Часть II ВМЕШАТЕЛЬСТВО

Грубое вмешательство «Онегин, я с кровать не встану…» Здравствуй, секс, здравствуй, брак. Вам, пожалуйста, налево, а вам направо. Рассаживайтесь поудобнее. Посмотрите внимательно друг на друга: вы теперь долго не увидитесь.При встрече вы можете друг друга съесть, вот в чем

Вмешательство родственников Необоснованная, но вполне реальная причина распада семьи. Мужчины и женщины по-разному воспринимают вмешательство родных в их личную жизнь. Например, муж практически всегда прислушивается к мнению своей матери. Непонятно только, почему

Страница
6

Поиск ответов на эти вопросы можно назвать диагностикой конфликта. Если конфликт является неизбежным спутником развития организации, то для создания в организации социально-психологических условий, способствующих эффективной совместной деятельности, как отдельных ее сотрудников, так и целых подразделений, необходима работа управленческого звена организации по выявлению и управлению взаимодействием конфликтующих сторон для урегулирования конфликтных отношений. Одним из направлений в этой работе является проведение диагностического исследования конфликта, смыслом которого можно считать построение его модели с целью выбора оптимального пути развития конфликта. При этом необходимо учитывать требуемый результат, вероятность возникновения новых конфликтов в будущем и необходимость мероприятий по подготовке сотрудников к конструктивному преодолению конфликтов с пользой для развития организации.

Исследования по проблеме конфликта позволили выделить два основных подхода к его сущности, использование которых может помочь лицу, проводящему диагностику.

Первый подход рассматривает конфликт как явление, которому присущи столкновение, противоборство различных взглядов, позиций, интересов сторон в силу их несовместимости. На этом понимании зарождалась конфликтология, как наука.

Второй подход рассматривает конфликт как систему отношений, процесс развития взаимодействия субъектов по поводу различия их интересов, ценностных ориентаций.

С точки зрения первого подхода, конфликт начинается с возникновения конфликтной ситуации в силу различий, существующих у субъектов, участвующих в совместной деятельности. Схема динамики конфликта включает в себя латентную и явную фазы (стадии). Для латентной стадии характерны следующие моменты:

Осознание сторонами специфики своих интересов;

Осознание сторонами угрозы для себя и своих интересов со стороны оппонента и препятствий при защите своих интересов.

Далее конфликт может развиваться по одному из следующих вариантов. Либо стороны так и не вступят во взаимодействие: ни одна из сторон не возьмет на себя ответственность инициировать это взаимодействие. Либо осознание сторонами конфликтной ситуации может побудить стороны к вступлению во взаимодействие по поводу различий в своих позициях или интересах (начало явной стадии развития конфликта), которое может пойти по двум основным путям: столкновение (борьба) или сотрудничество (переговоры).

Этот подход несет в себе определенные рекомендации по способам работы с конфликтом, основанные на ликвидации конфликта как такового или использовании возможности предотвратить конфликт, т.е. исключить его, как негативное явление, из жизни какой-либо взаимодействующей группы.

С точки зрения второго подхода, конфликт имеет свое начало в момент вступления сторон во взаимодействие по поводу различия в своих интересах. Это взаимодействие может осуществляться в нескольких формах. Согласно одной из концепций развития конфликта, формы взаимодействия соответствуют трем фазам развития конфликта:

Конфронтационной фазе – форма борьбы (столкновения);

Переговорной – форма ведения переговоров;

Коммуникативной – форма сотрудничества.

Конфликт может развиваться по одному из двух сценариев:

Развитие коммуникации между сторонами через перевод их взаимодействия из конфронтационной фазы через переговорную в коммуникативную;

Взаимодействие сторон в рамках одной фазы без поступательного перехода от одной фазы к другой, где период задержки процесса развития конфликта на уровне конфронтационной или переговорной фаз именуется "кризисом" конфликта.

Такое понимание конфликта, представленное в ряде современных исследований по конфликтологии, позволило разработать новые подходы в его разрешении и профилактике, ориентированные на смену типа взаимодействия между его участниками.

Говоря об участниках конфликта, следует сказать, что выбор одного из подходов к пониманию конфликта может определить восприятие сторонами друг друга либо как оппонентов (конфликт как явление противоборства), либо как партнеров (конфликт как система отношений), от которого зависит процесс урегулирования конфликта. Можно использовать сознательный перевод восприятия оппонента от противника к партнеру в качестве одного из конструктивных способов разрешения (развития) конфликта.

Важным моментом при подходе к диагностическому исследованию конфликта является выбор лицом, его проводящим, своей позиции в конфликте. Диагностику можно вести с позиции эксперта-консультанта (экспертно-консультационный подход), где в основе диагностического исследования лежит анализ ситуации, выявление причинно-следственных связей с последующей подготовкой рекомендаций руководству по урегулированию уже возникшего конфликта и по прогнозированию возникновения новых с целью повышения готовности организации к их конструктивному преодолению. Либо вести диагностику с позиции вмешательства во взаимодействие конфликтующих сторон при параллельном ведении анализа проблемы и управлении взаимодействием субъектов (экспертно-процедурный подход).

Проведение диагностического исследования конфликта в организации, с точки зрения одного из этих подходов, может определить в дальнейшем выбор соответствующей технологии преодоления (развития) конфликта. Одна из них подразумевает развитие конфликта через оптимизацию взаимодействия сторон и перевод этого взаимодействия от конфронтационной фазы взаимоотношений через переговорную к коммуникативной. Другая – разрешение конфликта в рамках какой-либо одной фазы взаимоотношений (конфронтационной или переговорной), конструктивность которой не всегда отрицается и теми, кто придерживается первого подхода.

Таким образом, ориентация на определенное понимание конфликта, технологию его преодоления (развития) и выбор определенной позиции по отношению к конфликтующим сторонам с учетом знания особенностей организационной культуры может помочь в наиболее эффективном проведении диагностических и управленческих мероприятий по преодолению конфликта, возникшего или возможного в данной организации.

Стратегия вмешательства в конфликт

Диагностика видов конфликтов, выбор подхода к его разрешению с последующим подбором методов вмешательства – это традиционные этапы работы консультанта. Эффективный консультант – это, прежде всего, умение видеть многообразие аспектов конфликта и творческий выбор методов работы. Вместе с тем, опыт разрешения конфликтов указывает на определенную последовательность действий для конструктивного управления им.

Рассмотрим стратегию эффективного вмешательства, осуществляемого консультантом. Стратегическое вмешательство определяется несколькими постулатами, то есть основными условиями урегулирования конфликта. Данные постулаты будем рассматривать как своеобразные пункты, где должны определяться и приниматься существенные решения – о целесообразности вмешательств, их видах.

Стороны должны стремиться к позитивному разрешению конфликта и действовать соответствующим образом с помощью консультанта. Поэтому для консультанта очень важно установить хорошие взаимоотношения с обеими сторонами, не отдавая предпочтения ни одной из них, поскольку в таком случае его деятельность не будет эффективной.

3. Условия эффективного участия третьей стороны в урегулировании конфликтов

Вмешательство третьей стороны в конфликт не всегда эффек­тивно. Так, выявлено, что вмешательство руководителей в конфликт между подчиненными в 67% ситуаций оказывало положительное влияние, в 25% ситуаций оно не оказало влияния на решение про­блемы, в 8% ситуаций было зафиксировано отрицательное влия­ние руководителей на итоги конфликта.

Можно выделить ряд факторов, которые положительно влияют на эффективность деятельности третьей стороны в конфликте:

1. Мотивированность обеих сторон на совместную работу, готов­ность учесть мнение посредника, принять предлагаемые им реше­ния.

2. Особенности и характер деятельности третьей стороны, среди

них:

Заинтересованность третьей стороны в урегулировании кон­фликта;

Наличие знаний и профессиональных качеств по проведе­нию урегулирующего процесса, а также способности убеждать;

Наличие опыта успешного регулирования конфликтов в про-

том;

Знание ситуации, обстановки, особенностей конфликта.

