Идея официальной народности. Теория официальной народности с.с

Идеолог консервативного, или «охранительного»,направления во внутренней политике министр народного просвещения С.С. Уваров считал необходимым «найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие, собрать в одно целое священные останки ее народности и на них укрепить якорь нашего спасения». В 1832 г. он впервые сформулировал свою знаменитую триаду - «православие, самодержавие, народность». Эти три взаимосвязанных начала и легли в основу «теории официальной народности».

Исходя из принципиального отличия исторического пути России от Европы, Уваров задался целью совместить идею необходимости самодержавия как издревле присущей России формы политической власти с развитием просвещения и культуры. Если в Западной Европе просвещение породило революционные бури, то в России «порядок вещей устоял под натиском этих понятий, потому что опирался на неведомые Европе самобытные начала: православие, самодержавие и народность». В теории Уварова переплетались просветительские идеи с идеями единения, добровольного союза государя и народа, отсутствия противоположных классов, своего рода «народности» русского общества, и признанием самодержавия как единственно возможной формы правления в России. Православие понималось как присущая русскому народу глубокая религиозность. Вековой опыт русского государства давал Уварову основания утверждать, что самодержавие выступало как единственно возможная форма существования восточного христианства, которое в свою очередь представало как его внутреннее нравственно-религиозное оправдание.

Со времен Петра I в правящих кругах признавали необходимость иметь собственное сословие образованных людей. Но противоречивость ситуации в России состояла в том, что образованные люди все более превращались в «подрывателей основ» - противников абсолютизма. Поэтому отношение Николая I к просвещению было непоследовательным, поскольку вопрос о его развитии в России тесно переплетался с другим, более важным вопросом - о сохранении существующего строя.

Подчиняясь этой задаче, Уваров предложил свою концепцию просвещения - создание таких наук и учебных заведений, которые не только не повредят существующему строю, но станут одной из самых надежных опор самодержавия. Оставалось решить, что вложить в содержание образования, хотя на самом деле Уваров не мог не понимать, что вне современной европейской науки его развития быть не могло. Если до той поры означенные в его триаде начала проявлялись стихийно, то теперь Уваров видел свою задачу в том, чтобы подчинить им всю систему «истинно русского» просвещения, которое, развиваясь в русле «официальной народности», не сможет поколебать существующего порядка.

Крепостное право признавалось благом для народа и государства. Ведь эта система предполагала личную зависимость человека от человека, подчинение нижестоящего вышестоящему и основывалась на законопослушной крестьянской массе. Лучшими качествами человека считались дисциплина и порядок, любовь к царю, подчинение воле правительства, т.е. гражданское повиновение. Таким образом, «теория официальной народности» как нельзя лучше выражала дух николаевской эпохи. Будучи не в силах остановить исторический прогресс в экономической и политической сферах, самодержавие сделало все, чтобы задержать его в сфере духовной.

Правительственная идеология находила свое отражение в выступ­лениях журналистов Ф.В. Булгарина и Н.И. Греча на страницах газеты «Северная пчела», профессоров Московского университета историка М.П. Погодина и филолога СП. Шевырева, противопоставлявших Россию с ее социальным спокойствием Европе, переживавшей революционные катаклизмы. Художественным воплощением уваровской теории стал роман М.Н. Загоскина «Юрий Милославский», имевший успех в среде обывателей и переживший с 1829 г. восемь изданий.

В России со времен царствования Петра Первого правящие круги признавали необходимость создания собственного сословия образованных людей. Однако ситуация складывалась весьма противоречиво. Дело в том, что в России "люди образованные" становились чаще всего "подрывателями" основ - противниками абсолютизма. В связи с этим, впоследствии достаточно неоднозначно относился к просвещению. Ведь вопрос о развитии образования в России был тесно взаимосвязан и с другим вопросом, более важным - с сохранением существовавшего строя.

Идеологом "охранительного", консервативного внутриполитического направления являлся Уваров (министр просвещения). Он считал первостепенной задачей выявить начала, которые составляют отличительные особенности России, принадлежат только ей. Именно он в 1832 году сформулировал общеизвестную триаду "народность, самодержавие, православие". стала основой. На ней базировалась теория официальной народности Уварова.

Учитывая принципиальные отличия в историческом развитии России и Европы, министр просвещения задался целью соединить формирование культуры и просвещения и идею о необходимости самодержавия в качестве формы политической системы, издревле присущей русскому государству. Следует отметить, что западноевропейское просвещение породило революционные конфликты. В России же "порядок" устоял, так как опирался на непонятные и неведомые для Европы начала. Теория официальной народности сочетала в себе просветительские идеи и мысли о единении, добровольном союзе народа и государя. При этом предусматривалось отсутствие противоположных классов. Вместе с этим автор теории официальной народности признавал самодержавие как единственно возможную Под православием подразумевалось присущая только русским людям исключительно глубокая религиозность. В соответствии с вековым опытом, теория официальной народности утверждала, что самодержавие было единственной формой, способствовавшей поддержанию существования восточного христианства, которое, в свою очередь, отражало внутреннюю нравственно-религиозную позицию государственной власти.

Подчиняясь задаче о сохранении существовавшего строя в стране, Уваров выдвинул свою концепцию. Заключалась она в создании таких учебных заведений и дисциплин, которые не только не будут вредить государственной системе, но и станут вместе с этим одной из наиболее надежных опор для самодержавия. Осталось решить только вопрос о содержании предполагавшегося образования. Однако министр просвещения не мог отрицать, что развитие новых дисциплин в России без привлечения идей современной науки Европы не представлялось возможным. Следует отметить, что до этого времени основы, на которых базировалась теория официальной народности, проявлялись в некотором роде стихийно. С развитием концепции министр ставил перед собой задачу о подчинении всей системы "исконно русского" просвещения. Таким образом, образование, формируясь и развиваясь в установленных концепцией рамках, не смогло бы расшатать существующий порядок.

