Наши меньшие братья, - то, что осталось на земле от рая. Вместе со звездами, цветами, деревьями, первым снегом и летним дождем, они - часть первоначального творения, которое осталось непадшим в самой сердцевине падшего, изъеденного злом и смертью мироздания. Текст и стихи священника Сергия КРУГЛОВА

Ян Брейгель "Рай"

Любой писатель или поэт, думаю, не раз сталкивался с проблемой: изображать ад - легко и увлекательно, а вот рай… Один мой знакомый, читая «Божественную комедию» Данте, читал ее выборочно: «Ад» — охотно, «Чистилище» — так себе, а до «Рая» так и не добрался. И говорил: «Скучновато, понимаешь… Да и сам посуди: кому интересно читать про то место, в котором нет злодейства, а значит - динамики, про те отношения, в которых нет интриги, губительной страсти, трагедии?.. Даже новости все смакуют криминальные и скандальные, а про что-то хорошее и созидательное - никому не интересно…».

Я вспомнил его слова, когда случайно увидел японское анимэ, которое так и называлось - «Данте», в этом мультике Данте был супергероем, который спускается в ад, чтобы найти возлюбленную и снять с себя проклятье, и там сражается с жуткими монстрами. В самом деле, про рай мангу не нарисуешь!.. И вообще не выскажешь ничего, если разве только не умеешь говорить, по слову апостола, «глаголами неизреченными», в то время как ад, его образы, его законы - вот они, внутри и вокруг нас, мы в них родились, они нам ох как знакомы.

На самом-то деле все наоборот, и христианам это известно: ад не только страшен, но прежде всего - уныл и скучен, вспомним хотя бы свои списки повседневных грехов, неотвязных, как мухи, с которыми - с одними и теми же — мы годами ходим на исповедь. Они и есть само вещество ада, что в них увлекательного? А рай - это жизнь. Любовь, творчество, приключение, радость, здоровье - все лучшее, что есть в нашей жизни, создано Богом как «добро зело», и, как бы ни было испорчено нашей бренной суетой, носит в себе райское зерно.

Что же делать нам, чтобы увидеть воочию отблески рая здесь, на земле? Ангелов мы видеть не можем, да, по правде говоря, и слава Богу: для наших грешных глаз вид Ангела - слишком блистателен и грозен, они - вовсе не умилительные толстые купидончики с картин Рафаэля и не сусальные существа с софринских пасхальных открыток, вспомните поражающие человека явления Ангелов в Ветхом Завете. Кроме того, явленный Ангел вовсе не очевиден: ребенок или святой ему обрадуется, а материалист - даже не заметит, как, помните, у Льюиса в «Космической трилогии» Рэнсом чувствовал на Малакандре присутствие эльдилов, а злодеи Уэстон и Дивайн - нет.

Но кое-что райское уже здесь, на земле, видеть можем мы все. И это «кое-что» — очень даже велико, несмотря на то, что обычно и буднично. Это - домашние животные. Те самые, которые не остались в опустевшем Эдеме, но и не озверели вслед за тиграми и комарами, а моментально составили меж собой молчаливое совещание, минуту посидели, обсудили ситуацию, покивали главами своими - и пустились догонять изгнанников, чтоб быть с ними бок о бок на всех путях неведомого мира, уже - падшего…

Домашние животные

На зеленом холме уснул я
И проснулся, плача во сне:
Мне привиделись двое добрых,
Двое светлых приснились мне.

Мне снилась моя далекая младость,
И с двоими я шел домой,
А один любил утраченный кров,
Хозяина крова - другой.

Я златые, сполна, им нарек имена,
От словесных вин опьянев,
И пускай тень пса - это волк,
Зато свет кота - это лев!

На зеленом холме уснул я,
А проснулся - на голой земле:
Нет ни пса, ни кота, только я, сирота!
Да дорога в осенней мгле.

Да и может ли мудрая тварь живая
В эту даль увязаться за мной?
Никого со мной рядом, и ноябрь мреет хладом,
И бреду я, и стыну, не домой - на чужбину.

Когда-то вся тварь почитала человека своим царем и господином. Всем им Адам, пользуясь доверенной ему Творцом священной словесной силой, дал имена, и об этом помнит - смутно, сквозь пелену тысячелетий, но помнит — и слон, которого зовут слоном, и крокодил, которого только в силу дробления, розни и естественного отбора, порожденных грехопадением и укоренившихся в природе, зовут то кайманом, то аллигатором, то гавиалом. Тем более - помнят человека как царя, наследника Божьего, и даже почитают его таковым и поныне, домашние животные.