3. Настойчивость в действиях третьей стороны оказывается результативной, когда разногласия участников связаны с прин­ципиальными для них вопросами и когда напряженность конф­ликта особенно высока.

4. Степень напряженности конфликта. Данные по этому фак­тору противоречивы. С одной стороны, выявлено, что разреше­ние трудового конфликта с помощью третьей стороны более Успешно, когда забастовка уже идет, а не когда возникла лишь ее угроза. С другой стороны, установлено, что излишний накал страс­тей в ходе переговоров негативно влияет на успешность деятель­ности посредника.

5. Длительность конфликта. Затяжные конфликты менее под­даются регулированию, чем скоротечные.

6. Характер отношений сторон. Чем сложнее, напряженнее от­ношения, тем менее эффективно посредничество.

7. Выбираемые тактики и техники урегулирования конфликтов определяются ситуацией, а не особенностями третьей стороны.

Ряд условий может сделать вмешательство третьей стороны неэффективным. К их числу относятся следующие:

Высокий уровень враждебности между конфликтующими сторонами;

Недоверие к третьей стороне;

Недостаточность ресурсов;

Наличие проблем, затрагивающих общие принципы;

Низкая ориентация на вмешательство;

Неравенство сил конфликтующих сторон;

Высокий уровень внутреннего конфликта;

Нарушенные отношения между конфликтующими сторона­ми, при которых могут потребоваться сильные формы вмешатель­ства, например психотерапия.

Для достижения успеха посредник (медиатор), участвующий в разрешении конфликта, должен обладать следующими знаниями и умениями:

Способен поставить диагноз и провести анализ конфликта для определения его истоков и ключевых вопросов, по которым у сторон возникли возражения;

Знает, как налаживать отношения и создавать коммуника­ционные сети с отдельными группами;

Способен работать во многих областях по разным направле­ниям - в условиях противоположных требований, в кризисных ситуациях, где налицо применение силы;

Чувствителен к влиянию культурных различий на процесс раз­решения конфликтов, легко работает в условиях разных культур;

Знает и умеет применять разнообразные формы и методы разрешения конфликтов;

Умеет быть беспристрастным при управлении процессом и достижении справедливых и эффективных результатов.

При взаимодействии с участниками конфликта посредник мо­жет использовать различные тактики.

1. Тактика поочередного выслушивания. Применяется на совмест­ной встрече для уяснения ситуации и выслушивания предложе­ний в период острого конфликта, когда разъединение сторон невозможно.

Посредник

_) _) Участники конфликта

2. Сделка. Специфика ее заключается в том, что третья сторо­на стремится больше времени вести переговоры с участием обеих сторон. При этом основной упор делается на принятие компро­миссных решений.

3. «Челночная дипломатия». Третья сторона разделяет участ­ников конфликта и постоянно курсирует между ними, согласуй различные аспекты соглашения. В результате обычно достигается ком­промисс.

4. Давление на одного из оппонентов. Большую часть времени третья сторона посвящает работе с одним из участников, в бесе­дах с которым доказывается ошибочность его позиции. В конеч­ном счете данный участник идет на уступки другой стороны.

5. Директивное воздействие. Предполагает акцентирование вни­мания на слабых моментах в позициях оппонентов, ошибочности их действий по отношению друг к другу. Цель - склонение сто­рон к примирению.

Вмешательство третьей стороны нельзя считать фиксирован­ным набором приемов, средств и методик. Скорее, это набор про­цедур, которые меняются, развиваются и корректируются в соот­ветствии с потребностями спорящих и в результате применения творческих подходов к стоящим перед ними проблемам.

Перечень методов, используемых в медиаторстве, весьма раз­нообразен. Одни из них могут считаться специфическими для работы медиатора, другие используются в любом переговорном процессе, третьи относятся к любым видам коммуникативных си­туаций.

Посредник, который хочет подвигнуть спорящих к согласию, может модифицировать физическую и (или) социальную струк­туру ситуации, в которой они находятся, многими способами. Эти возможности включают в себя:

Структурирование коммуникации между действующими лицами;

Использование открытости и нейтральности условий про­ведения переговоров;

Установление крайних сроков;

Подключение дополнительных ресурсов.

С первого взгляда может показаться, что посредник всегда дол­жен побуждать конфликтующие стороны к прямым контактам. Однако исследования по социальной психологии показывают, что прямые контакты между участниками конфликта помогают толь­ко в тех случаях, когда напряженность конфликта относительно невысока, нет ярко выраженной враждебности, а область осозна­ваемых общих интересов широка. В такой ситуации участники конфликта, которым дана возможность прямых контактов, ско­рее всего, используют их для совместного решения проблем, что­бы преодолеть те немногие разногласия, которые их разделяют.

Прямо противоположное имеет место, когда конфликт носит напряженный характер или достиг высокой степени эскалации. Если в такой ситуации от одной стороны требуют или побуждают ее, чтобы она вступила в переговоры с другой, эта возможность (в случае интенсивного конфликта) часто используется для того, чтобы осыпать друг друга оскорблениями, делая и без того пло­хие отношения еще хуже. В таких обстоятельствах лучше препят­ствовать прямым контактам между сторонами конфликта, пока не будет достигнута точка, в которой такой контакт скорее улуч­шит ситуацию, чем обострит ее еще больше.

Когда прямое общение нецелесообразно, у посредника есть две линии поведения, которые могут позволить участникам конфлик­та извлечь из последующего прямого контакта больше пользы. Одна - это сепаратные совещания с каждым участником, дающие возможность контролировать общение между ними. Такие сове­щания являются излюбленной тактикой медиаторов в случаях, когда враждебность конфликтующих велика, и они не могут со­вместно решать проблемы. На таких совещаниях посредник мо­жет понять глубинные интересы одной стороны, что невозможно в присутствии другой. Более того, посредник может улучшить представление одной стороны о другой, предложив первой, что­бы она поставила себя на место другой стороны и изложила ее позицию доброжелательным образом. Другая линия поведения посредника состоит в том, чтобы обучать участников конфликта эффективным и конструктивным навыкам общения.

Помимо того, чтобы поощрять или ограничивать общение между сторонами конфликта, эффективно действующий посредник мо­жет сдвигать ситуацию к достижению согласия, систематически варьируя степень открытости той обстановки, где происходят дис­куссии. Открытой является такая обстановка, которая доступна на­блюдению и влиянию самых разных сторон, в том числе со стороны сил, стоящих за участниками переговоров, и со стороны средств мас­совой информации. Закрытая обстановка характеризуется ограни­ченной доступностью дискуссий для наблюдения за ними извне. Для эффективного посредничества будет правильным, чтобы все начальные дискуссии между участниками конфликта прохо­дили в закрытых условиях. Окна в мир следует открывать, только когда согласие достигнуто или стало ясно, что оно будет достиг­нуто. В присутствии наблюдателей участники конфликта будут гораздо серьезнее относиться к производимому ими впечатлению силы или слабости. Поэтому преждевременная открытость может способствовать ужесточению позиций сторон и тем самым затруд­нить достижение согласия. Парадоксальным образом открытость имеет больше смысла на более поздних этапах переговоров, когда согласие полностью или почти достигнуто. Дело в том, что при­сутствие внешних наблюдателей заставляет стороны придержи­ваться достигнутых договоренностей и не отказываться от них.

Еще одним полезным тактическим приемом является систе­матическое варьирование нейтральности обстановки. Часто быва­ет лучше, чтобы переговоры велись не на родной почве одной из сторон конфликта, а на нейтральной территории. Это помогает

третьей стороне контролировать доступ внешних наблюдателей и предотвращать возникновение тактических преимуществ для од­ной из сторон, которые могут быть обусловлены местом ее на­хождения. Однако, когда одна из сторон гораздо слабее другой, для эффективного посредничества будет лучше, чтобы эти разли­чия в силе были выровнены и дискуссии были перенесены на род­ную почву менее сильной стороны.