Теория официальной народности признавала крепостное право как благо для государства и народа. Эта система предусматривала личную зависимость одного человека от другого, подчинение вышестоящему, основываясь на законопослушных крестьянских массах. Порядок и дисциплина, любовь к царю, гражданское повиновение, подчинение власти правительства считались наилучшими человеческими качествами. Таким образом, в теории официальной народности как нельзя лучше был отражен дух эпохи Николая Первого.

Важным фактором, влиявшим на развитие правоведения, было развитие народного образования. В 1802 г. было образовано Министерство народного просвещения, открыты университеты в Дерпте, Казани, Харькове, Петербурге и лицеи - Царскосельский и Демидовский (в Ярославле). В 1835 г. открыто Училище правоведения в Петербурге. Возникновение системы народного просвещения означало и формирование официальной образовательной концепции, своего рода государственного стандарта.

Огромную роль в формулировании и развитии государственной идеологии сыграл министр народного просвещения С. С. Уваров. Он был талантливым администратором, добивался для учителей приличного жалования, доказывал необходимость хорошего образования в стране, содействовал открытию специальных юридических учебных заведений.

Как чиновник и верноподданный, Уваров требовал от ученых неукоснительного подчинения дисциплине, установленной свыше, поэтому среди научной общественности считался реакционным деятелем. Такой ярлык закрепился за С. С. Уваровым и в советской исторической школе.

Первая половина XIX в. характеризуется формированием официальной государственной историко-идеологической теории. Эта теория была сформулирована в трудах известного историкам. П. Погодина (1800-1875). Теория, сформулированная М. П. Погодиным, получила название "официальной народности" и заключалась в триединстве "самодержавия, православия, народности". Теория официальной народности развивала устаревшее учение "естественного права и общественного договора" и идеализировала отечественную историю. Исторический процесс подавался в соответствии с официальной концепцией правительства. "Официальная народность" была выгодна самодержавию и являлась неотъемлемой частые государственной идеологии.

Самодержавие - главное звено в триаде официальной концепции - традиционная форма правления России, исторически сложившееся единство власти и общества. Православие - второе звено концепции - сформировавшиеся и незыблемые устои русского общества, основа духовной жизни. Народность означала отсутствие в России антагонистических противоречий между группами общества при наличии двух первых звеньев концепции. Поэтому "самодержавие, православие и народность" - неразрывные звенья одной цепи, каждое из которых не может существовать независимо от других. По этой причине устои русского общества подлежали "охранению" от чужеродного, европейского влияния.

Самобытность исторического развития России, монархический менталитет народа Погодин отразил в публикациях в журналах "Московский вестник", "Москвитянин" и в крупных монографических исследованиях: "О происхождении Руси" (М., 1825), "Исследования, замечания, лекции о русской истории" (в 7 т., М., 1846-1857), "Древняя русская история до монгольского ига" (в 3 т., М., 1871). Кроме того, М. П. Погодин был одним из приверженцев норманнской теории наряду с такими историками, как А. Л. Шлёцер, А. Куник, И. Эверс. Названные историки рассматривали проблему с позиции скандинавского происхождения древнерусского этноса, а И. Эверс исходил из норманнских корней отечественных государственно-правовых институтов, воспринятых на Руси. Он являлся автором книги "Древнее русское право в историческом его раскрытии" (СПб., 1835), которая первоначально была издана на немецком языке. Эверс - основоположник родовой теории в истории русского государства. В качестве исторической базы он использовал договоры древнерусских князей с греками и "Русскую Правду" (в краткой редакции).

Теорию официальной народности через свое ведомство насаждал С. С. Уваров. Усилиями этого чиновника теория стала доминирующей, она отражалась на страницах Журнала Министерства народного просвещения, популяризировалась талантливым историком Н. Г. Устряловым.

Устрялов Н. Г. (1805-1870) относился к ученым, "поддерживавшим точку зрения Правительства и Синода". По этой причине его работы, имевшие известность в 1840-1860-х годах, в советское время были преданы забвению.

Автор развивал прагматический подход в изучении истории, т.е. серьезно относился к методике исследования и систематизации источников. Следовательно, необходимо отличать "охранительную" концепцию автора от его глубокого научного анализа исторического процесса. Более того, на примере Устрялова можно продемонстрировать, что официальная концепция правительства может не вредить творческому исследованию, а способствовать его развитию. Устрялов не относился к историкам права, тем не менее в его работах осуществлена качественная систематизация юридических источников и обосновано научное историческое исследование. Автор строил свое исследование в основном на письменных источниках, в которых выделял сказания современников и акты государственные. Поскольку он придерживался прагматического подхода, актам государственным придавалось большее значение, а достоверность сказаний современников проверялась через акты государственные и обосновывалась официальной концепцией правительства. Такой методологический подход значительно усиливал историко-правовую направленность исследования, а комментарии правовых актов с официальных позиций добавляли изложению истории объективность.

