Фигура

Анна ягеллонка великолепный век. Польская принцесса Анна Ягеллонка: что помешало одной из самых завидных невест Европы выйти замуж за Генриха III Валуа

Анна была четвертым ребенком польского короля и Боны Сфорца. О первой половине её жизни известно немногое: она отказалась от брака с шведским принцем и до 52 лет жила старой девой, занимаясь чисто женскими делами: вышивкой и благотворительностью. Долгие годы ожидания не только научили ее терпению и спокойствию, но и вселили уверенность в то, что женщина тоже может быть хорошим монархом.

Во время "бескрулевья", последовавшего за смертью её брата , велись переговоры об избрании на польский престол французского принца . Одним из условий избрания был брак и Анны "для поддержания династической традиции". действительно был выбран королём Польши в 1573 году, но он не горел желанием сочетаться браком с женщиной, годившейся ему в матери. В 1574 году сбежал из Польши на родину, где освободился трон после смерти , и в Польше вновь наступило "бескрулевье".

Западно-русские шляхтичи настаивали на избрании королём для создания польско-русской коалиции против турков и крымских татар. Часть дворян поддерживала императора и эрцгерцога Эрнста. Однако турецкий султан категорически возражал против избрания и настаивал на кандидатуре знатного трансильванского вельможи . Татарский набег на Подолию, Волынь и Червоную Русь осенью 1575 года ещё больше подтолкнул шляхту к избранию . Главным условием избрания был брак с Анной Ягеллонкой. 12 декабря 1575 года под влиянием папского нунция сейм избрал королём императора , но сенат не согласился с этим и потребовал выбрать истинно польского короля. Три дня спустя сейм, опасаясь гражданской войны, изменил своё решение и выбрал Анну Ягеллонку и её жениха . 1 мая 1576 года после церемонии бракосочетания Анна и были коронованы польской короной. Коронация формально упраздняла Люблинскую унию, так как литовская шляхта покинула сейм и не участвовала в выборах. Однако после переговоров и подтверждения прав Литвы в составе единого государства и Анна были признаны великими князем и княгиней литовскими.

Разумеется, Анна не вмешивалась в государственные дела, которыми занимался ее муж. После смерти Анна, оказавшись формально единоличным правителем Польши, властных полномочий также не осуществляла, предоставив это право интеррекс-примасу, гнезненскому епископу. На выборах 1886 года Анна поддержала кандидатуру своего племянника , сына короля и Катаржины Ягеллонки.

Анна жила в Варшаве, которая тогда ещё не была столицей государства. Она финансировала городское строительство (многие из зданий той эпохи сохранились до наших дней). По её приказу были воздвигнуты надгробные памятники на могилах , Боны Сфорца и .

Анна скончалась в 1596 году во время царствования племянника . Она была последним членом династии Ягеллонов.

Юзеф Игнаций Крашевский

(Анна Ягеллонка)

Исторический роман

Józef Ignacy Kraszewski

Infantka. Powieść historyczna. (Anna Jagiellonka.)

Книга первая

На небе и в календаре была весна, но в варшавском замке грусть, такая унылая и гнетущая, облачала лица, казалось, даже отражается на серых его стенах, как если бы это был умирающий мир поздней осени.

Это противоречие между образом природы и обликом людей ещё отчётливей давало чувствовать беспокойство, которое их подавляло.

Всё дышало какой-то горечью и сомнением, всё и все. Одно исключение составляли, быть может, батраки и челядь, которая пользовалась разладом, чтобы паясничать безнаказанно.

Был вечер, колокола отзывались лениво, хмуро, вяло и жалобно, призывая на молитву, которая заканчивала день.

Возле замка сновали задумчивые фигуры, медленными шагами мерящие двор, смотрящие вперёд изумлёнными глазами.

В воздухе весеннее дуновение иногда приносило запах разросшихся лесов, поднятых вод Вислы, лугов, покрытых первыми цветами.