Иногда третья сторона может заставить главных участников конфликта продвигаться в ходе переговоров, если в односторон­нем порядке предложит или навяжет ограничения по их длитель­ности. В ситуации, когда время подгоняет, стороны вынуждены больше считаться с издержками, возможными в случае, если они не успеют достичь соглашения. И это повышает вероятность их продвижения к согласию. Более того, если фактор времени важ­нее для более сильной из сторон, установленный посредником ли­мит времени может способствовать выравниванию сил.

Можно выделить, по меньшей мере, три типа ресурсов, кото­рыми эффективно действующий посредник может манипулировать с целью побуждения сторон конфликта к достижению согласия.

Первый из них - его собственное время (посредник может стол­кнуть участников с мертвой точки, просто определив предельный срок своего возможного участия).

Второй доступный посреднику ресурс имеет отношение к от­крытости внешней среды. Часто у посредника имеется возможность влиять на настроение общественности, чтобы она, описывая про­исходящее не переговорах, оказала влияние на скорейшее дости­жение согласия. Таким образом, посредник может вознаградить участников конфликта за уступки, обеспечивая им публичное одобрение. Или же он может наказывать стороны за непримири­мость, продуманно организуя ее критику.

Наконец, медиатор может инициировать движение к согласию, предоставляя участникам конфликта компенсации за их уступки. Трехсторонние отношения могут приводить и к такой ситуа­ции, когда двое объединяются против третьего. Это может усили­вать имеющиеся у посредника рычаги воздействия, позволяя ему угрожать одной из сторон конфликта своим вступлением в союз с другой стороной, пока первая не пойдет на уступки. Но трехсто­ронние отношения могут вовлечь посредника и в ловушку «пере­тягивания каната» между участниками конфликта. Более того, вливание ресурсов от третьей стороны может поощрять своего рода шантаж. Посредник может выставить себя столь сильно заинтересованным в соглашении, что это спровоцирует стороны на действия, вынуждающие его к оказанию все более значительной помоши.

Эскалация конфликта часто приводит к тому, что его участники забывают, с чего все началось. Эффективно действующий посред­ник может быть полезным в этой ситуации, помогая спорящим идентифицировать существующие проблемы и альтернативы, выстроить их в такой последовательности, которая ведет к согла­шению. Кроме того, он подсказывает спорящим незамеченные ими вопросы и альтернативы.

Исследования показывают, что помощь в идентификации отдель­ных проблем, составляющих предмет спора, составляет одну из са­мых полезных функций посредника. Вместе с тем идентификация проблем таит в себе и некоторые опасности. Если спорящие су­щественно различаются по ценностным установкам или придер­живаются явно нелестных взглядов друг о друге, посредник дол­жен быть очень осторожным, чтобы не позволить некоторым про­блемам выйти на первый план, в противном случае отношения между спорящими могут стать взрывоопасными и непродуктив­ными. Раскапывание проблем, которые коренятся в ценностных установках, создает тенденцию к ужесточению позиций спорящих и способствует их большей враждебности.

Полезная функция посредника состоит также в помощи, ока­зываемой спорящим и понимании ключевых позиций переговор­ного процесса (таких, как разница между позициями, занимаемыми на публике и конфиденциальными интересами) и в применении этих представлений для урегулирования конфликта.

При содействии умелого посредника конфликтующие сторо­ны должны решить, заниматься ли всеми проблемами одновре­менно или последовательно. Социально-психологические иссле­дования переговорного процесса показывают, что результаты пе­реговоров оказываются более успешными в качественном отношении, когда проблемы обсуждаются вместе, как один па­кет, а не последовательно.

Наиболее творческим вкладом посредника в урегулирование конфликта является определение новых проблем и внесение новых альтернатив, что существенно расширяет кругозор спорящих и подсказывает им идеи достижения интегративных решений. Посредник может предлагать новые проблемы и альтернативы многими способами, из которых наиболее важны следующие:

Разделение крупных, всеобъемлющих вопросов на более мелкие фрагменты, с которыми легче справиться;

Формулирование высших целей, которые открывают воз­можности для сотрудничества;

Предложение «согласия о несогласии», т.е. определение и отделение области несогласия для продолжения обсуждения всех остальных проблем.

Последовательность и характеристика основных этапов про­цесса посредничества представлены в табл. 8.3.

Контрольные вопросы и задания

1. В каких ситуациях целесообразно участие третьей стороны в урегулировании конфликта? Чем определяется возросший инте­рес к разрешению конфликтов с участием третьей стороны в со­временной России?

2. В каких формах может осуществляться вмешательство в кон­фликт третьей стороны? Какие факторы влияют на выбор формы?

3. От чего зависит успех посредничества в разрешении конф­ликтов?

4. Какие требования предъявляются к профессиональному по­среднику-медиатору?

5. Раскройте содержание основных методов, которые могут быть использованы посредником при разрешении конфликтов?

6. Раскройте основные этапы процесса посредничества, зада­чи, решаемые на каждом этапе, и используемые приемы.

ЭТАПЫ ПРОЦЕССА ПОСРЕДНИЧЕСТВА

Источник. Управление конфликтом. / В.В. Козлов. М., 2004; Хесль Г. По­средничество в разрешении конфликтов: Теория и технология. СПб., 2004.

Вмешательство третьей стороны в конфликт не всегда эффек­тивно. Так, выявлено, что вмешательство руководителей в конфликт между подчиненными в 67% ситуаций оказывало положительное влияние, в 25% ситуаций оно не оказало влияния на решение про­блемы, в 8% ситуаций было зафиксировано отрицательное влия­ние руководителей на итоги конфликта.

Можно выделить ряд факторов, которые положительно влияют на эффективность деятельности третьей стороны в конфликте:

1. Мотивированность обеих сторон на совместную работу, готов­ность учесть мнение посредника, принять предлагаемые им реше­ния.

2. Особенности и характер деятельности третьей стороны, среди

Заинтересованность третьей стороны в урегулировании кон­фликта;

Наличие знаний и профессиональных качеств по проведе­нию урегулирующего процесса, а также способности убеждать;

Наличие опыта успешного регулирования конфликтов в про-

Знание ситуации, обстановки, особенностей конфликта.

3. Настойчивость в действиях третьей стороны оказывается результативной, когда разногласия участников связаны с прин­ципиальными для них вопросами и когда напряженность конф­ликта особенно высока.

4. Степень напряженности конфликта. Данные по этому фак­тору противоречивы. С одной стороны, выявлено, что разреше­ние трудового конфликта с помощью третьей стороны более Успешно, когда забастовка уже идет, а не когда возникла лишь ее угроза. С другой стороны, установлено, что излишний накал страс­тей в ходе переговоров негативно влияет на успешность деятель­ности посредника.

5. Длительность конфликта. Затяжные конфликты менее под­даются регулированию, чем скоротечные.

6. Характер отношений сторон. Чем сложнее, напряженнее от­ношения, тем менее эффективно посредничество.

7. Выбираемые тактики и техники урегулирования конфликтов определяются ситуацией, а не особенностями третьей стороны.

Ряд условий может сделать вмешательство третьей стороны неэффективным. К их числу относятся следующие:

Высокий уровень враждебности между конфликтующими сторонами;

Недоверие к третьей стороне;

Недостаточность ресурсов;

Наличие проблем, затрагивающих общие принципы;

Низкая ориентация на вмешательство;

Неравенство сил конфликтующих сторон;

Высокий уровень внутреннего конфликта;

Нарушенные отношения между конфликтующими сторона­ми, при которых могут потребоваться сильные формы вмешатель­ства, например психотерапия.