Основной труд Н. Г. Устрялова "Русская история" выдержал при жизни автора пять изданий, последнее из которых было дополнено "Историческим обозрением царствования Николая I". Это издание было опубликовано в двух томах в 1855 г. Устрялов разделял русскую историю на два периода - древний и новый, каждому из которых посвятил одну из двух частей своего исследования. Рубежом периодов автор считал царствование Петра Великого. В каждом из периодов выделялись локальные временные промежутки, дробившиеся на периоды правления. Так, в древней истории России на актовом материале показаны "славянское, византийское и норманнское начала русской государственной жизни". Затем в этом же периоде рассмотрено монгольское и польское влияние на русскую государственность и право. Древняя "Русская история" содержит повествование и комментарии многочисленного актового материала. Среди актов помимо "Русской Правды", Судебников и Уложения 1649 г. рассматриваются грамоты русских правителей и исходившие от церковных властей. Лучшими изданиями историко-правового материала Н. Г. Устрялов назвал четырехтомное "румянцевское" собрание государственных грамот и договоров, археографические издания Академии наук и первые два тома Полного собрания законов Российской империи. Источниками новой истории служили последующие тома ПСЗРИ, архивы I и III Отделений Собственной Его Императорского Величества канцелярии, другие собрания актов. Следует добавить, что источники сопоставлялись с "официальными известиями" о различных событиях из Санкт-Петербургских ведомостей, в которых публиковалась государственная хроника.

Современный Устрялову период русской истории охватывает время от "устройства России Петром I" до "развития законодательства 1822-1855 годов". События приводятся в том же порядке по периодам правления русских царей, но в каждой главе есть параграфы, излагающие "внутреннее устройство" и законодательство России. В совокупности получается достаточно подробный пересказ законов из ПСЗРИ с их официальными комментариями. Здесь особое значение имею! главы, рассматривающие внутриполитическую деятельность русских царей в XIX в., поскольку эти главы редактировались Николаем I и отражали уже взгляды современника, правителя России на происходящее в стране.

"Устройство России" Петром I Устрялов разделяет на два периода. Первый период характеризует "начало государственного преобразования России" в 1699-1709 гг., второй период рассматривается как углубление реформ в 1709-1725 гг., Автор почти не касался причин петровских преобразований, ограничившись пересказом впечатлений, которые произвели на молодого царя его путешествия по Европе в составе "Великого посольства". Надо полагать, что личностный фактор был основным в "начале реформ" сразу же после возвращения Петра I в Россию, только затем отмечается необходимость совершенствования армии и экономики во время Северной войны. По крайней мере рубеж периодов - 1709 г. - объясняется "блистательными победами и завоеваниями Петра". Во втором периоде реформы обрели систематичность и целенаправленность, сформировалась сословная политика, "совершенно новые основания получило государственное управление". Устрялов рассматривал петровские реформы как итог длительной сословной политики. В результате преобразований основанием дворянского звания стала служба государству. "Среднее сословие" получило экономические льготы, право собственного суда и самоуправления в ратуше по европейскому образцу, что освободило горожан от административного произвола воевод и дьяков. Политика Петра I по отношению к крестьянам также рассматривалась как положительная. Устрялов писал: "При Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче определили положение земледельцев, дотоле колебавшееся между укреплением к земле и свободою перехода, но не вполне решили этот вопрос, бывший источником многих неустройств, и не уничтожили различия между вотчинами и поместьями. Петр укрепил крестьян окончательно введением ревизии, или подушной переписи: она уравняла казенные подати, обогатила казну, обнаружила государственные силы и вообще содействовала порядку". Общий смысл цитаты, кроме прочего, содержит официальную трактовку автором крепостного состояния как объективного блага для крестьян того времени. При этом вместо термина "закрепощение" автор использовал слово "укрепление", под которым понималось улучшение положения сельского населения, "чтобы народы, подвластные его (т.е. Петра I. -В. Ц.) скипетру, гордились именем россиян".

В таком же исключительно положительном ракурсе изложена суть государственного управления, введенного при Петре I. Шведский порядок коллегиальной системы 1716 г., формирование Сената европейского типа в 1711-1718 гг., административные реформы позволили укрепить финансовую систему, создать боеспособное войско и вообще "даровать отечеству лучшую жизнь во всех условиях бытия гражданского".

Преемники "Петра Великого до Екатерины II", как и в исследованиях других авторов, рассмотрены обзорно. Период дворцовых переворотов традиционно не привлекает внимания исследователей. Впрочем, Устрялов пытался проследить преемственность внутренней политики правителей России того времени, однако безуспешно. "Россия к 1762 г." показана таким образом, что до Екатерины II Петр не имел себе достойного преемника. Все лица, управлявшие после Петра судьбой России около 40 лет, хотели довершить его планы, но это было им не по силам.

В периоде правления Екатерины II кратко рассмотрено формирование новой структуры "внутренних учреждений России". Устрялов ограничился кратким пересказом только части обозначенных им из Собрания законов. В названной главе пересказываются в основном "учреждения губерний" и "жалованные грамоты" 1785 г. Кроме того, интерес представляє! только обзор "устройства государственных финансов". Устрялов рассмотрел историю российской денежной системы середины XVIII в. Активная внешняя и внутренняя политика Екатерины требовала значительных затрат, но при этом основой регулирования экономики были не фискальные меры, а денежная реформа. Так, в 1768 г. учрежден ассигнационный, а затем заемный банк. 1 января 1769 г. был введен стабильный ассигнационный рубль, а государственные банки способствовали привлечению денег в казну. Таким образом, удачная финансовая политика в России способствовала экономическому рост) второй половины XVIII в.

При обзоре историко-правового развития России первой половины XIX в. Устрялов в большей степени исходил из официальной государственной концепции, поскольку этот период соприкасался с современностью. В рукописи "Русской истории" главы о внутренних учреждениях подверглись особенно пристрастной личной цензуре Николая I. С точки зрения историко-теоретического подхода именно эти главы выражаю! "реакционную сущность самодержавия периода кризиса феодально-крепостнической системы". Однако указанная часть работы в концентрированном виде объясняет логику законотворчества российских самодержцев с их личностной точки зрения -людей, наделенных всей полнотой власти в стране. Поэтому самоанализ внутренней политики Александра ] и Николая I в обработке Н. Г. Устрялова, несомненно, представляет научный интерес.

