанные на ликвидации конфликта как такового или использовании возможности предотвратить конфликт, т.е. исключить его, как негативное явление, из жизни какой-либо взаимодействующей группы.

С точки зрения второго подхода, конфликт имеет свое начало в момент вступления сторон во взаимодействие по поводу различия в своих интересах. Это взаимодействие может осуществляться в нескольких формах. Согласно одной из концепций развития конфликта, формы взаимодействия соответствуют трем фазам развития конфликта:

Конфронтационной фазе – форма борьбы (столкновения);

Переговорной – форма ведения переговоров;

Коммуникативной – форма сотрудничества.

Конфликт может развиваться по одному из двух сценариев:

Развитие коммуникации между сторонами через перевод их взаимодействия из конфронтационной фазы через переговорную в коммуникативную;

Взаимодействие сторон в рамках одной фазы без поступательного перехода от одной фазы к другой, где период задержки процесса развития конфликта на уровне конфронтационной или переговорной фаз именуется "кризисом" конфликта.

Такое понимание конфликта, представленное в ряде современных исследований по конфликтологии, позволило разработать новые подходы в его разрешении и профилактике, ориентированные на смену типа взаимодействия между его участниками.

Говоря об участниках конфликта, следует сказать, что выбор одного из подходов к пониманию конфликта может определить восприятие сторонами друг друга либо как оппонентов (конфликт как явление противоборства), либо как партнеров (конфликт как система отношений), от которого зависит процесс урегулирования конфликта. Можно использовать сознательный перевод восприятия оппонента от противника к партнеру в качестве одного из конструктивных способов разрешения (развития) конфликта.

Важным моментом при подходе к диагностическому исследованию конфликта является выбор лицом, его проводящим, своей позиции в конфликте. Диагностику можно вести с позиции эксперта-консультанта (экспертно-консультационный подход), где в основе диагностического исследования лежит анализ ситуации, выявление причинно-следственных связей с последующей подготовкой рекомендаций руководству по урегулированию уже возникшего конфликта и по прогнозированию возникновения новых с целью повышения готовности организации к их конструктивному преодолению. Либо вести диагностику с позиции вмешательства во взаимодействие конфликтующих сторон при параллельном ведении анализа проблемы и управлении взаимодействием субъектов (экспертно-процедурный подход).

Проведение диагностического исследования конфликта в организации, с точки зрения одного из этих подходов, может определить в дальнейшем выбор соответствующей технологии преодоления (развития) конфликта. Одна из них подразумевает развитие конфликта через оптимизацию взаимодействия сторон и перевод этого взаимодействия от конфронтационной фазы взаимоотношений через переговорную к коммуникативной. Другая – разрешение конфликта в рамках какой-либо одной фазы взаимоотношений (конфронтационной или переговорной), конструктивность которой не всегда отрицается и теми, кто придерживается первого подхода.

Таким образом, ориентация на определенное понимание конфликта, технологию его преодоления (развития) и выбор определенной позиции по отношению к конфликтующим сторонам с учетом знания особенностей организационной культуры может помочь в наиболее эффективном проведении диагностических и управленческих мероприятий по преодолению конфликта, возникшего или возможного в данной организации.

Стратегия вмешательства в конфликт

Диагностика видов конфликтов, выбор подхода к его разрешению с последующим подбором методов вмешательства – это традиционные этапы работы консультанта. Эффективный консультант – это, прежде всего, умение видеть многообразие аспектов конфликта и творческий выбор методов работы. Вместе с тем, опыт разрешения конфликтов указывает на определенную последовательность действий для конструктивного управления им.

Рассмотрим стратегию эффективного вмешательства, осуществляемого консультантом. Стратегическое вмешательство определяется несколькими постулатами, то есть основными условиями урегулирования конфликта. Данные постулаты будем рассматривать как своеобразные пункты, где должны определяться и приниматься существенные решения – о целесообразности вмешательств, их видах.

Стороны должны стремиться к позитивному разрешению конфликта и действовать соответствующим образом с помощью консультанта. Поэтому для консультанта очень важно установить хорошие взаимоотношения с обеими сторонами, не отдавая предпочтения ни одной из них, поскольку в таком случае его деятельность не будет эффективной.