Хвалите Господа с небес,
Хвалите и с земли!
Хвали Его, сгоревший лес,
Чернеющий вдали,

Хвали и голубь, чьи крыла
Припаяны во мгле
Заботой, прочной, как смола,
К растресканной земле,

Хвали, паршивая овца,
Войдя по горло в грязь,
И ты, свинья, хвали Творца,
Под лезвием склонясь,

И ты хвали, бетонный хор
Фабричных серых крыс,
И коршун, словно метеор
Вдруг падающий вниз,
И, с мордой вдавленно-тупой,
Мохнатый персиан,
И бесполезный мопс, и злой
Убийца доберман,

Комар, зудящий в зное дня,
Асфальтовых полей броня,
И ржавая вода -
Но не хвалите лишь меня,
Нигде и никогда.

Осанна ваша слез полна,
А мне - допить ее,
За то, что дал вам имена,
Но позабыл свое.

Среди людей церковных я нередко сталкиваюсь с комплексом предубеждений, а то и суеверий, связанных с кошками и собаками. Особенно достается последним: они нечистые, дома их держать грех, если в храм забежала собака - храм осквернился, его надо заново освящать… Никакие ссылки на молебные чины переосвящения храма, которые совершаются, по канонам, только в том случае, если животное, а равно и человек, умерли или родили в храме с истечением крови, или на книгу Товита в Библии, в которой юношу и Ангела сопровождала собака, на эти предубеждения не действуют. Дело ли тут в непросвещенности, в устойчивости приходских предрассудков, в том ли, о чем писал Достоевский, говоря, что в России животных ценят утилитарно, лошадь - за то, что пашет, корову - за молоко и мясо?.. Не знаю. К счастью, с тех пор я узнал много христиан, которые любят домашних животных, кормят, лечат и спасают, и в этом нет того извращения, о котором говорят иногда: вот мол, людей ненавидят, а собачек тетешкают… Нет, в заботе и милосердии по отношению к малым сим я часто вижу трезвое проявление памятования о словах Спасителя: если в малом ты неверен, как доверю тебе большое? Сможешь ли любить и миловать своих ближних, брать на себя ответственность за них, если топить котят и щенят кажется тебе неизбежным и практически полезным делом?.. Если ты - органичная часть системы мира, в которой котенок на помойке, старый бродячий пес, бомж у вокзала, ребенок-сирота с ДЦП, безродная старушка - просто балласт, помеха на пути к успеху и «нормальной жизни», то как тебе жить и чувствовать себя в Царстве Божием, где все наоборот, где последние становятся первыми у Бога?...

Ко псу

Из дому изгнан вон, нескладный пес кудлатый
Дождем укрыт и дремлет невпопад,
Как вековечный муж, забывший свадьбы дату,
Надсед и виноват.

Спи, мокни, пес! смерди старением и тиной,
Невозвратимое напоминая мне;
И где ж избыв, отрада где всей жизни кобелиной,
Как не во сне.

И мнишь ты, спя, что ангел - кобель чорный
И добель белый, распрострев крыла,
Вернут твой век, и юный и проворный,
И всяк твой грех отмоют добела.

И что, как встарь, дела не будут плохи,
Что отворят тебе, и жолту кость дадут,
И шкура высохнет, и изумрудны блохи
Былую жизнь свою согласно поведут.

Домашние животные, в этом я убежден, даны нам не просто так: их цельность, смирение, простота, терпение, верность - напоминание нам, людям, о райских качествах, которые мы утратили, без которых и человек не может быть человеком. При этом домашние животные безгласны и безответны, они сообщают нам об этих качествах (не добродетелях, добродетели суть завоевания в борьбе с грехом и являются прерогативой только человека) - без слов, напрямую, ясно и очевидно. Кота и собаку способен увидеть и понять и высокоученый муж, и несмысленный младенец, кот и собака - живые проповеди Божьи о рае, тем более действенные, что слышны и атеисту. Они, вместе со звездами, цветами, деревьями, первым снегом и летним дождем, певчими птицами, жирафами и медведями коала, которые настолько не умеют защищаться, что, спасаясь от лесного пожара, не убегают, а обхватывают лапами ствол дерева и плачут - часть первоначального творения, которое осталось непадшим в самой сердцевине падшего, изъеденного злом и смертью мироздания.