Для достижения успеха посредник (медиатор), участвующий в разрешении конфликта, должен обладать следующими знаниями и умениями:

Способен поставить диагноз и провести анализ конфликта для определения его истоков и ключевых вопросов, по которым у сторон возникли возражения;

Знает, как налаживать отношения и создавать коммуника­ционные сети с отдельными группами;

Способен работать во многих областях по разным направле­ниям - в условиях противоположных требований, в кризисных ситуациях, где налицо применение силы;

Чувствителен к влиянию культурных различий на процесс раз­решения конфликтов, легко работает в условиях разных культур;

Знает и умеет применять разнообразные формы и методы разрешения конфликтов;

Умеет быть беспристрастным при управлении процессом и достижении справедливых и эффективных результатов.

При взаимодействии с участниками конфликта посредник мо­жет использовать различные тактики.

1. Тактика поочередного выслушивания. Применяется на совмест­ной встрече для уяснения ситуации и выслушивания предложе­ний в период острого конфликта, когда разъединение сторон невозможно.

Посредник

\_) \_) Участники конфликта

2. Сделка. Специфика ее заключается в том, что третья сторо­на стремится больше времени вести переговоры с участием обеих сторон. При этом основной упор делается на принятие компро­миссных решений.

3. «Челночная дипломатия». Третья сторона разделяет участ­ников конфликта и постоянно курсирует между ними, согласуй различные аспекты соглашения. В результате обычно достигается ком­промисс.

4. Давление на одного из оппонентов. Большую часть времени третья сторона посвящает работе с одним из участников, в бесе­дах с которым доказывается ошибочность его позиции. В конеч­ном счете данный участник идет на уступки другой стороны.

5. Директивное воздействие. Предполагает акцентирование вни­мания на слабых моментах в позициях оппонентов, ошибочности их действий по отношению друг к другу. Цель - склонение сто­рон к примирению.

Вмешательство третьей стороны нельзя считать фиксирован­ным набором приемов, средств и методик. Скорее, это набор про­цедур, которые меняются, развиваются и корректируются в соот­ветствии с потребностями спорящих и в результате применения творческих подходов к стоящим перед ними проблемам.

Перечень методов, используемых в медиаторстве, весьма раз­нообразен. Одни из них могут считаться специфическими для работы медиатора, другие используются в любом переговорном процессе, третьи относятся к любым видам коммуникативных си­туаций.

Посредник, который хочет подвигнуть спорящих к согласию, может модифицировать физическую и (или) социальную струк­туру ситуации, в которой они находятся, многими способами. Эти возможности включают в себя:

Структурирование коммуникации между действующими лицами;

Использование открытости и нейтральности условий про­ведения переговоров;

Установление крайних сроков;

Подключение дополнительных ресурсов.

С первого взгляда может показаться, что посредник всегда дол­жен побуждать конфликтующие стороны к прямым контактам. Однако исследования по социальной психологии показывают, что прямые контакты между участниками конфликта помогают толь­ко в тех случаях, когда напряженность конфликта относительно невысока, нет ярко выраженной враждебности, а область осозна­ваемых общих интересов широка. В такой ситуации участники конфликта, которым дана возможность прямых контактов, ско­рее всего, используют их для совместного решения проблем, что­бы преодолеть те немногие разногласия, которые их разделяют.

Прямо противоположное имеет место, когда конфликт носит напряженный характер или достиг высокой степени эскалации. Если в такой ситуации от одной стороны требуют или побуждают ее, чтобы она вступила в переговоры с другой, эта возможность (в случае интенсивного конфликта) часто используется для того, чтобы осыпать друг друга оскорблениями, делая и без того пло­хие отношения еще хуже. В таких обстоятельствах лучше препят­ствовать прямым контактам между сторонами конфликта, пока не будет достигнута точка, в которой такой контакт скорее улуч­шит ситуацию, чем обострит ее еще больше.

Когда прямое общение нецелесообразно, у посредника есть две линии поведения, которые могут позволить участникам конфлик­та извлечь из последующего прямого контакта больше пользы. Одна - это сепаратные совещания с каждым участником, дающие возможность контролировать общение между ними. Такие сове­щания являются излюбленной тактикой медиаторов в случаях, когда враждебность конфликтующих велика, и они не могут со­вместно решать проблемы. На таких совещаниях посредник мо­жет понять глубинные интересы одной стороны, что невозможно в присутствии другой. Более того, посредник может улучшить представление одной стороны о другой, предложив первой, что­бы она поставила себя на место другой стороны и изложила ее позицию доброжелательным образом. Другая линия поведения посредника состоит в том, чтобы обучать участников конфликта эффективным и конструктивным навыкам общения.

Помимо того, чтобы поощрять или ограничивать общение между сторонами конфликта, эффективно действующий посредник мо­жет сдвигать ситуацию к достижению согласия, систематически варьируя степень открытости той обстановки, где происходят дис­куссии. Открытой является такая обстановка, которая доступна на­блюдению и влиянию самых разных сторон, в том числе со стороны сил, стоящих за участниками переговоров, и со стороны средств мас­совой информации. Закрытая обстановка характеризуется ограни­ченной доступностью дискуссий для наблюдения за ними извне. Для эффективного посредничества будет правильным, чтобы все начальные дискуссии между участниками конфликта прохо­дили в закрытых условиях. Окна в мир следует открывать, только когда согласие достигнуто или стало ясно, что оно будет достиг­нуто. В присутствии наблюдателей участники конфликта будут гораздо серьезнее относиться к производимому ими впечатлению силы или слабости. Поэтому преждевременная открытость может способствовать ужесточению позиций сторон и тем самым затруд­нить достижение согласия. Парадоксальным образом открытость имеет больше смысла на более поздних этапах переговоров, когда согласие полностью или почти достигнуто. Дело в том, что при­сутствие внешних наблюдателей заставляет стороны придержи­ваться достигнутых договоренностей и не отказываться от них.

Еще одним полезным тактическим приемом является систе­матическое варьирование нейтральности обстановки. Часто быва­ет лучше, чтобы переговоры велись не на родной почве одной из сторон конфликта, а на нейтральной территории. Это помогает

третьей стороне контролировать доступ внешних наблюдателей и предотвращать возникновение тактических преимуществ для од­ной из сторон, которые могут быть обусловлены местом ее на­хождения. Однако, когда одна из сторон гораздо слабее другой, для эффективного посредничества будет лучше, чтобы эти разли­чия в силе были выровнены и дискуссии были перенесены на род­ную почву менее сильной стороны.

Иногда третья сторона может заставить главных участников конфликта продвигаться в ходе переговоров, если в односторон­нем порядке предложит или навяжет ограничения по их длитель­ности. В ситуации, когда время подгоняет, стороны вынуждены больше считаться с издержками, возможными в случае, если они не успеют достичь соглашения. И это повышает вероятность их продвижения к согласию. Более того, если фактор времени важ­нее для более сильной из сторон, установленный посредником ли­мит времени может способствовать выравниванию сил.

Можно выделить, по меньшей мере, три типа ресурсов, кото­рыми эффективно действующий посредник может манипулировать с целью побуждения сторон конфликта к достижению согласия.

Первый из них - его собственное время (посредник может стол­кнуть участников с мертвой точки, просто определив предельный срок своего возможного участия).

Второй доступный посреднику ресурс имеет отношение к от­крытости внешней среды. Часто у посредника имеется возможность влиять на настроение общественности, чтобы она, описывая про­исходящее не переговорах, оказала влияние на скорейшее дости­жение согласия. Таким образом, посредник может вознаградить участников конфликта за уступки, обеспечивая им публичное одобрение. Или же он может наказывать стороны за непримири­мость, продуманно организуя ее критику.