Итогом политики Александра I в видении современника его царствования было "перерождение России" в страну, "организованную для блага своих подданных". В чем заключалась логика такой трансформации государства? Во-первых, царь восстановил действие прогрессивных законов времен Екатерины II, отменив наиболее одиозные нововведения Павла I. Первоначально речь шла о законах, направленных на подтверждение прав "благородного дворянского сословия и облегчения участи земледельцев". Объективно на первых правитель мог опереться в проведении своей политики, вторые являлись основным податным сословием. В развитии этих сословий правительство было заинтересовано в первую очередь. Купечество рассматривалось как сословие, пополняющееся за счет поступления в его третью гильдию государственных крестьян. Саморазвитие купечества поддерживалось льготами, способствовавшими переходу из низшей гильдии в последующие, вторую и первую гильдии. "Увеличению крепостного состояния был положен решительный предел прекращением раздачи земель в собственность частным лицам". Такая сословная политика корректировалась внешнеполитическими факторами посредством таможенных тарифов 1810 и 1820 гг.

Итак, сословная политика была одной из составляющих экономических успехов России первой четверти XIX в. Другой причиной динамического развития страны Н. Г. Устрялов считал реформы в области управления и народного образования. Манифест 8 сентября 1802 г. о введении министерств и совершенствование отраслевого управления по законам 1810,1817, 1819 и 1824 гг. позволили эффективнее проводить финансовую, коммерческую и социальную политику, что было невозможно при старой коллегиальной системе. Так, в 1810 г. было образовано министерство полиции, упразднено министерство коммерции с перераспределением функций последнего между министерствами полиции и финансов. В 1817 г. укрупнению подлежало министерство просвещения за счет слияния с ним управления делами вероисповеданий. Эти меры способствовали концентрации управления. Если необходимость в крупных министерствах отпадала, они вновь разделялись, как министерство народного просвещения в 1824 г. Кроме того, реформу образования Устрялов считал одним из факторов успешной политики дореформенной России, так как страна впервые получила целый штат высокопрофессиональных чиновников, педагогов, офицеров из представителей всех сословий.

Политика Николая I была продолжением преобразований своего предшественника. Глава "Законодательство (1826- 1855)" подробно, с позиции современника, рассматривает кодификационную деятельность М. М. Сперанского. Значение законотворчества того времени отражено в словах Н. Г. Устрялова: "Сперанский приступил к сооружению величественного памятника, на который с почтением будет смотреть отдаленное потомство. Он обессмертил свое имя".

Причину успешной кодификационной деятельности Сперанского историк видел не только в таланте и энергии чиновника Собственной Его Императорского Величества канцелярии, но и в методике составления Свода законов. Прежде всего. Сперанский исследовал архивы органов, пытавшихся систематизировать отечественные законы за последние 126 лет. Затем были исследованы сборники законов, издававшиеся частными лицами. Сперанский провел сравнительный анализ официальных и неофициальных публикаций законов и пришел к выводу, что привести в порядок законы можно двумя методами. Первый метод заключался в составлении полного перечня законов и публикации их в хронологическом порядке при переиздании действующих отдельным сборником. Второй метод предполагал составление нового Уложения. Был избран первый метод, который к 1830 г. позволил выпустить 45 томов первого издания Полного собрания законов Российской империи, а затем и второе издание Собрания. Этот этап работы был окончен в 1832 г. изданием Свода законов Российской империи в 15 томах. Опыт работы II Отделения был признан позитивным и царь повелел: "Все, что после 1 января состоялось или по общему движению законодательства впредь состоится, буде! по порядку тех же книг и с указанием на их статьи распределяемо, в ежегодном Продолжении, и таким образом состав законов, единожды устроенный, сохранится всегда в полноте его и единстве". Уголовный кодекс составлялся М. М. Сперанским в том же порядке и был издан после его смерти. Так появилось Уложение о наказаниях уголовных и исправительных от 15 апреля 1845 г. Устрялов, отдавая должное труду Сперанского, сообщал об огромном вкладе в кодификационную деятельность самого Николая I, министра юстиции Д. В. Васильева и главноуправляющего II Отделением Д. Н. Блудова.

Таким образом, политический фактор в развитии государства и права в работах Устрялова считался основным и определяющим по отношению к социальному и экономическом} аспектам. Как видно из историографического обзора, многие современники Устрялова оперировали совокупностью социально-экономических и политических факторов, отказываясь от идеологических парадигм. Поэтому прогрессивные историки считали Устрялова "устаревшим современником", сам автор "Русской истории" не любил отвечать на критические замечания своих оппонентов. В советское время на историка повесили ярлык "апологета царской реакции", таким образом подменив предмет его научного исследования политическими убеждениями человека. О вкладе автора в развитие методики исторического исследования, разработку теоретических проблем исторического познания вскоре забыли или стали представлять это в негативном свете. Только в последнее время появились исследования, объективно оценивающие значение научного творчества Н. Г. Устрялова.

Большой вклад в зарождавшуюся российскую юриспруденцию внесли преподаватели вузов - 3. Горюшкин, А. Куницын, Н. Сандунов, Л. Цветаев и др. Они также были сторонниками официальной идеологии.

Итак, политико-правовая мысль России первой половины XIX в. представлена тремя основными течениями: официальная доктрина, умеренно-либеральное и революционно-демократическое направления. В каждом из названных течений прослеживается целая гамма теорий в философии, юриспруденции и историко-правовой науке. Тенденции, зародившиеся в дореформенной России, во многом повлияли на последующий период развития общественной мысли (середина и вторая половина XIX в.).