Памяти кота

Вот, эти
Наши ближние, которых мы возлюбили, как самих себя,
Покидают нас, оставляя нам нас самих.
Возвращаются в вечное лоно.
Все, все свое они забирают с собой:
Булатное отточенное смиренье,
Бриллиантовую верность,
Пламенную настойчивость,
Червленое серебряное лукавство.

Память, шерстяная, потертая, серая,
Севшая от употребления, потерявшая форму и размер,
Рваная кое-где (заштопать, немного поносить),
Но пока еще теплая, - хоть это мы успели оставить себе.

Закутавшись до плеч, мы не спим,
Сидим и сидим с тобой на крыльце,
Молчим,
Смотрим, задрав головы, им вслед,
В невероятную бездонную ночь,
В которой мерцают зеленоватой надеждой
Линии их жизней на подушечках лап.

Читатель, ты уже заметил и готов напомнить мне, что, размышляя о проявлениях рая в нашей земной жизни, я не сказал о главном: о Христе, о Его Церкви и ее таинствах, о молитве и Евангелии, о Царстве Божием, обетованном нам… Да, все так. Райский свет мы видим в очах Богочеловека Христа, свет Христов - в лицах наших ближних, которых нам заповедано любить. Я только напоминаю: прежде чем пытаться быть христианами, многим из нас хорошо бы стать просто людьми. И для начала - заново увидеть, с радостью, изумлением и благодарностью, привычного лохматого Барсика, который каждый вечер устраивается теплой тяжестью тебе аккурат к радикулитной спине, и не менее привычного лохматого Шарика, который утром, стоит тебе выйти на крыльцо, гремит цепью и виляет тебе, улыбаясь до ушей, всем своим существом.

Дома

Вот интересно,
когда нас никого нет дома -
Ты на Голгофе, мы на Суде -
что они там делают, эти
невеликие наши домашние питомцы?

Спят, свернувшись,
вылизывают миску,
гоняют клубочек,
перепрятывают старую кость,
выкусывают под хвостом?

Да ну, все это -
лишь видимость. На самом деле
все они, как сказано, доныне
стенают,
мучаются
ожидают откровения двери,
наконец-то скрипа, шума шагов
и усталого, счастливого, не верящего себе
голоса, такого родного:
«Эй, фью-фью! Кис-кис!
Где вы там? Вот
Мы и дома!»

Сергей Круглов

Сергей Геннадьевич Круглов родился в 1966 г. в Красноярске. Служит священником в Свято-Спасском соборе г.Минусинска Красноярского края. Учился в Красноярском государственном университете,на отделении журналистики филологического факультета. Стихи пишет более тридцати лет. Ранние тексты публиковались в жуналах "Вавилон", "Знамя", "Митин журнал" и др., участник Второго Всероссийского фестиваля молодых поэтов. В 1996г. принял крещение в лоне Русской Православной Церкви, в 1999г. - сан священника и ушел с литературной сцены. В 2002 г. по публикации в антологии "Нестоличная литература" , суммирующей более ранние подборки, вошел в шорт-лист Премии Андрея Белого, в 2003г. была издана книга избранных стихотворений 90-х годов "Снятие змия со креста" (М., Новое Литературное обозрение). С 2006 г. священник Сергей Круглов публикует новые стихи, а также эссе и статьи (журналы "Воздух", "Новое Литературное Обозрение","Знамя", "Зинзивер", "Дети Ра", "Фома", "Истина и жизнь", "Вестник РХД", "Перформанс", "Плавучий остров", "Homo legens", "Волга", "Новый Гильгамеш", "Aufgabe"(США), Bacchanales(Франция) , Poezia (Милан, Италия). Интернет-журналы "Рец", "TextOnly", антологии: "Полярная антология" (Москва, "Паулсен" 2010), "Sodobna ruska poezija" (Любляна, Словакия, 2010), "Лучшие стихи 2010" и "Лучшие стихи 2012" (издательство О.Г.И., Москва), антология памяти И.Бродского "Из не забывших меня" (Томск, 2015), "Крымские страницы русской поэзии" (СПб, Алетейя, 2015).