Наконец, медиатор может инициировать движение к согласию, предоставляя участникам конфликта компенсации за их уступки. Трехсторонние отношения могут приводить и к такой ситуа­ции, когда двое объединяются против третьего. Это может усили­вать имеющиеся у посредника рычаги воздействия, позволяя ему угрожать одной из сторон конфликта своим вступлением в союз с другой стороной, пока первая не пойдет на уступки. Но трехсто­ронние отношения могут вовлечь посредника и в ловушку «пере­тягивания каната» между участниками конфликта. Более того, вливание ресурсов от третьей стороны может поощрять своего рода шантаж. Посредник может выставить себя столь сильно заинтересованным в соглашении, что это спровоцирует стороны на действия, вынуждающие его к оказанию все более значительной помоши.

Эскалация конфликта часто приводит к тому, что его участники забывают, с чего все началось. Эффективно действующий посред­ник может быть полезным в этой ситуации, помогая спорящим идентифицировать существующие проблемы и альтернативы, выстроить их в такой последовательности, которая ведет к согла­шению. Кроме того, он подсказывает спорящим незамеченные ими вопросы и альтернативы.

Исследования показывают, что помощь в идентификации отдель­ных проблем, составляющих предмет спора, составляет одну из са­мых полезных функций посредника. Вместе с тем идентификация проблем таит в себе и некоторые опасности. Если спорящие су­щественно различаются по ценностным установкам или придер­живаются явно нелестных взглядов друг о друге, посредник дол­жен быть очень осторожным, чтобы не позволить некоторым про­блемам выйти на первый план, в противном случае отношения между спорящими могут стать взрывоопасными и непродуктив­ными. Раскапывание проблем, которые коренятся в ценностных установках, создает тенденцию к ужесточению позиций спорящих и способствует их большей враждебности.

Полезная функция посредника состоит также в помощи, ока­зываемой спорящим и понимании ключевых позиций переговор­ного процесса (таких, как разница между позициями, занимаемыми на публике и конфиденциальными интересами) и в применении этих представлений для урегулирования конфликта.

При содействии умелого посредника конфликтующие сторо­ны должны решить, заниматься ли всеми проблемами одновре­менно или последовательно. Социально-психологические иссле­дования переговорного процесса показывают, что результаты пе­реговоров оказываются более успешными в качественном отношении, когда проблемы обсуждаются вместе, как один па­кет, а не последовательно.

Наиболее творческим вкладом посредника в урегулирование конфликта является определение новых проблем и внесение новых альтернатив, что существенно расширяет кругозор спорящих и подсказывает им идеи достижения интегративных решений. Посредник может предлагать новые проблемы и альтернативы многими способами, из которых наиболее важны следующие:

Разделение крупных, всеобъемлющих вопросов на более мелкие фрагменты, с которыми легче справиться;

Формулирование высших целей, которые открывают воз­можности для сотрудничества;

Предложение «согласия о несогласии», т.е. определение и отделение области несогласия для продолжения обсуждения всех остальных проблем.

Последовательность и характеристика основных этапов про­цесса посредничества представлены в табл. 8.3.

Контрольные вопросы и задания

1. В каких ситуациях целесообразно участие третьей стороны в урегулировании конфликта? Чем определяется возросший инте­рес к разрешению конфликтов с участием третьей стороны в со­временной России?

2. В каких формах может осуществляться вмешательство в кон­фликт третьей стороны? Какие факторы влияют на выбор формы?

3. От чего зависит успех посредничества в разрешении конф­ликтов?

4. Какие требования предъявляются к профессиональному по­среднику-медиатору?

5. Раскройте содержание основных методов, которые могут быть использованы посредником при разрешении конфликтов?

6. Раскройте основные этапы процесса посредничества, зада­чи, решаемые на каждом этапе, и используемые приемы.

ЭТАПЫ ПРОЦЕССА ПОСРЕДНИЧЕСТВА

Источник. Управление конфликтом. / В.В. Козлов. М., 2004; Хесль Г. По­средничество в разрешении конфликтов: Теория и технология. СПб., 2004.

В современных условиях становления многополярного мира, несмотря на усилия международных организаций и гражданского общества, вооружен­ная агрессия по-прежнему остается не только распространенной альтернати­вой ди­пломатическому урегулированию конфликтов, но и одной из посто­янно совер­шенствуемых насильственных практик.

По мнению экспертов, в данный мо­мент мировой истории происходит масштабное вне­дрение военных приемов и средств в сферу международных отношений. Ме­сто войны, ранее являвшейся, факти­чески, единственной формой вооружен­ного проти­воборства стран и на­родов, в XX – начале XXI веков все активнее занимают терроризм, геноцид, ин­тер­венция и т.д. Последнее из этих понятий в настоя­щее время получает все бо­лее широкое распространение на между­народной арене, хотя в «Концепции внешней политики Российской Федера­ции», ут­вержденной Президентом В.В. Путиным 12 февраля 2013 года, по­добные операции названы «подрываю­щими устои междуна­род­ного права».

По мнению Министра ино­странных дел России С.В. Лаврова, использо­ва­ние воен­ных интервенций с целью смены политических режимов в небла­гопо­лучных странах – это «прямой путь к потере кон­троля за глобальными про­цес­сами, что больно ударило бы по всем членам мирового сообщества, вклю­чая инициаторов внешнего вмешательства» . Это убеждение поддержива­ется и со­трудниками зарубежных научных организаций, по словам которых, сейчас «почти невозможно установить глобальный демокра­тический контроль над про­ведением интервенций», а «начав интервенцию, становится невозможно ее кон­тролировать» . Опасность усиливается еще и тем обстоятельством, что в рамках подобных операций главной действующей силой часто стано­вится отнюдь не армия, а иные государственные ве­домства и институты (например, специальные службы), акции кото­рых, как правило, носят скрытый, неяв­ный характер.

Между тем, изучение интервенции с теоретической точки зрения является для оте­чест­венной науки сравнительно новой темой. Несмотря на то, что от­дельные случаи иностранного военного вмешательства во внутренние дела не­зависи­мых госу­дарств (Кореи, Греции, Вьетнама и т.д.) нашли отражение в ис­сле­дователь­ской литературе, на данный момент сложно говорить о существова­нии общей тео­рии, способной объяснить сущностные черты таких операций. Этот факт не может не вызывать озабоченности, если учесть, что еще в 1874 году в книге «Начало невмешательства» профессором Л.А. Камаровским был поставлен вопрос о необходимости создания общей теории интервенций. Он считал, что отвергать возможность существования такой теории могут только «люди мало знакомые с природой государства и законами» , однако до настоя­щего времени обращения исследователей к этой теме были достаточно ред­кими. В результате, в научной литературе по данной проблеме от­сутствует даже уни­фицированный терминологический аппарат.

Как правило, отечественные ученые употребляют термин «интервенция» в значении «насильственное вмешательство одного или не­скольких госу­дарств во внутренние дела другого государства» . Это определе­ние является устояв­шимся, но вряд ли можно полностью с ним согласиться. Указанная дефиниция, описывая особый вид международных конфликтов, не позволяет до конца по­нять ни причины и цели осуществления интервенции, ни специ­фические сред­ства, используемые для достижения этой цели, ни систему от­ношений, возни­каю­щих в ее процессе, ме­жду противоборствующими сторо­нами.

Зарубежные специалисты также не смогли придти к единообразному опре­делению «интервенции» – наиболее классической стала дефиниция не­мецкого юриста Л.Ф. Оппенгейма, звучащая следующим образом: «насиль­ственное вмешательство одного государства в дела другого государства с це­лью поддер­жания или изменения текущего положения вещей» . Впрочем, сейчас в политиче­ской науке используется и более упрощенное определение: «на­сильст­венное вмешательство одного государства в дела другого государ­ства» .

Естественно, использовать столь расплывчатое определение в сколько-ни­будь масштабном научном исследовании не представляется возможным, по­скольку в таком случае терминологическая гра­ница между различными видами военно-политических операций будет практически стерта. И если сейчас, ска­жем, пу­таницы между понятиями «интервенция» и «война» в ис­следователь­ской литературе, как правило, уже не происхо­дит, то по­нятия «интер­венция» и «вторжение» часто совершенно не­верно ис­пользу­ются как сино­нимы. Для по­нимания основных характери­стик интер­венции не­об­хо­димо, в первую оче­редь, выявить черты, отличаю­щие данный вид кон­флик­тов от иных форм межгосу­дарственного противо­стояния.