Под «концепцией вмешательства» имеется в виду некоторая система взглядов, идей и принципов, объединенных для освещения какой-либо про­блемы и поиска путей ее решения. Она раскрывается посредством разра­ботки подходов и принципов привлечения к социальному участию всех субъектов, заинтересованных в выработке решений, затрагивающих их судь­бу, интересы, ценности, позиции. Показателем того, что вмешательство произошло, является изменение той ситуации, системы или организации, на которую направлено вмешагельство. Когда речь идет о вмешательстве, то предполагается, что оно происходит извне, а не изнутри организации Вопросы вмешательства науки (а точнее, ученых) в процесс выработки ре­шений раскрываются, в частности, в работе Т.М. Дридзе Недооценивается она и в социологичес-

кой литературе Выделяя, пять уровней социокультурной организации об­щества , можно построить аналитическую абстракцию практи­ческой деятельности субъектов в различных связях и отношениях, которые постоянно актуализируются в общественной жизни Нормы и ценности, присущие этим уровням социальной организации, могут препятствовать или способствовать достижению целей и решению задач на каждом уров­не Приведем фрагмент «конуса Дридзе», характеризующий иерархичес­кую многоуровневуто организацию практического (включенного в деятель­ность) сознания субъектов социального действия, чьи интересы могут быть затронуты в рамках любого конфликта

Схема 2 «Конус Дридзе». Пять уровней социокультурной организации общества

Б

А - личностный уровень субъектности. индивидуальное (личностное) сознание («Я - человек», «Я - личность»),

Е - групповой уровень субъектности групповое (коллективное) созна­ние, включая сознание условных социально-психологических и социокуль­турных групп («Мы - артель», «Мы - рокеры», «Мы - демократы», «Мы -молодежь» и т. п);

В- организационно-управленческий уровень субъектности- должност­ное, представительское сознание («Мы - руководство», «Мы - представи­тели интересов..»),

Г - институциональный уровень субъектности: институционально-про­фессиональное сознание («Мы - консультанты», «Мы - правоведы», «Мы -семья» и т. п.);

Д - общесоциальный (социентальный) уровень субъектности: созна­ние крупного социально-культурного сообщества. («Мы - москвичи»; «Мы -американцы»; «Мы - буддисты»; «Мы - чеченцы» и т. п.).

Динамика отношений в значительной степени определяется тем, насколь­ко эффективно общаются и взаимодействуют на основании сложившихся социокультурных норм и ценностей субъекты всех уровней организации общества. У основания «конуса Дридзе» оказываются «личности с их ин­дивидуальным сознанием». Поэтому учет специфики каждого уровня иерархии при подходе к исследованию и вмешательству в конфликт дол­жен дополняться знаниями закономерностей развития субъектного созна­ния, а значит, и тех нравственных установок и ценностных ориентации, которым следуют участники конфликта, принадлежащие к разным уров­ням социокультурной организации общества.

Представляет интерес работа Ю.Д. Красовского , в которой он рас­крывает диспозиционные конфликтные зоны. Он считает, что «организа­ционная культура управления может быть осознана руководством фирмы через преодоление внутренних противоречий, которые достигают пика в конфликтных отношениях» .

Смыслом консультирования по вопросам управления является измене­ние в деятельности субъектов структуры. Но прежде чем что-либо изме­нять, необходимо иметь представление о том, что же есть управление, в которое вмешивается консультант. Ю.Д. Красовский выделяет два подхо­да к организации управления: «рационалистический» и «поведенческий» . В первом подходе акцент делается на максимальном эффекте от трудовой деятельности, на это направлено управление производством. Во втором подходе главное внимание уделяется управлению работниками, которое могло бы давать максимальный эффект от инициативного отно­шения к делу Только в этом случае приходит осознание и ясность: от чего необходимо уйти и к чему прийти? Остается вопрос: как это лучше сдеяать? И вот тогда без профессионального консультанта руководителю не обойтись. Тем самым конфликт оказывается катализатором формиро­вания организационной культуры управления и несет преобразование от­ношений в коллективе.

Вмешательство консультанта начинается со сбора информации и диаг­ностики ситуации и представлено семью этапами, которые позволяют не только понять природу конфликтных отношений в организации, но и ока­зывать влияние на конфликтную ситуацию :

вмешательства, направленные на развитие организации;

техника управления конфликтной ситуацией;

принципы организации и управления, обуславливающие эффектив­ ную деятельность.

Для этой теории характерны:

попытка соединить теоретические концепции с практическими ре­ комендациями;

акцентирование на политике деятельности организации;

комбинация развития организации, разрешения конфликтных си­ туаций и использование принципов организационного успеха.

Теория основана на осознании нескольких проблем, а именно: проблемы разрыва между теорией и практикой организации и консультирования; кон­фликта между интересами субъектов и направленностью организации; про­блемы развития организации. Сущность этой теории состоит в том, что «орга­низации рассматриваются как сети организационных субъединиц, взаимо­связи и взаимоотношения между которыми характеризуются сочетанием сотрудничества и конкуренции (люди, испытывая взаимозависимость, пре­следуют в то же время личную выгоду)» , Организация и направ­ления изменений представлены на схеме 4 четырьмя блоками.