В общественно-политической мысли второй четверти XIX в. существовало три направления:

1) консервативное;

2) либерально-оппозиционное;

3) революционно-демократическое.

При Николае I Павловиче (1825–1855) была выработана идеологическая доктрина «официальной народности».

1) православие – трактовалось как основа духовной жизни русского народа;

2) самодержавие – в нем сторонники теории видели гарантию, нерушимость Российского государства;

3) народность – под ней понималось единение царя с народом, при котором возможно бесконфликтное существование общества.

У официальной доктрины было очень много сторонников. В числе них были великие русские писатели А.С. Пушкин (в 1830-е гг.), Н.В. Гоголь, Ф.И. Тютчев. Славянофильство и западничество Во второй четверти XIX в. заявили о себе либеральные мыслители, недовольные положением вещей в стране:

1) западники – были сторонниками развития России по западно-европейскому пути, конституции, парламентаризма и развития буржуазных отношений. Представители: Н. Грановский, П.В. Анненков, Б.Н.Чичерин и др. Крайним западником считают П.Я. Чаадаева, который в своем «Философическом письме» резко отозвался об историческом прошлом России. Он считал, что на застой и отставание от Европы Россию подтолкнуло православие, которое сформировало особенный образ мыслей. Грановский, Соловьев, Кавелин, Чичерин считали, что Россия должна развиваться и идти по такому же историческому пути, что и все другие западно-европейские страны. Они критиковали теорию славянофилов о самобытном пути развития России. Западники были уверены, что и в России со временем утвердятся западно-европейские порядки – политические свободы, парламентское устройство, рыночная экономика. Их политическим идеалом являлась конституционная монархия;

2) славянофилы – как и западники, выступали за отмену крепостного права, настаивали на особенном пути России, который связывали со свойственным русскому народу духом коллективизма, особенно ярко проявлявшемся в институте крестьянской общины. Основные представители славянофильства – А.С. Хомяков, братья И.В. и П.В. Киреевские, братья К.С. и И.С. Аксаковы – выступали за самобытный путь развития России, который не должен являться точной копией западного развития. Они также идеализировали традиционную для страны патриархальность, общинность, православ-ность. Именно эти традиции, по мнению славянофилов, должны спасти Россию от пороков, которые уже проявились к тому времени в западно-европейских странах, двигающихся по пути капитализма. Славянофилы не выступали против монархической формы правления, в то же время критиковали деспотизм, который был свойствен политике самодержавия Николая I. Славянофилы выступали за отмену крепостного права, за развитие отечественной промышленности и торговли, свободу совести, слова и печати. Одинаковые позиции либеральных течений:

1) защита западниками и славянофилами политических свобод;

2) выступление против деспотизма и крепостничества;

«Православие, самодержавие, народность». При помощи трех этих слов министру народного просвещения Сергею Уварову удалось вывести идеальную формулу отношений власти и общества в императорской России. Правда, ненадолго…

Портрет Сергея Семеновича Уварова. Худ. В.А. Голике. 1833

В истории России было немало ярких и влиятельных идеологических концепций – начиная с размышлений старца Филофея о Москве как о Третьем Риме (1523). Однако первой попыткой систематизировать и повсеместно распространить представления о назначении и целях государства стала имперская триада, которая, по замыслу Николая I и министра народного просвещения Сергея Уварова , должна была надолго скрепить державу и придать ее укреплению смысл.

Император Николай Павлович был врагом мечтательного пустозвонства, которое с избытком порождала фантазия предыдущего государя – Александра I . Новому царю требовались сотрудники деловитые, у которых словеса служат лишь фундаментом для практики, и с самого начала именно таких людей он желал видеть во главе армии, внешней политики и промышленности. Не менее важной император полагал и задачу создания идеологической доктрины – стратегически действенной и простой по форме.

Николай понимал, что пришел момент задуматься об обновлении государственной идеологии. В прежние времена ее по большей части формировали предписания Церкви. Однако после церковного раскола XVII века, после «обмирщения», протекавшего в стране на протяжении всего XVIII столетия, возникла насущная необходимость в идеологических установках, связанных с православной верой, но не исходящих от Церкви.

Русский европеец

Для разработки новой доктрины требовался человек изысканно образованный, приметный, хорошо известный в кругах придирчивой просвещенной публики и одновременно деловой и исполнительный. Император долго приглядывался к энергичному президенту Академии наук Сергею Семеновичу Уварову. На вид утонченно мыслящий русский европеец, тот доказал верность престолу и уважение к коренным традициям России. А империи в начале 1830-х нужно было возвращать авторитет в глазах собственного дворянства…

Панорама Санкт-Петербурга. Начало XIX века

Вольнодумство всегда присуще молодым умам, но Николай, понимая это, тем не менее резонно считал некоторые популярные в столичных салонах идеи опасными для страны. Уваров же к тому времени прошел все стадии «посвящения» тогдашней просвещенной элиты. Он был отцом-основателем литературного общества «Арзамас», с которым связаны биографии В.А. Жуковского, А.С. Пушкина, К.Н. Батюшкова, П.А. Вяземского. Литераторы, выступавшие против консервативных устоев в словесности, чаще всего собирались именно в богатом доме Уварова.

В обществе, где каждому давалось шутливое прозвище, взятое из баллад Василия Жуковского , Сергея Семеновича окрестили Старушкой, с ироничным уважением подчеркивая тем самым, что еще совсем молодой человек принадлежит уже к ветеранам борьбы за реформу русского литературного языка. Ведь Уваров был автором первой положительной рецензии на двухтомник «Опытов в стихах и прозе» Константина Батюшкова , явившейся на некоторое время манифестом «новой литературы».