Небо не спеша сбрасывало с себя яркие блески вечера и одевалось в желтовато-серый ночной халат, на котором кое-где уже бледные более старые звёзды вышедшие вперёд, как на разведку, светились.

В нижних внутренних галереях замка людей было видно мало. Показывался иногда придворный в одежде королевского цвета, старший коморник, либо плохо одетый сторож с ведром воды, со связкой дров для кухни.

У одной колонны на лавке отдыхал немолодой уставший мужчина с морщинистым тёмным лицом и, как ночь, грустным. Он вытирал со лба пот.

По одежде трудно было догадаться, кем он был, ибо одежду имел скромную, серую и не выглядел паном, но лицо, на которое падали отблески вечера, могло ставить его хотя бы между сенаторами – было таким серьёзным и благородным.

Лицо его носило на себе знаки тяжёлых сражений, после которых остаётся усталость, но не огорчение. В печали был виден покой совести, который даёт достойную жизнь.

Он отдыхал, но даже в эти минуты мысль его должна была работать. Наименьший шум привлекал его внимание и обращал взгляд. Он стоял на часах. Несколько раз он подвигался, словно хотел встать, и оставался на месте.

Невольно, бессознательно, в такт мыслей, которые пробегали по его голове, старик поднимал руки, выпрямлял плечи, покачивал головой, и сидел потом каменно неподвижный.

Он взвешивал себе что-то и рассчитывал и так был охвачен этой своей заботой, что не заметил и не услышал, когда идущий медленным шагом по галерее мужчина почти одного с ним возраста, но более энергичный и живой, подошёл к лавке и к нему.

Только тогда, когда подошедший заслонил с запада ему свет, он медленно поднял голову.

Они молча поздоровались движением рук и головы, словно им обоим трудно было найти слово.

Прибывший, на которого упал свет со двора, выглядел очень рыцарски. Хотя не имел на себе ни доспехов, никакого военного знака, можно было поклясться, что провёл он жизнь в солдатской службе.

Лицо на удивление, несмотря на возраст, было красивым и благородных черт, чисто польских; седеющие свисающие усы покрывали губы и почти спускались на грудь, одежду имел старомодного кроя, безвкусную, что в это время было необычным, потому что все одевались вызывающе.

– Ну что, мой обозный? – сказал приглушенным голосом прибывший. – Ну что? У тебя нет какой-нибудь утешительной новости, которая меня бы подкрепила?

Обозный короля Августа, Карвицкий, заломил руки, лежащие на коленях, поднял голову и тяжко вздохнул.

– А! Мой ротмистр, милый пане, – ответил он мрачным могильным голосом, – в это несчастливое время откуда что доброго взять? Кажется, что Провидение в непостижимых своих приговорах сосредоточило над нашими головами и над этим несчастным королевством все катастрофы, какие только могут огорчать людей.

Ротмистр Белинский ответил вздохом на вздох.

– Помните то, – ответил он спокойно, – что оно, Провидение, кресты посылает тем, которых Бог любит и что они есть проверкой добродетели. Сетовать – напрасная вещь и немужская. Как на войне, пане обозный, на часах нужно стоять с чётками и саблей, то есть с верой в Бога и собственную силу.

Обозный Карвицкий поднял голубые глаза, поблекшие от возраста и сейчас серые, уста его скривились и из груди снова вырвался невольный вздох.

– Не удивляйся, что человек стонет, ротмистр, – сказал он. – Жестокое бремя, подчас голову потерять можно.

Белинский умолк, по-видимому, и он чувствовал это бремя.

– Что же с королём, нашим милостивым паном, – спросил он через минуту, – что говорят врачи?

– Пан Станислав Фогельведер и немец Рупперт, по всей видимости, одно говорят, – отвечал обозный, рядом с которым занял на лавке место ротмистр Белинский. – С королём плохо, очень плохо, а лекарства и лекари разве помогают, если кто жизнь не уважает?