В первую очередь, важным отличием интервенции от войны или вторже­ния является тот факт, что вмеша­тельство может осу­ществляться без непосред­ственного участия армейских подразделений с помощью специальных разведы­ва­тельно-ди­версионных органов, а также средств дипломатии (формами интер­венции могут быть названы поли­ти­ческие убийства, шантаж, организация за­го­воров и пере­воротов и др. ). Отсюда, раз­ли­чают откры­тые и скрытые интер­вен­ции – если первые прово­дятся с откры­тым примене­нием военной силы, то вто­рые реали­зуются с помощью секретных, не­гласных ме­тодов и средств. В со­временных условиях эта особенность интер­венций при­обрела большую акту­альность, и во внешнеполи­тических конфлик­тах цели сто­рон все чаще дос­ти­гаются не за счет прямого воору­женного воз­действия, а с ис­пользо­ванием аль­тернативных форм: диверсионных, эконо­миче­ских, дипло­матиче­ских, инфор­мационных, психоло­гических и т.д. В этой связи российский военный специа­лист В.А. Золотарев считает, что « новую эпоху «невоинствующих» войн, в ко­торых политические цели достигаются не посредством прямого вооруженного вмешательства, а путем применения иных форм насилия, подрыва мощи про­тивника изнутри» от­крыло политическое противостояние СССР и США во вто­рой половине XX века. Тем не менее, можно утверждать, что начало этой «эпохи» было свя­зано, скорее, с Первой мировой войной, когда использование разведыва­тельно-диверсионных средств для инспирирования внутриполитиче­ской дес­табилизации противников приобрело большие масштабы – подобные методы с разной степенью успешности применялись как державами Антанты, так и Тройственного Союза.

В дальнейшем, широкое распространение получила, например, эконо­миче­ская интер­вен­ция, включающая в себя финансирование оппозиционных сил; провоцирование забастовок; подделку национальной валюты; введение санкций экономического характера и т.д. Та­кие методы применялись в 1951 году в отно­шении Китая после его вступления в Корейскую войну, в 1972–1973 годах в Чили, в 1980-х годах – против Никарагуа и т.д. Даже дея­тель­ность Ко­мин­терна по финансированию социалистических партий и групп в Европе и за ее пределами может считать формой экономической ин­тервен­ции. В этой связи обратимся к решению Международного суда ОНН по делу «Никарагуа против США». В данном документе содержалось доста­точно любопытное указание на то, что « помощь повстанцам в виде поставок оружия или оказания тыловой либо иной помощи», будучи формой интер­венции, не является формой «воору­женного нападения» . Тем самым, воз­можность осуществления невооружен­ных интервенций была признана офи­циально.

Помимо этого, в рамках современных концепций все больше специалистов склоняются к идее, что интервенцией можно называть лишь операцию, ко­то­рая прово­дится в странах, где уже существуют серьезные внутриполити­че­ские про­тиво­речия, либо перешедшие в фазу вооруженной борьбы, либо имеющие тен­ден­цию к этому. В этом состоит ее коренное отличие от втор­жения, которое в основном направлено против внутренне стабиль­ных го­су­дарств, и имеет своей целью, как раз, дестабилизацию поло­же­ния в них для из­влечения выгоды (тер­риториальных захватов, наложения кон­трибу­ции, распространения влияния и т.д.). Примени­тельно к интервен­ции, можно на­блюдать совершенно противопо­ложную кар­тину – как выра­зился известный американский политолог С. Хан­тингтон, «политические причины, провоци­рующие военную ин­тервен­цию… лежат в области отсутствия или низкого уровня эф­фективности полити­ческих институтов» , то есть внутренняя сла­бость, а вовсе не сила, го­сударства соз­дает предпосылки для иностранного вмешательства.

Более того, военные интервенции «происходят не в вакууме, и никогда не были абсолютно неожиданными», «они рождаются из череды серьезных поли­тических кризисов» в далеко не благополучных странах. К моменту вве­дения иностранных войск на территорию независимого государства, леги­тимность действующей власти в нем уже находится под сомнением, как это было на Кубе в 1906 году или в Советской России в 1918 году. И хотя зару­бежные интервен­ции также часто направлены на извлече­ние вы­годы, но предпола­гают ее полу­чение за счет урегулирования конфликтов на оп­реде­ленной терри­тории, а от­нюдь не их провоцирования или эскалации. Даже минимальный опыт их изуче­ния доказывает, что, иностранное военное вмешатель­ство часто направлено не только на подавле­ние насилия на конкретной террито­рии, но и на инспириро­вание там соци­ально-по­литических изме­нений. К числу таковых можно при­числить получе­ние автоно­мии или независимости отдельными регионами страны, подверг­шейся интер­венции (если ожесточен­ная борьба за независи­мость была при­чиной вмеша­тельства), демилитариза­цию, принятие новых за­конов и подза­конных актов, из­менение формы госу­дарственного устройства (от демокра­тии до военной дик­татуры) и т.д.

На данную особенность обращали внимание многие ученые. На­пример, исследователи из США С. Бланк и Л. Грин­тер пришли к вы­воду, что «с 1775 года в каждой крупной гражданской войне или революции между­народная ин­тервенция играла или стремилась играть огром­ную роль» . Вторил им и акаде­мик Академии военных наук Российской Федерации, профессор Л.И. Оль­штынский, по словам кото­рого, «революции и граж­дан­ские войны в ис­тории были часто свя­заны с вмешатель­ством внешних сил разных форм и масшта­бов» . Об этом же писал и сотрудник американского Стратегического исследова­тельского центра К. Пол, указывая на тот факт, что интервенция рож­дается как ответная реакция на какой-либо непредвиденный кризис, могущий привести к неприемлемым последствиям, а потому требующий немедленных действий .

Профессор Оксфордского университета сэр А. Робертс выделил 8 ос­нов­ных причин интервенций, имевших место в истории международных от­ноше­ний: помощь законному правительству в условиях гражданской войны; ответ­ная интервенция (контр-интервенция); защита собственных граждан в другой стране; самоза­щита; поддержка нации или колонии в борьбе за само­определе­ние; препятст­вие беспорядкам и терроризму; предотвращение мас­сового нару­шения прав человека . Как видно, почти все эти причины свя­заны с наличием в стране, подвергшейся интервенции, вооруженной борьбы между различными груп­пами.

Другой крупный западный исследователь этого феномена – профессор Гарвардского университета С. Хофф­манн – также видел прямую взаимосвязь между внешней интервенцией и внут­ренними конфликтами. В книге «Миро­вой беспорядок» 1998 года издания он утверждал, что двумя ос­нов­ными при­чи­нами, создающими необходимость иностранного во­енного вмеша­тельства в дела суверенного государства, могут быть либо угроза между­народ­ному миру с его стороны, либо массовое нарушение в нем прав чело­века . Оба эти фактора прямо характеризуют степень конфликт­но­сти полити­ческого режима. В эту концепцию органично вписы­вается даже интер­венция Ан­танты в Россию, так как, с одной сто­роны, стремление боль­шеви­ков к органи­за­ции мировой рево­люции угрожало глобальному миру, а с дру­гой – проводи­мая в РСФСР поли­тика «красного террора» вполне может трак­товаться как мас­штабное на­руше­ние прав чело­века. Соответственно, легитимация интервенций, как правило, связыва­ется не столько с националь­ными инте­ресами, сколько с необходимо­стью от­стаивания общечеловеческих ценно­стей, сохранения мира и стабильно­сти, как на конкретной территории, так и в глобальном масштабе.