Надо сказать, что Уваров к тому моменту имел и другие, не менее значительные заслуги перед русской литературой. Так, в двухлетней дискуссии с пожилым поэтом Василием Капнистом он сформулировал золотое правило о единстве формы и мысли в творчестве, ставшее аксиомой для писателей пушкинского века. Кроме того, еще в 1810 году Василий Жуковский перевел на русский язык «Проект Азиатской академии», написанный Уваровым, по обыкновению, на французском.

Эта замечательная работа показывает прозорливость будущего министра народного просвещения, понимавшего необходимость для России вести ответственную политику на Востоке. Впрочем, по прошествии двух лет после основания «Арзамаса» Сергей Уваров охладел к затянувшейся литературной игре и покинул общество.

В 1818 году он был назначен президентом Академии наук. Свою роль тут сыграли и его родственные и приятельские связи, и, несомненно, репутация вдумчивого исследователя, заработанная франкоязычными трудами «Опыт об Элевсинских мистериях» и «Император всероссийский и Бонапарте». На этой должности Уваров пребывал до самой своей смерти и, между прочим, научился сотрудничать с консерваторами, которых осмеивали арзамасцы.

Одновременно до 1822 года он оставался попечителем Санкт-Петербургского учебного округа, а затем возглавил департамент мануфактур и внутренней торговли. Примечательно, что в декабре 1832 года Уваров подал свой голос за избрание Александра Пушкина действительным членом Российской академии. Отношения двух знаменитых арзамасцев осложняли взаимные колкости, но общение их не прерывалось много лет.

Основа государственной идеологии

В 1832 году Уваров стал товарищем (заместителем) министра народного просвещения. Министерство в ту пору возглавлял пожилой князь Карл Андреевич Ливен , генерал от инфантерии, соратник Александра Васильевича Суворова . Император Николай I правил уже немало лет, раны декабря 1825 года зарубцевались, но опасность укрепления революционных тенденций не исчезла.

Уварову было поручено создать гибкую систему, постоянно действующий механизм патриотического воспитания. Самое трудное – разъяснить обществу смысл «контракта» с государством и государем. Через год, как и ожидалось, заместитель, заслуживший царское доверие, занял пост министра, на котором оставался целых 16 лет – до 1849 года.

Портрет Василия Андреевича Жуковского. Худ. И.И. Реймерс. 1837

Кредо уваровской политики нашло отражение в первом же документе, составленном им на новой должности. Правда, обозначил эти основы Уваров несколько ранее, будучи еще товарищем министра. Именно тогда впервые прозвучали три слова: «православие, самодержавие, народность»! Это триединство стало фундаментом государственной идеологии Российской империи – идеологии, в течение двух десятилетий работавшей эффективно и пошатнувшейся лишь в дыму Крымской войны.

В те же 1830-е годы Уваров поражал современников популярной политологией:

«Углубляясь в рассмотрение предмета и изыскивая те начала, которые составляют собственность России (а каждая земля, каждый народ имеет таковой Палладиум), открывается ясно, что таковых начал, без коих Россия не может благоденствовать, усиливаться, жить, – имеем мы три главных:

1. Православная Вера.
2. Самодержавие.
3. Народность».

Национальной идее прежде всего необходим был народный герой, который олицетворял бы все ценности триады. Таким героем стал крестьянин Иван Сусанин , который, согласно устоявшейся к тому времени легенде, явился спасителем молодого боярина Михаила Романова – будущего государя.

И посвященная этому подвигу опера Михаила Глинки «Жизнь за царя», премьера которой состоялась в ноябре 1836 года в петербургском Большом театре, и открытие памятника крестьянину-герою в Костроме – все это было прямым следствием утверждения уваровской идеологии.

Определим основные этапы возникновения «триединой» идеологической концепции. Самое раннее упоминание о триаде «Православие, самодержавие, народность» относится к марту 1832 года: в сохранившемся черновике франкоязычного письма императору тогдашний товарищ министра народного просвещения предложил формулу, которая отвечала ожиданиям монарха.

Со времен Петра Великого мало кто сомневался, что путь России – учиться у Европы. Однако Николай I и Уваров (а кроме них, примерно в то же время, А.С. Шишков, Н.В. Гоголь, А.А. Краевский и некоторые другие мыслители) обратили внимание на важные преимущества русского уклада жизни.

«Россия еще хранит в своей груди убеждения религиозные, убеждения политические, убеждения нравственные – единственный залог ее блаженства, останки своей народности, драгоценные и последние гарантии своей политической будущности», – писал Уваров государю, и указанные качества и он, и император считали основой российских побед.

В первом же своем письме Николаю I Уваров задиристо определил лидерскую роль Министерства народного просвещения в административном корпусе империи. А в марте 1833 года, при вступлении в новую должность, он распорядился о рассылке по учебным округам циркуляра, в котором так сформулировал свое кредо и кредо министерства:

«Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с высочайшим намерением августейшего монарха, совершалось в соединенном духе Православия, Самодержавия и народности».

Иван Сусанин. Худ. К.Е. Маковский. 1914. Общенародным героем, олицетворяющим все ценности триады «Православие, самодержавие, народность», стал крестьянин Иван Сусанин, в Смутное время спасший боярина Михаила Романова – будущего царя

Слово с маленькой буквы

Знаменательно, что слово «народность» – единственное в триаде – все-таки писали с маленькой буквы. Народность казалась наиболее спорной стороной триады. В понимании Уварова народность – это русский аналог европейского «национального начала». Там оно было связано с борьбой против монархических и церковных устоев. От русского же народного самосознания, преимущественно крестьянского, Уваров ждал единения с царем и верой. Но для этого и правящий класс должен был сделать шаг навстречу «черни».