– Действительно, – прервал, поднимая руку, Белинский, – и я так утверждаю. Телу никакой лекарь не поможет, когда душа болит и рада бы бежать из него. Ведь это мученик!

– А так! – подтвердил горячо Карвицкий. – Кто же это лучше нас знает, мы издавна на его службе и знаем эту грустную историю. Те, что смотрят издалека, могут обвинять, ворчать, обременять его тем, что по собственной вине в это попал, но мы знаем, что он стал какой-то жертвой судьбы, которая его, пожалуй, от колыбели преследовала. Лучшего и благороднейшего человека, монарха большего сердца на свете, пожалуй, не найти, а вот так напрасно гибнет, даже памяти по себе не оставляя, какую заслужил. О, Боже!

Слушая, с головой обращённой к говорящему, ротмистр внимательно ловил каждое слово.

– Не нам его судить, – сказал он, – бедный пан, бедный пан!

Карвицкий с великой живостью обратился к ротмистру.

– Вы его лучше знаете, – сказал он, – но другие? Судят его по тому, что теперь делает, когда уже собой почти не владеет, а не смотрят на то, что его к этому состоянию привело.

– У него так плохо со здоровьем? Гм! – спросил Белинский.

– Хуже быть не может, – отпарировал обозный, – руки и ноги артрит и подагра беспокоят, внутренние боли терпит, а ещё более сильные от ума. Заботы его съедают, сам уже не знает, что делать.

– Ах! Милый брат, много он их сам себе придумал, – сказал, понижая, голос, Белинский, – но, правда, и люди принесли их ему много.

– Но вам уже нужно прочь из Варшавы, пока есть время. Чумной воздух кругом её опоясывает. В Окуневе люди падают, как мухи, а, по-видимому, и тут, в предместьях и в самом городе смертельных случаев было много, которыми надвигающаяся чума уже объявляет о себе. Никаким дымом от неё не избавятся.

– Так выбираемся отсюда, но не знаю, куда, – сказал обозный Карвицкий, – ехать с больным паном будет также немалой заботой. Сидеть, хотя бы в самой удобной колыбели, не сможет; нести себя не даёт, пожалуй, его с ложем на телегу положим, а по нашим дорогам такая телега не везде пройдёт без вреда.

Оба потом замолчали, смотря перед собой молча.

– Замучили его, – сказал Белинский после долгого перерыва. – Бона сначала держала его долго под фартуком. Если бы в то время, как его на войну отправили, не сбила его с дороги, не сломался бы в здоровой лагерной жизни, молодым и крепким был бы сейчас, как я, что не чувствую себя старым. Как цветочек, в тени рос и вытек бледный, бедный и хрупкий. Дали ему первую жену, тогда её ревность Боны быстро убила; женился на другой, которая стоила ему много горя, и эту у него мать отобрала. Женился на третьей и с той жить не мог из-за ужасной её болезни, а развестись ему не дали.

Опустился до всяких любовниц… и так последний из той великой крови королей, без потомства, жалко сходит, не зная даже, кому оставить страну, которую так любил.

Одна королевна Анна осталась нам дома, а и той уже вроде бы недалеко до пятидесяти!

– Тихо! – прервал обозный. – Нам, королевским слугам, даже имени её произносить нельзя. Плохие люди так сумели посеять раздор между детьми, что король её на глаза не пускает, имеет великое предубеждение. А эта несчастная глаза себе выплачет.

– Теперь всё-таки к ней и королевство, и Литва придут после смерти короля, упаси Бог! Она с этого года тут дома.

Обозный встряхнул плечами.

– Так бы оно было, если бы корона наследственной называлась, – ответил он, – но здесь уже заранее поговаривают, что будут выбирать себе короля, какого захотят.

– А! Не может быть! Возмутительная несправедливость и неблагодарность была бы, – крикнул, повышая голос и сразу его понижая, Белинский.

– Послушайте же, – сказал спокойно обозный.