Книги стихов: "Приношение" (Абакан, 2007г.), "Зеркальце" (серия "Поэты русской провинции" журнала "Воздух", Москва, 2007г.,) "Переписчик"(2008г.Москва, "Новое Литературное Обозрение") "Лазарева весна" (Самара, 2010), "Народные песни" (Москва, "Русский Гулливер", 2010), "Считалки с Богом" (в соавторстве с О.Кушлиной, С.-Пб., "Красный Матрос", 2011), С.Круглов "Натан" - Б.Херсонский "В духе и истине" (Нью-Йорк, Айлурос, 2012), "Птичий двор", М.2013, "Арго-Риск", серия журнала "Воздух"), "Царица Суббота" (М. "Воймега", 2016), "МАРАНАФА" (М. Пробел, 2018)

Книги церковной публицистики, прозы: "Усилье Воскресения" (Тюмень, "Русская Неделя", 2013 г.), "Стенгазета" (изд. "Слово и дело", 2013), "Движение к небу" (М., Никея, 2015), "Про о.Филофила" (М., Новое Небо, 2018).

Лауреат премий Андрея Белого 2008г. , "Московский счет" 2009г., поэтической премии «ANTHOLOGIA» (2016 г.) за книгу "Царица Суббота".
Член жюри литературной премии "Дебют" 2010г.
Колумнист интернет-сайта "Православие и мир", "Фома", радио "Вера", сотрудничал с сайтами "Фома", "Татьянин день", "Радио "Свобода".Автор и ведущий цикла передач о современной поэзии "Движение слов" на радио "Культура".

Стихи переводились на английский, французский, итальянский, польский, болгарский, словацкий, венгерский.

Страница на сайте "Литературная карта России"
http://www.litkarta.ru/russia/krasnoyarsk/persons/kruglov-s/

Страница на сайте "Вавилон"
http://www.vavilon.ru/texts/kruglov0.html

Подборка стихотворений в журнале "Textonly":
http://www.textonly.ru/self/?issue=19&article=12915

Сайт "На середине мира".

Стихи Сергея Круглова многие называют одним из значительнейших явлений, произошедших в русской поэзии за последние годы. Недавно поэт впервые за 14 лет приехал в Москву из Минусинска, где живет и работает священником, и провел авторский вечер при большом стечении публики. МАРИЯ СТЕПАНОВА и СТАНИСЛАВ ЛЬВОВСКИЙ воспользовались случаем, чтобы расспросить редкого гостя о «новом эпосе», политически ангажированной поэзии и профессиональных рисках.

- Замечательно. Я очень благодарен всем людям, которые смогли меня сюда привезти, потому что служба моя не позволяет часто ездить. Впечатлений множество, они будут рассортированы, и какие-то из них в переработанном виде вернутся потом к дорогому читателю, в Живом Журнале например. Я очень благодарен и петербургской, и московской публике. Вчера я встретил много интересных людей, часть из них я знал по общению в интернете, других встретил впервые. Но люди все замечательные. Что касается города, обстояния, антуража - это уже другой вопрос.

С. Л.: Вот об обстоянии и антураже я хотел спросить отдельно. Сколько лет вы не были в Москве?

Я был здесь в 1994 году. 14 лет прошло.

С. Л.: И каковы впечатления, как все изменилось?

Мне очень жалко москвичей, потому что они ведь тоже заняты выживанием - выживают не только люди в деревне или бомжи, выживают все, «офисный планктон» тоже выживает. Очень жаль, что люди меньше общаются. Что редко просто садятся за стол и три часа разговаривают, никуда не торопясь. Это одна из тех ценностей, которые уходят и которых жаль. Но поэзия, если она останется поэзией, а не перейдет в другое какое-то качество, - она остается. И вчерашний вечер это доказал.

С. Л.: Вы ведь довольно пристально следите за тем, что сейчас происходит в поэзии. Я был вчера немало изумлен, прочтя в предисловии к очередному номеру журнала «РЕЦ», написанном Павлом Гольдиным, что, когда поэт пишет о самом себе, его читатель не узнает ничего нового о мире. Разговор, естественно, шел о том, что называют «новым эпосом », и о возвращении нарратива.