В центре внимания У. Мастенбрука четыре аспекта какого-либо одного типа отношений; Отношение силы и зависимости, отношения при ведении переговоров, деловые («инструментальные») отношения, социо - эмоцио­нальные отношения.

Отношения силы и зависимости определяются тремя факторами: неопределенностью, которая указывает на отсутствие информации о будущем. Способность реагировать на неопределенность делает какую-либо субъединицу сильнее других;

заменимостью, подразумевающей, что чем труднее найти замену, тем значительнее сила организационной единицы;

центральностью, отражающей степень взаимозависимости и заин­ тересованности какой-либо субъединицы в выживании всей орга­ низации. Чем центральнее является позиция субъединицы, тем зна­ чительнее ее сила.

Цель вмешательства в конфликты - выяснение или регулирование «на­рушения функционирования» , поэтому, вычленяя проблемы, У. Мастенбрук рекомендует разные методы вмешательства. Выявление проблем является важным для консультанта) даже если он не работает, в силу разных причин, на уровне регулирования. Консультант вынужден прибегать к вмешательствам в конфликты, если он столкнулся с хрони­ческими и не разрешавшимися долгое время проблемами. Он выделяет два уровня консультирования: регулирующий, больше подходящий к от­ношению силы и зависимости, и операциональный - соответствующий другим трем отношениям, решение которых направлено на неотложные и конкретные проблемы. Рассмотрим конфликты между тремя видами си­ловых отношений, которые встречаются в организации. Эта дифферен­циация показывает, что между ними существуют специфические разли­чия в поведенческих тенденциях и проблемах, вмешательство в которые должно быть также специфичным.

Субъективное восприятие силы заключается в том, что люди восприни­мают других как более сильных или слабых по отношению к себе и пред­принимают соответствующие этому восприятию действия.

Г Б. Высший против низшего, т.е. конфликтующие обладают неравной [силой, одна - слабее, другая - сильнее.

Схема 3, Виды силовых отношений: А. Равный против равного, т.е. конфликтующие стороны обладают рав­ной силой.

поведенческие тенденции вовлеченных сторон;

центральные проблемы;

возможные методы вмешательства.

Специфика проявления поведенческих тенденций «равный против равно­го» заключается: в усилении конкуренции; в склонности к переговорам или даже сотрудничеству из-за сильной взаимозависимости; при игнорировании интересов - очень быстрая активизация в стремлении к усилению позиции, лидированию и скрытой борьбе. Было обнаружено, что конфликты между равными субъектами редко или вообще никогда не проявляются в форме на­сильственного или открытого агрессивного действия. Более того, субъекты склонны принимать процесс совместного решения, «характеризующегося ве­дением переговоров и торгов, а не решением проблем». Однако непосред­ственно при переговорах враждебность и агрессивность присутствуют, что оказывает влияние на появление новых конфликтов при решении других воп­росов. Горизонтальный баланс между «равными» нестабилен и легко может нарушиться при стремлении какой-либо стороны усилить свою позицию Вмешательство должно способствовать :

сохранению определенного равновесия между сторонами;

существованию единой, центральной власти или ярко выраженных общих интересов у сторон;

четкому разделению и координации задач;

четкому установлению разногласий и управлению ими;

развитию навыков управления конфликтными ситуациями, напри­ мер сочетания конфронтации и ведения переговоров.

В случае ярко выраженной стратегии «выигрыш - проигрыш» более це­лесообразны структурные вмешательства. Своеобразие проявления конф­ликта «высший против низшего» заключается в следующем:

Замена личной силы обезличенной властью, например - создание сис­ темы правил, норм и процедур в отношениях между персоналом;

Изменение стиля лидерства «высшего»;

организационные изменения, например - децентрализация, струк­ турирование задач и т. д;

развитие способности понимать и воспринимать динамику отно­ шений «высший против низшего», например, при ведении перего­ воров и т. д.

В ситуации ухудшения и разрушения отношений между высшим и низ­шим звеном необходимо иметь в виду, что они затрагивают всю иерархи­ческую структуру организации. Поэтому стратегия вмешательства должна быть направлена на уменьшение вероятности разрушительного конфликта между обеими сторонами и на получение конкретных максимальных ре­зультатов для низшего звена. Кроме того, она подразумевает установление более демократических отношений.