Подобный подход далеко не нов и встречается даже в правовых концеп­циях XIX века. К примеру, в работах Х. фон Роттека, утверждалось, что в слу­чае распада го­сударства на не­сколько борющихся самостоятельных образова­ний, оказание военной по­мощи любому из них являлось абсолютно законным и приемле­мым актом . Британский пра­вовед и политический деятель сэр Р. Фил­лимор в «Комментариях по международному праву» делал недвусмысленное заключение, что государ­ство имеет полную возможность вмешиваться во внут­ренние дела соседей, если ими установлен по­литический режим, открыто враж­дебный правительствам и народам других стран . Причем в ту эпоху, как и сего­дня, легитимность ин­тервенции зависела от масштаба конфликта, числа жертв и динамики эскала­ции .

Данная особенность достаточно ярко выражена и в докладе «Международ­ной комиссии по гуманитарной интервенции и государственному суверени­тету» 2001 года. В документе главными причинами возможного военного вме­ша­тельства в конфликт были названы неспособность государства защитить гра­ждан и массовые потери среди населения (геноцид, «этнические чистки» и т.д.), а условиями интервенции провозглашались: наличие благих на­мерений; соот­ветствие масштабов цели используемым средствам; исчерпание возможностей мирного урегулирования; гарантии достижения положитель­ных результатов .

К этому стоит добавить замечание профессора Гронинген­ского универ­си­тета У.Д. Верви, по мнению которого, государство-интервент должно в обяза­тель­ном порядке быть бес­пристрастным и не иметь какой-либо полити­ческой или экономической заин­тересованности в исходе кон­фликта . Кроме того, важ­ное дополнение к этому списку сделал Президент школы права Тал­линнского университета Р. Мюллерсон – по его словам, интервенты должны преследовать цель «остановить или предотвратить страдания населения, а не способствовать смене политического режима» в стране . Впрочем, на прак­тике в современном мире достижение первой цели подчас практически не­осущест­вимо без второй. В таком ракурсе совершенно не удивительно, что ле­гитимность интервен­ции, как операции, не носящей харак­тер войны, как в прошлом, так и в настоя­щее время, строится в основном на общественной поддержке .

Фактически, можно утверждать, что действия инициаторов интер­венции часто представляют собой попытку разрешить внутренний конфликт с помо­щью внешнего . Недаром российский исследователь И.П. Чернобровкин на­звал военную ин­тервенцию «крайним средством миротворческого контроля», необходи­мую в условиях, когда «по­сред­ничество и невоенные ресурсы дав­ле­ния ока­зываются недоста­точными для прекращения… насилия» . В этом его поддер­живает политолог А.А. Су­шен­цов, считающий, что уже долгое время «на практике стирается грань между боевыми дей­ствиями и миротвор­чест­вом» . Далеко не нов такой взгляд и для зарубежной науки – на­пример, в рабо­тах Дж. Старки и Л. Оппенгейма по международ­ному праву интер­венция на­зы­вается в числе средств урегулирования террито­риаль­ных спо­ров наряду, ска­жем, с блокадой и эмбарго .

Таким образом, интервенция представляет собой интернационализирован­ный внутренний конфликт («военные действия внутри страны, которые при­ни­мают харак­тер международных» ) и является внешней реакцией на начало в каком-либо государстве восстания, геноцида, гражданской войны. Такие случаи в истории международных отношений далеко не редки. Например, только в XX веке через интернационализацию прошли вооружен­ные конфликты в Финлян­дии в 1918 году (противников поддерживали в ос­новном РСФСР, Германия и Швеция), в Испании в 1936–1939 годах (наибо­лее активными иностранными участниками в ней были Германия, Италия, Португалия и СССР), во Вьетнаме в 1957–1975 годах (в этом конфликте в разной степени принимали участие около 10 зарубежных стран), в Никарагуа в 1981–1990 годах и т.д. В вооруженном конфликте в России в 1918–1920 годах также участво­вало также более де­сятка стран.

В XIX–XX веках интернационализация была обусловлена не столько ини­циативой международного сообщества, сколько стремлением самих уча­стников внутреннего конфликта заручиться поддержкой из-за рубежа (такого рода по­мощь должна была уравновесить силы или склонить «чашу весов» на сторону того из противоборствующих лагерей, кто смог заручиться поддерж­кой более могущественной державы). Поводом к интернационализации могло служить принципиальное неравенство сил (асимметрия в во­енно-техниче­ском и полити­ческом потенциале), нарушение противником об­щепринятых правил и законов, а также непропорционально большое число жертв с одной из сторон. Сегодня же наблюдается иная ситуация – широкое распространение полу­чили операции по принуждению к миру, в рамках которых доминирующей стала после­дова­тельность «сила – право – мир». Ведь государства, как пра­вило, не стремятся признавать суще­ствование вооруженного конфликта в рамках своих границ (даже в тех слу­чаях, когда он очевиден), поэтому меж­дународному сообществу приходится использовать силовые методы оста­новки взаимного насилия. Этот механизм современные французские иссле­дователи называют «гибридом из диплома­тических и военных методов раз­решения конфликтов». Силовое воз­действие в этой системе не является глав­ным элементом, но обойтись без него невоз­можно – как пишет француз­ский генерал П. Сартр, «отказ от использова­ния силы ради достижения целей ми­ротворческой операции придает ей некий имидж, который не только не сдерживает деструктивные элементы, но и даже может спровоцировать их» .

В рамках современных представлений можно выделить три формы ин­тер­национализации внутреннего вооруженного конфликта :

1. Прямая поддержка группировок, участвующих во внутреннем противо­борстве, разными государствами или группами государств;
2. Вмешательство иностранного государства или группы государств в кон­фликт на стороне одной из противоборствующих группировок;
3. Вмешательство иностранного государства или группы государств в кон­фликт с целью его урегулирования.

Третья разновидность как раз и может быть названа интервенцией.

По всей видимости, ключевым в данной схеме является тот факт, что ино­странное военное вмешательство ведет к интернационализации внутрен­него вооруженного конфликта независимо от своей интенсивности . Так, чис­лен­ность воинского контингента, отправленного в другую страну для проведения военно-политических операций, решающего значения в данном вопросе не имеет. Даже минимальное количество зарубежных военспе­цов может изменить баланс сил и способствовать эс­калации кон­фликта. В результате изучения раз­личных форм и методов иностранного вмешательства, С. Хоффманн предложил их дифференциацию по степени интенсивности на три категории: в первом слу­чае действия зарубежных сил ограничиваются оказанием гуманитарной по­мощи населению страны, в которой происходит конфликт; на втором уровне прово­дятся операции по «принуждению к миру» как в оборонительной, так и в насту­пательной форме; третий сценарий предусматривает применение лю­бых средств, способных подвигнуть противников к прекращению огня и пе­реходу к переговорам, вплоть до физической ликвидации политических ли­деров проти­воборствующих лагерей. Несмотря на то, что подобный формат урегулирова­ния, по сути, означает выход за рамки правового поля, он неод­нократно приме­нялся в ходе конфлик­тов на Ближнем Востоке, в Азиатско-Тихоокеанском ре­гионе, на Кавказе и в Латинской Америке .

Правда, по данным ведущего научного сотрудника Института мировой экономики и международных отношений РАН Е.А. Степановой, применение таких ме­то­дов уре­гули­рования во второй половине XX века доказало их не­со­стоятель­ность – из 190 проанализированных ей случаев использования ино­странной во­енной интер­венции лишь в 57 (то есть, в 30%) имело место прекра­щение от­крытой кон­фронтации . Мало того, благодаря исследова­ниям американ­цев Ф. Персона и М.О. Лаунсбери из Уэйнского государствен­ного университета удалось установить, что интервенции в гражданские войны не способны принципиально изменить и политический режим страны – из 109 рас­смот­ренных учеными эпизодов в 80% случаев недемократические государства по­сле зарубежных вмеша­тельств остались таковыми же. При этом в таких стра­нах на 7–11% более ве­роятно отсутствие экономического роста по сравнению с государствами, не пережившими внешней интервенции, и в среднем на 4% бо­лее распростра­нена коррупция среди чиновников .