Это надо Федора Сваровского спрашивать, он породил термин «новый эпос»... Не могу не упомянуть, скажем, Бориса Херсонского. Мне нравится этот человек, он из тех, кто в стихах интересуется не только собой. Но это условное деление: будто бы лирика - это о себе, а новый эпос - это о мире. Поэзия всегда что-то новое открывает о мире, просто в силу своей природы. Конкретнее мне трудно об этом говорить, я специально об этом не думал. Людям нужна кровь. Для того чтобы жить, нужны воздух, кровь, мясо. Вот чем люди интересуются. Мне это напоминает библейские слова о том, что наступят времена, когда золото будет валяться на дороге, а люди будут искать хлеба. Насущные вещи. Реализм. И вот то, что Федор заявил как «новый эпос», может быть, это оно и есть.

Мария Степанова: Но все-таки когда Сваровский говорит о новом эпосе, он перечисляет несколько имен, в том числе и ваше. Как вы себя около «нового эпоса» размещаете? И размещаете ли?

Значит, мы договорились, что он есть? Хорошо!.. С симпатией, как раз по той причине, о которой мы говорили. Потому что с симпатией отношусь к людям, которые там находятся, к тому, что они делают. Пожалуйста, я не против. Но если вдруг возникнет надобность участвовать в какой-то манифестации, то это вряд ли. Мне очень близки замечательные слова митрополита Антония Сурожского о том, что в церкви надо быть частным лицом, человеком, не принадлежащим ни к одной партии. Я прекрасно понимаю, что можно по этому поводу возразить. Позиция частного лица не подразумевает эгоизма, это позиция свободного человека. Конечно, никакой человек абсолютно свободным не бывает, но я все-таки хотел бы быть свободным человеком - оставаясь привязанным к людям. Любовь и свобода. На этих вещах и построен мир. Но к «новому эпосу», пожалуйста, могу принадлежать, хоть куда приписывайте, ну... это все-таки не НБП, поэтому ладно.

С. Л.: Говоря о позиции частного лица и о всплывшем вдруг термине «партийность». Настоящая поэзия может быть политически ангажированной, в широком смысле? Не в смысле выполнять задачи, которые ей кто-то ставит, а при выполнении собственных задач?

- «Пасха 16 года» У.Б. Йейтса - об ирландском восстании, предельно политическое стихотворение. Стихотворение ли это? Да, и замечательное. Я не знаю, можно или нельзя, но такие стихи есть. Дальше встает вопрос: могут ли быть стихи хороши технически, с точки зрения поэзии, как угодно, - но плохи с точки зрения морали. Но это отдельный вопрос.

С. Л.: Может ли хорошее стихотворение быть аморальным?

Нет, не может.

С. Л.: Что такое вообще аморальное стихотворение? Есть ли примеры плохого аморального стихотворения, но имеющего репутацию хорошего?

Даже репутацию не может иметь. Нет. Мне неизвестны такие примеры. Поэзия ведь - божественного происхождения. Как только человек задумывает аморальное стихотворение, у него ничего не получается, красота не сочетается со злом, хотя и бывает им покалечена... И тут мы постепенно подходим к вопросу о критериях. Хорошим ли поэтом был Паунд, хорошо ли писал Гамсун, как им это удалось - в аморальной ситуации оставаться моральными людьми и замечательными поэтами. Многие говорят: они не понимали, что делали. И да, можно находиться в аморальной системе, пользоваться аморальными символами, но что-то (Кто-то) человека оставляет моральным. В конце концов он выпадает и из одной системы, и из второй, и из третьей. А остается самим собой. Как Эзра Паунд, сидя в клетке, оставался собой.

С. Л.: Это связано как-то с даром, с талантом?

- Да. Это связано с даром. И с Тем, кто подарил дар.

С. Л.: Тогда выходит, что дар - это своего рода страховка?

- Дар должен быть использован. Но жизнь рискованная штука. Ни гарантий, ни страховок на самом деле ни у кого нет. Никаких и ни от чего, это один из побочных эффектов свободы.

С. Л.: Вы везде декларируете, что ваши тексты написаны в самых разных поэтических традициях. Часть - в рамках традиционной просодии, часть верлибром. Каким образом это внутри вас сочетается?

- Я не знаю. Дело в том, что я дилетант - и в поэзии, и как священник. Систематически я не учился ни тому, ни другому. Так что ответа я не знаю. Знаете, то такая музыка, ритм строки, то этакая... поэтому и стихи разные.

М. С.: Вы говорили о том, что стихи всегда этически ангажированы. Стихи, которые пишет священник, ангажированы, видимо, в квадрате?

Не обязательно, совсем нет.