«Каковы бы ни были столкновения, которые им довелось пережить, оба они живут общей жизнью и могут еще вступить в союз и победить вместе». Речь шла о союзе консервативного начала (религии и самодержавной власти) и народности.

Не раз исследователи отмечали, что формула Уварова вытекала из российского военного девиза «За веру, царя и Отечество!», появившегося еще в конце XVIII века. Но стоит подчеркнуть, что его министерство в своих общественных стараниях не только брало на вооружение, но и популяризировало этот лозунг.

В первом номере «Журнала Министерства народного просвещения», выходившего с 1834 года, говорилось, что «наставляемое повелениями монарха, неусыпно пекущегося о пользе Богом врученной ему страны, министерство вменяет себе в прямой и священный долг давать полезное направление читателям своего журнала, да удовлетворится истинных сынов Отечества справедливое желание знать, каким образом они могут лучше содействовать высоким намерениям Отца России».

В 1843 году Уваров составил капитальную записку, в которой подводились итоги его десятилетней работы во главе министерства. Это сочинение было издано в Петербурге в 1864-м под названием «Десятилетие Министерства народного просвещения. 1833–1843».

И через 11 лет после рождения легендарной формулы ее автор оставался ей верен. И Россия привыкла к триаде. Значит, политика, которую целое десятилетие проводили министр, министерство, вверенная ему пресса, не потерпела банкротства.

Напротив, уваровские идеи внедрялись в массы; в начале 1840-х приверженность им стала признаком хорошего тона и для российской политической элиты. Но Уваров добивался большего. Он мечтал сплотить страну вокруг своей триады, сплотить ради блага России, ее могущества, ее просвещения.

Ему хватало честолюбия и распорядительности, чтобы внедрять свою идеологическую программу по всей империи. О лучшем министре Николай не мог и мечтать. Министерство народного просвещения отвечало и за идеологию, и за пропаганду, и за связь с Церковью, и, по инициативе Уварова, за репутацию России в мире. Напомним, что после Венского конгресса (1814–1815) участие России в событиях европейской жизни стало будничным, едва ли не рутинным делом.

Уже не только торговля, шпионаж и войны составляли повестку дня в международной политике империи. Император всероссийский старался следить за политическими тенденциями, за идеологической конъюнктурой по всему Старому Свету. Следить и воздействовать на ситуацию в духе поддержания монархической законности.

Несправедливый приговор историка

Не всем по душе пришелся характер министра, которого царь за верную службу в 1846 году наградил графским титулом. К тому же Уваров унаследовал миллионное состояние тестя, иными словами, слыл невыносимо удачливым господином.

Впрочем, Сергей Семенович, обремененный государственными делами, не избежал нервных срывов. Обостренное самолюбие иногда ослепляло министра. Знаток русской старины П.И. Бартенев писал:

«Живы еще лица, помнящие, как С.С. Уваров явился бледный и сам не свой в Конюшенную церковь на отпевание Пушкина и как от него сторонились».

Ведь в то же самое время Уваров принимал энергичные меры по нейтрализации студенчества, которое он не хотел допускать до прощания с Пушкиным. Было объявлено, что в день похорон университет посетит сам министр, чтобы отследить прогульщиков. Попечителя Московского учебного округа графа С.Г. Строганова Уваров наставлял:

«По случаю кончины А.С. Пушкина, без всякого сомнения, будут помещены в московских повременных изданиях статьи о нем. Желательно, чтобы при этом случае как с той, так и с другой стороны соблюдаема была надлежащая умеренность и тон приличия. Я прошу ваше сиятельство обратить внимание на это и приказать цензорам не дозволять печатания ни одной из вышеозначенных статей без вашего предварительного одобрения».

Вроде бы резонные слова, государственная позиция. Умеренность действительно необходима, когда речь идет о властителе дум, погибшем на преступной дуэли. Но при сопоставлении этого послания Уварова с его будущими словесами о пушкинском гении становится очевиднее лицемерие министра народного просвещения. Трагические дни всегда срывают «все и всяческие маски»…

Историк Сергей Михайлович Соловьев (кстати, постоянный автор «Журнала Министерства народного просвещения») отзывался об Уварове ядовито:

«Он был человек, бесспорно, с блестящими дарованиями, и по этим дарованиям, по образованности и либеральному образу мыслей был способен занимать место министра народного просвещения и президента Академии наук; но в этом человеке способности сердечные нисколько не соответствовали умственным. Представляя из себя знатного барина, Уваров не имел в себе ничего истинно аристократического; напротив, это был слуга, получивший порядочные манеры в доме порядочного барина (Александра I), но оставшийся в сердце слугою; он не щадил никаких средств, никакой лести, чтоб угодить барину (императору Николаю); он внушил ему мысль, что он, Николай, творец какого-то нового образования, основанного на новых началах, и придумал эти начала, т. е. слова: православие, самодержавие и народность; православие – будучи безбожником, не веруя в Христа даже и по-протестантски; самодержавие – будучи либералом; народность – не прочитав в свою жизнь ни одной русской книги, писавши постоянно по-французски или по-немецки. Люди порядочные, к нему близкие, с горем признавались, что не было никакой низости, которой бы он не был в состоянии сделать, что он кругом замаран нечистыми поступками. При разговоре с этим человеком, разговоре очень часто блестяще умном, поражали, однако, крайнее самолюбие и тщеславие; только, бывало, и ждешь – вот скажет, что при сотворении мира Бог советовался с ним насчет плана».