Силовые отношения в конфликте «высшие против среднего и против низшего» характеризуются типичной ситуацией: высшее звено поручает задание, низшее оказывает сопротивление, а среднее звено выполняет роль своеобразного буфера. Источником огромного напряжения для среднего звена является то, что его деятельность должна отвечать задаче соответ­ствия производственным интересам организации и ответственности за подчиненных ему людей. Кроме того, среднее звено часто сталкивается с дилеммой: или вынужденное сокрытие от «высшего» информации о ре­альном положении дел «низшего» звена или настоятельная потребность передать эту информацию «высшему». Это связано с опасностью выз­вать резкую критику с нежелательными для «среднего» последствиями за невыполнение или неправильное исполнение задания. Поэтому «сред­ний» вынужден вести «двойную игру». По мнению голландских исследо­вателей, это двусмысленное положение и напряженные отношения с «выс­шим» и «низшим» являются одной из основных причин стресса, перехо­дящего в дистресс, если «среднему» не будет оказана необходимая пси­хологическая помощь. Поэтому позиция «буфера», которая функциональ­но закреплена за «средним» звеном, создает специфические проблемы в конфликте.

В связи с таким положением выделяются три варианта проблем, харак­терных для лиц, вовлеченных в этот тип отношений: конфликты, двусмыс-

ленность положения (буфер) и стресс как закономерное следствие. Отсюда формируются и три варианта решения проблем :

установление более открытой коммуникации, четкой регламента­ ции полномочий, задач, обсуждения расхождения во мнениях;

структурные изменения для решения повторяющихся проблем; вме­ шательство в этот тип отношений с целью устранения, ограниче­ ния или усиления вредней позиции в интересах дела,

использование политики соглашательства, уступок и компромис con «средним звеном», с целью развития позиций и ухода от осМ рых конфликтов между «высшим» и «низшим» звеньями. Щ

Анализ «теории вмсшательс1В.а» в конфликты У. Мастенбрука показы­вает, что существуют закономерности, которые консультанту необходимо учитывать в управлении конфликтными ситуациями и в налаживании про­фессиональных отношений с клиентом:

чем ближе субъект находится к вершине управленческой пирами­ ды, тем жестче становится социальный контроль и усиливается конкуренция;

при конкуренции субъектов на одном уровне необходимость сохра­ нения индивидуальности значительно возрастает; необходимы та­ кие качества, как самостоятельность, проявление энергии и актив­ ности, гибкости, компетентности;

необходимо развитие и четкое понимание формальных и нефор­ мальных отношений с лицами, обладающими властью;

субъект, приближающийся к вершине управленческой пирамиды, «твердо стоящий на ногах», становится функционально не чувстви­ тельным к тому, что не обеспечивает ему эту устойчивость.

Предлагая разные типы вмешательства, У. Мастенбрук предупреждает об опасности, которая ожидает консультанта. Предлагается соблюдать ос­торожность в даче и использовании таких рекомендаций, как «открытая коммуникация», «искренность» и «интенсивная обратная связь». Обсуж­дая разные точки зрения и заявляя при этом принципы «открытости» и «до­верия», необходимо учитывать, что эти принципы как методы могут быть использованы во вред делу, для сокрытия реальных «политических» про­цессов, перехода к добыванию информации, могущей нанести вред какой-либо стороне, и т.д.

Мы рассмотрели в «теории вмешательства» У. Мастенбрука более под­робно специфику отношений силы и зависимости, с которой сталкивает­ся консультант в организации. Это связано с функциональным подходом к организации, методологическим принципом вмешательства в конфликт Разработка и структурирование программы зависят ог этих типов вмеша-

телъства. Для того чтобы провести некоторую интеграцию фактического материала, необходимо вначале провести анализ, дифференцировать эле­менты и непосредственные интересы субъектов, А поэтому исходной по­зицией должна быть ориентация не на разрешение конфликтов, сотруд­ничество или консенсус, а па контролируемую конфронтацию, которая позволит развивать сотрудничество и синтезировать несколько перспек­тив.

Это одна из основных методологических установок, которые зафикси­ровал У Мастенбрук. «Мы сталкиваемся с определенным парадоксом, для лучшей интеграции обеих сторон их надо в достаточной степени диффе­ренцировать» .

f 1 Исследовательская направленность «теории вмешательства» может быть

jjf обширное исследование проблемы, связанной с конфликтами;

;[ поляризация и конфронтация интересов субъектов возможна при длительной работе с клиентом и в определенном режиме;

если конфликт обострился на ранней стадии обсуждения, то об­ суждение надо прекратить и четко структурировать, ге. рефлек­ сивно зафиксировать достигнутое и само обострение процесса об­ суждения;

не откладывать процесс конфронтации до предоставления консуль­ тантом отчета о проделанной работе;

возникновение безвыходных ситуаций в работе с конфликтом (кли­ ентами и организациями) расценивать не как обременительный ин­ цидент, а как важную часть процесса консультирования при вме­ шательстве в конфликт.

Таким образом, «исследование, выработка альтернативных решений, конфронтация решений, формулирование пробного, предварительного ре­шения, обсуждение его с вовлеченными в конфликт лицами - этапы этого консультативного подхода» которые могут принести весьма ощутимую пользу в работе с конфликтами .