М. С.: Этим летом я показала большую подборку ваших стихов одному важному для меня собеседнику и получила ответ такого свойства: да, это прекрасные стихи, но это стихи со страховкой. Акробат делает рискованный прыжок, но заранее знает, что всегда сможет приземлиться, у него есть страховочная сетка, это уравнение с заранее известным ответом. То есть какой бы степени отчаянности вопрос ни стоял вначале, мы всегда знаем, что у сказки счастливый конец.

Это трудно объяснить. Вера тоже рискованная вещь. Бога нельзя обусловить. И нельзя обусловить человека. Вера - это не позиция, тем более не идеология, это орган у нас внутри, который может быть развит, а может быть не развит. То же самое и с надеждой, и с любовью, с основными добродетелями. Есть прекрасные слова преподобного Нила Синайского: «Оттого и падали падавшие, потому что не уразумевали: как в одном и том же сердце находятся и грех, и благодать». А они там находятся одновременно. Когда у человека вообще нет страховки - он и стихи писать не может, и вообще жить. Каждый на чем-то стоит: человек, которому не на чем стоять, он вообще ничего не может: не может вскопать огород, воспитать ребенка, поджарить яичницу. И даже в самых лихих и отчаянных случаях. Вот сейчас про Веничку Ерофеева зашла речь - уж, казалось бы, ничего у него не было, пил, по электричкам мотался, рукописи терял... Ничего подобного. На камне веры стоял человек.

М. С.: Тот же Ерофеев сказал как-то Ольге Седаковой: как это у тебя получается, - вот Рождество, и за ним сразу Пасха. А Страстной недели как бы и нет. Что для вас важнее - Рождество-Пасха или Страстная?

- Все важно в своем месте... Как объять необъятное? И грех, и благодать пребывают в одном сердце.

С. Л.: Вы, вероятно, следили за полемикой вокруг последних стихов Елены Фанайловой , которая «Балтийским дневником» навлекла на себя в публичном пространстве обвинения самого удивительного рода. Как вы к этому относитесь?

Как отношусь? Хорошо отношусь, замечательные стихи. Надо же в каждом человеке видеть ангела - веселого, мрачного, но ведь ангела все-таки. Достаточно перечитать текст - там же все написано, и написанного совершенно достаточно, чтобы увидеть не беспристрастное - горячее отношение к человеку.

М. С.: Был такой смешной советский термин - «внутренний редактор». Есть ли у вас стихи настолько горячие, что вы по каким-то причинам поставили для себя запрет на это высказывание?

Есть. Есть такие стихи, которые я просто выкинул. Написал - и внутри нехорошо становится, возникает ощущение зарвавшегося человека

М. С.: Не догматические расхождения?

- Нет, просто нравственный неуют.

М. С.: Но вы рассматриваете свои стихи как проповедь?

- Так получается иногда. Я надеюсь, что это ненамеренно.

Стихи, по словам Ю. Тынянова, - это человеческая речь, переросшая сама себя. И писать о них непросто. Когда читаешь стихи - это либо «да», либо «нет». Если «да», то очень хочется, чтобы другие тоже прочитали произведение. Стихи - это размышление на высоком уровне.

В журнале «Новое литературное обозрение» краткая биографическая справка: «Сергей Круглов - православный священник, поэт, прозаик. Родился в 1966 г. Живет в городе Минусинске Красноярского края. Учился в Красноярском университете, работал в газете «Власть труду». В 1999 г. принял сан священника и прекратил публиковать новые стихи. В 2002 г. обширная подборка стихотворений С. Круглова в антологии "Нестоличная литература" была включена в шорт-лист Премии Андрея Белого. С 2006 года С. Круглов вновь стал публиковать стихи в литературных журналах, а в московском издательстве "АРГО-Риск" в 2007 году вышла его новая книга».

ВЕСНА СВЕТА

Девочке Римме - девять.

Тяжело ей дались все эти девять

(В простонародье подмечено: девочкам,

При крещенье мужскими именами нареченным,

Жизнь достается не из простых, нечто вроде

Монашеского пострига. Правда,

Мы знаем, что вера в судьбу сродни суеверью,

Но все же) - у девочки Риммы опухоль мозга,

Голова видимо раздута,

Ласковые и пожилые овечкины глаза Риммы.

От этого в разные стороны - словно

Широким углом зрения весь окоем глядят -

Глядят, но ничего не видят:

Римма практически слепая.