Тем не менее, эти аргументы пока не принимаются во внима­ние поли­ти­че­скими деятелями, поскольку интервен­ция воспринимается как крайнее средство решения конфликтных ситуаций, и ее экстренный харак­тер нивели­рует недос­таточную эффективность. В 2000 году Генеральный секретарь ООН К. Аннан специально об­ратил на это внимание мирового сооб­щества: «вооружен­ная ин­тервенция всегда должна оставаться крайним средст­вом, однако перед лицом массовых убийств от этого средства нельзя отказы­ваться» .

Учитывая все эти обстоятельства, определение интервен­ции необходимо сформулировать следующим образом – «это умышленное вмешательство од­ного или не­скольких госу­дарств во внутренний конфликт на территории другого государства с целью его прекращения ». Такая дефиниция в равной степени учитывает как современные стандарты проведения подобных акций, так их исторические формы. Исходя из него, вме­шательство во­все не обяза­тельно явля­ется насильственным, но вполне может быть добро­вольным; оно не всегда призвано причинить вред народу страны, подверг­шейся интервенции, но бы­вает призвано оказать ему под­держку. Собственно, и прекращение кон­фликта может быть достигнуто не за счет достижения мирных договоренно­стей, а с помощью военного разгрома одного или не­скольких противоборст­вующих групп и лагерей. Если извест­ный французский исто­рик М. Фуко назы­вал едва ли не главным инструмен­том поддержания межго­су­дарственного ба­ланса в Европе войну , то наибо­лее радикальным средст­вом восста­новления нарушенного политического ба­ланса внутри страны счи­та­лась и считается именно интервенция.

Лавров С.В. Внешнеполитическая философия России. // Международная жизнь. 2013. №3. С. 3.

Pandolfi M., McFalls L. Global Bureaucracy. // Conflict, Security and the Reshaping of Society: The civilization of war. London: Routledge, 2010. Pp. 182, 183.

Камаровский Л.А. Начало невмешательства. М., 1874. С. 1.

Советский энциклопедический словарь. М.: Советская Энциклопедия, 1986. С. 496.

Oppenheim L. Interna­tional Law. Vol. I. London, 1955. P. 134.

Kelsen H. General Theory of Law and State. Cambridge: Harvard University Press, 1945. P. 332.

Архипов А.И. Экономический словарь. М.: Проспект, 2004. С. 269.

Люткене Г.В. Совремнные концепции войны: социально-философский анализ: Автореф. дисс. … канд. полит. наук. М., 2011. С. 19.

Золотарев В.А. Военная безопасность Государства Российского. М., 2001. C. 291.

Хохлюк Г.С. Уроки борьбы с контрреволюцией. М.: Мысль, 1981. С. 142–143.

Краткое изложение решений, консультативных заключений и постановлений Международ­ного Суда. 1948–1991. Нью-Йорк: Организация Объединенных Наций, 1993. С. 205.

Huntington S.P. Political Order in Changing Societies. Yale, 1968. P. 195–196.

Kapetanyannis K. Socio-Political Conflicts and Military Intervention. The case of Greece: 1950–1967: PhD Thesis. London, 1986. P. 317, 335

Blank S.J., Grinter L.E., Magyar K.P., Ware L.B., Weathers B.E. Conflict, Culture, and History: Regional Dimensions. Washington, 1993. P. 5.

См.: Ольштынский Л.И. Периодизация и характер гражданской войны в России в свете совре­менной военной науки (военно-теоретический и социально-политический анализ) [Элек­тронный ресурс]. – Режим доступа: www.lennor.ru/content/view/14/23/lang,ru/ (дата обра­щения 21.08.2014)

Paul C. Marines on the Beach: The Politics of U.S. Military Intervention Decision Making. West­port: PSI, 2008. P. 71.

Roberts A. Beyond «dictatorial interference». // The Empire of Security and the Safety of the People. / Ed. by W. Bain. New-York, 2006. P. 161.

Hoffmann S. World Disorders: Troubled Peace in the Post–Cold War Era. Lanham: Rowman and Littlefield, 1998. P. 161–164.

См.: von Rotteck H. Das Recht der Einmischung in die inneren Angelegenheiten eines fremden Staates vom vernunftrechtlichen, historischen und politischen Standpunkte erörtert. Freiburg, 1845. P. 10–47.

См.: Phillimore R. Commentaries upon International Law. Vol. 1. Philadelphia, 1854. P. 433–483.

Le Mon C.J. Unilateral Intervention by Invitation in Civil Wars: The Effective Control Test Tested. // New York University Journal of International Law and Politics. 2003. Vol. 35. №3. P. 744–748.

Лапанович Е.А. Гуманитарная интервенция: между моралью и правом. // Электронное приложение к «Российскому юридическому журналу». 2014. №2. С. 22.

Verwey W.D. Humanitarian Intervention under International Law. // Netherlands International Law Review. 1985. Vol. 32. P. 418.

Müllerson R. International legal politics and use of force. // Theory and Practice of the restora­tion of rights. 2013. №1. P. 30.

Hillen J. American Military Intervention: A User’s Guide. // The Backgrounder. 1996. May 2.

Чернобровкин И.П. Принципы и тенденции миротворческого контроля внутригосударствен­ных конфликтов. // Политическая наука. 2005. №4. С. 141.

Сушенцов А.А. Война как правовая процедура. // Международные процессы. 2007. Том 5. №1(13). С. 134.

Starke J.G. An Introduction to International Law. London, 1958. P. 341.; Oppenheim L. Interna­tional Law. Vol. II. London, 1995. P. 132.

Стюарт Дж.Г. К единому определению вооруженного конфликта в международном гумани­тарном праве: анализ интернационализированного вооруженного конфликта. // Ме­ждународ­ный журнал Красного Креста. 2003. Том 85. №850. С. 131.

Sartre P. Making UN Peacekeeping More Robust: Protecting the Mission, Persuading the Ac­tors. New-York: International Peace Institute, 2011. P. 10.

Подробнее см.: Егоров С.А. Косовский кризис и право вооруженных конфликтов. // Между­народное право. 2000. №3. С. 90–106.

См.: Cryer R. «The fine art of friendship»: jus in bello in Afghanistan. // Journal of Conflict and Security Law. 2002. Vol. 7. №1. P. 37–83.

См.: Kelley J.B. Assassination in Wartime. // Military Law Review. 1965. Vol. 30. P. 101–111.; Beres L.R. Assassination and the Law: A Policy Memorandum. // Studies in Conflict and Terror­ism . 1995. Vol. 218. P. 299–315.; Gross M.L. Fighting by Other Means in the Mideast: a Critical Analysis of Israel’s Assassination Policy. // Political Studies. 2003. Vol. 51. P. 350–368.; Schmitt M.N. State-Sponsored Assassination in International and Domestic Law. // Essays on Law and War at the Fault Lines. Hague: Asser Press, 2011. P. 283–360.

См.: Степанова Е. Интернационализация локально-региональных конфликтов. // Междуна­род­ная жизнь. 2000. №11. С. 83–94.

Pearson F., Lounsbery M.O. Post-Intervention Stability of Civil War States. // Critical Issues in Peace and Conflict Studies. / Ed. by T. Matyуk, J. Senehi, S. Byrne. Plymouth: Lexington Books, 2011. P. 48–49, 51.

Цит. по: Мошкин С.В. Гуманитарные интервенции: условия и приоритеты. // Научный еже­годник Института философии и права УрО РАН. Екатеринбург, 2007. С. 242.

См.: Фуко М. Безопасность, территория, население. Курс лекций, прочитанных в Кол­леж де Франс в 1977–1978 учебном году. СПб.: Наука, 2011. С. 391–393.

Иванов А.А.