Портрет императора Николая I. Худ. В.Д. Сверчков. 1856. Николай I считал очень важной задачу создания государственной идеологической доктрины

В ПОНИМАНИИ УВАРОВА НАРОДНОСТЬ – ЭТО РУССКИЙ АНАЛОГ ЕВРОПЕЙСКОГО «НАЦИОНАЛЬНОГО НАЧАЛА» . Там оно было связано с борьбой против монархических и церковных устоев. От русского же народного самосознания Уваров ждал единения с царем и верой

Что ж, суровый приговор великого историка, показавшего себя здесь и страстным сатириком, и сторонником либерализации. Но думается, приговор не во всем справедливый. Неудивительно: автор и объект его критики принадлежали к разным идеологическим лагерям.

К тому же ужиться с Уваровым действительно было нелегко, а его пресловутый «аристократизм», уже в 1820-е вызывавший споры, не могли ему простить и писатели пушкинского круга. Правда, их коробила прежде всего, скажем так, легковесность уваровского аристократизма.

Они любили вспоминать, что отцом сиятельного графа был «выскочка» Сенька-бандурист, всем обязанный Григорию Потемкину . Поговаривали, что Уваров являлся незаконнорожденным сыном генерала С.С. Апраксина. И для Сергея Соловьева граф тоже был «слугой с повадками барина». В этом замечании историка – следы пушкинского снобизма. А важную роль пропаганды, сознательно использованной Уваровым в создании действующей триединой формулы государственной идеологии, еще предстояло разглядеть потомкам Соловьева в ХХ веке.

Сын историка, философ Владимир Сергеевич Соловьев , уже не был столь категоричен в оценке Уварова. Напротив, он брал министра под защиту от пушкинской язвительности, замечая некорректность стихотворения «На выздоровление Лукулла», в котором поэт постарался высмеять автора триады в ювеналовом стиле. В.С. Соловьев писал:

«В публичной своей деятельности Уваров имел большие заслуги: из всех русских министров народного просвещения он был, без сомнения, самый просвещенный и даровитый, и деятельность его – самая плодотворная. Для серьезной сатиры, внушаемой интересом общественным, Уваров не давал повода, и, в самом деле, Пушкин обличает только частный характер министра, и его обличение представляет скорее пасквиль, нежели сатиру».

Наследие графа

В 1996 году, после отнюдь не бесспорно проведенной президентской кампании, Борис Ельцин публично дал задание изобрести национальную идею. Но объединительный, всенародный осознанный образ невозможно вывести в лаборатории: гомункулус в качестве национальной идеи не приживется. Тут нужно уловить природу государства, народной культуры и выхватить нечто, органически присущее большинству.

«Новое» здание Московского университета на Моховой улице, построенное в 1835 году. Фотография 1912 года

У соратников Ельцина не получилось то, что удалось Уварову. Россия – воинская держава. Сергей Семенович вспомнил боевой клич «За веру, царя и Отечество!». Он понял: придумывать ничего не требуется, надо только уловить и обобщить.

Уваров хорошо знал законы пропаганды, осознавал эффективность революционных лозунгов, мятежной французской журналистики. Он не побоялся позаимствовать у революционеров форму. У них – «Свобода, равенство и братство», у нас – «Православие, самодержавие, народность». Агитационную силу прессы он понимал как никто в тогдашней России.

Азбуку триады разъясняли и священники в проповедях, чтобы каждый человек в стране воспринимал эти основы как суть государственного устройства. Программные выступления министра публиковались также в европейских столицах, чтобы повсюду знали, что триада – палладиум Российской империи. Вспомним, что именно Уваров оперативно перевел на французский пушкинское стихотворение «Клеветникам России» и постарался, чтобы в дни Польского восстания в 1830–1831 годах до европейских «верхов» дошли патриотические формулы русского поэта.

Триада строилась на века, но действовала в полную силу лишь до 1855 года. После поражений в Крыму, после смерти императора Николая ситуация резко изменилась. Империя усомнилась в собственных силах и приступила к революционным преобразованиям. Какой уж тут апофеоз исконного самодержавия!

Прошло еще 10 лет – и великие реформы изменили отношение и к монарху, и к народу. В России проявлялась прослойка крупных собственников, они боролись за политическое влияние. На этом фоне росли и социалистические протестные настроения.

В науке осталось нелестное, критическое определение – «теория официальной народности». «Официальной» – значит во многом фальшивой, искусственной. Это академик А.Н. Пыпин – талантливый историк литературы и социолог левого толка – так окрестил николаевскую идеологию уже в пореформенные годы. Сторонники обновления – и либералы, и социалисты – разбивали концепцию Уварова в пух и прах. За реакционность, за консервацию отсталости.

Развитие событий с 1855 по 1917 год во многом подтверждает правоту критиков. После падения Севастополя Россию уже трудно было назвать тихой пристанью по сравнению с мятежной Европой. Торжества процветающего консерватизма не состоялось. И учебные заведения даже в условиях цензурного давления не стали кузницей лояльности. Идея триады потерпела крах.

С другой стороны, император Николай I и его министр Сергей Уваров создали продуманную, взвешенную охранительную идеологию, основанную на изучении народной культуры. И хотя триада не стала вечной панацеей для трона, сам опыт той плодотворной идеологической работы бесценен. В мирное время власть попыталась сплотить миллионы подданных, проявила пропагандистскую инициативу.

И не императора и его министра вина, что следующему поколению управленцев Российской империи недоставало поворотливости. Консерваторов в Министерстве народного просвещения и после хватало, но они, по большому счету, умели только «подмораживать», когда следовало по-уваровски опережать оппонентов.

Арсений Замостьянов