Здесь, в детской соматике, все - дети, медсестры,

Посетители - Риммы любят. Обычные суетные дети,

Обычнее и медсестры, матери, бабки -

Злые, скаредные, задерганные жизнью,

Суеверные, сентиментальные, друг другу чужие, -

Не то чтоб это они любят Римму: скорее любовь

Сама здесь поселилась, в восьмой палате.

Стрижена кое-как, клочками,

Ношеный подростковый Адидас на вырост,

В трещинах вишневые губы,

Руки - цыпки, темные запястья -

Оберегают невидимую птицу.

Такова же и семья Риммы: цыгане,

Неудачники из вымирающей деревни, изгои

Среди своих: ни золота на немытых пальцах,

Ни крашеной норки, ни пуховых шалей,

Ни инфантильной хитрости, ни живости ртутной,

Беднее бедного - не торгуют

Ни анашой, ни паленой водкой,

Гадать не научены, воровать стыдятся,

Излучают то, чего в цыганах увидишь редко, -

Тихое смиренье

Не то чтобы с жизнью, а с тем, что им светит

Сквозь жизнь, поверх, по касательной к жизни.

Приходской священник, пришедший навестить Римму,

Слушает их, молча кивает, сглатывает

И не может сглотнуть: священник

Во всем Израиле не встречал такой веры.

Другую встречал, но именно такую - впервые.

За свою небольшую, лет с десяток,

Практику служенья -

А ему-то уже мнящуюся заматерелыми веками,

Неотменяемо ценным грузом

Абсолютных, им усокровиществованных, истин!..

Этакие-то сокровища сколько титаников вглубь утянули! -

Впервые. Весь этот опыт служенья,

Раздавшийся массив нажитых ответов на вечные вопросы,

Моментально сжимается в прах, в точку,

Летает пылинкой

В лунах света из окон, в голубой масляной краске, и хлорке

Восьмой палаты: переоценка ценностей, покаянье.

Вот, к примеру, один из вечных таких вопросов:

За что страдают невинные дети?

(В голове - фраза из умной книжки:

"Мы - знаем о Боге, дети - знают Бога".

То, да не то, - ответ неверный.

Невернее - и гаже - разве что

Обывательская сентенция: чтобы

Поменьше грешили) - так за что?

Ни за что. Нет вообще, как видишь, такого вопроса.

Разве что очевидно: страдающие невинно дети -

Сорбент этого мира, они собирают

В себе всю его грязь, и в этом

Соработают-соиграют Христу.

Они у Него - свои. Их место

Игры - ведь, в сущности, дети только и думают, болея,

Плача, обвиняя, терпя, взывая, умирая, что играют -

На Голгофе. Вот их игрушки:

Две былинки, камешек, воронья

Косточка, капелька крови - это,

Пожалуй, все. Обрати вниманье:

Нет у них того, кто голит, в этих прятках,

Нет того, кто метит, но только те, кого выжигают, в этом выжигале -

Ведь Сам Ты, Христе, у нас попросил когда-то:

"Не запрещайте приходить ко Мне детям,

Чтоб они Мою смерть со Мной разделили".

Девочка Римма священнику рассказала,

Что к ней приходил Архангел

Гавриил (именно он, никто другой), и велела

(Откуда эта царственная повелительность!

О, как она драгоценна, как уместна!)

Принести ей с Гавриилом иконку.

Священник вынул из кармана и подал. Римма

Ощупала глянцевый софринский квадратик

И уверенно заулыбалась:

Да, да, это он, спасибо!

Первая мысль у священника: откуда

Она узнала? ведь она слепая?

Наверняка где-то видела раньше?

Явился - надо же! - Архангел: а ну как прелесть? -

Мысль, молнией

Испепелившая первую.

Весна света. Месяц ниссан по календарю.

Бог касается персти - перст о перст с Адамом.

Ветхое умерло, роды всего нового.

"Какое счастье!" - повторяет священник,

Достаточно, впрочем, нелепый

В освященной традицией русского народного сарказма

Перовской своей, селедочного цвета, епитрахили.

Девочка Римма существует на самом деле. В своем ЖЖ Сергей Круглов опубликовал фотографию.

От смерти к жизни. Как преодолеть страх смерти Данилова Анна Александровна

Священник Сергий Круглов

Священник Сергий Круглов

Клирик Спасского собора города Минусинска Красноярского края, поэт