В польской истории известно имя девушки, которая была удостоена носить корону Речипосполитой. Тогда даже никто не мог поверить в то, что польская шляхта и магнатерия будут трепетать перед скромной дочерью польского короля Сигизмунда Старого, которая с раннего возраста увлекалась вышиванием церковного убранства.

Анна Ягеллонка была рождена 18 октября в 1523 году, в городе Краков. Прожила он по тем меркам довольно долго, до 73 лет. За это время он два раза делила трон с двумя соправителями с племянником Сигизмундом III Ваза, а также с супругом Стефаном Баторией. Отца Анны прозвали Старым по той причине, что он в позднем возрасте взошел на трон, но Анна стала правительницей еще позже, на то время ей было 52 года.

Мать Анны звали Бона Сфорца, она была очень властной женщиной, а Анна была послушной дочерью, она безоговорочно во всем слушалась свою мать. Мягкий характер девушки проявился даже в том, что она уступила своего жениха, короля Швеции Юхана III Ваза, своей младшей сестре Катажине. А ведь самой Анне на то время было уже около сорока лет, и возможно это была бы последняя возможность стать женой и матерью. Будущая правительница уже смирилась с тем, что по жизни будет одинокой, но когда ей исполнилось 52 года, Парки приняли решение наделить милосердную и терпеливую девушку своим благоволением.

В 1572 году ушел из жизни родной брат Анны Ягеллонки, Сигизмунд и так как он не имел наследника, королевна вдруг становиться привлекательной для не женатых правителей соседних государств. Для многих сразу отпал возрастной вопрос, ведь такое приданное как корона на дороге не валяется. Королей Речи Посполитой выбирал сейм, по этой причину нужно было не просто жениться на Анне, но еще получить благословение шляхты.

Но все мелкопоместное дворянство поддерживало Анну. За это время дочь Сигизмунда стала для них авторитетом, женщина была благородной добродетельной и мудрой правительницей. Анна прекратила вести расследование по делу пропавших драгоценностей Сигизмунда Августа. После этого сейм был готов подержать Анну во всех решениях.

Анна Ягеллонка выбрала себе в мужья брата французского короля, Анри Валуа. Разница в возрасте у них была очень велика, она составляла 30 лет. Но пылкий юноша настолько убедительно внушал Анне о том, что он безумно влюблен в нее, что женщина была полностью уверенна в его чувствах. Но счастье это длилось совсем недолго. Как только государь, получивший польское имя Генрих, 16 мая в 1573 году был провозглашен королем, сразу же сбежал из страны, этим поступком сорвав свадьбу. Он был хитрым человеком и сбежал только тогда, когда на горизонте появился шанс заполучить французскую корону, после смерти Карла IX.

Позже Анна вновь стала невестой, шляхте необходимо было срочным образом найти достойную кандидатуру на пост главы Речи Посполитой и тем самым избранника Анне. На этот раз у королевы мнения не спрашивали, так как государственные проблемы выходили на первый план. Претендентов на эту роль было много, среди них даже звучало имя Ивана Грозного. Такой брак дал бы большую защиту от угрозы нашествия крымских татар и турок.

Выбирать жениха помогал турецкий султан, он предлагал трансильванский вельможа Стефана Батория. А сторонники папы прочили в короли Максимилиана II. Но надвигалась угроза гражданской войны, поэтому шляхта была вынуждена повлиять на магнатов, чтобы те проголосовали за Стефана. Он был младше Анны на 10 лет, но это не такая большая разница как в предыдущем варианте. Литовская шляхта, проигнорировав решение польской стороны, ушла из сейма. Но после заключения брака и коронации, которое прошло 1 мая в 1576 году они провели переговоры, и пришли к соглашению, тем самым дав возможность супругам обрести также литовский великокняжеский титул.

Еще при жизни судьбу Анны Ягеллонки сравнивали с судьбой Екатериной Медичи, возможно, это было по той причине, что ей просто в открытую изменял муж. Он совершенно откровенно пренебрегал элементарным уважением к ней. Возможно, он был так отстранен от своей жены из-за языкового барьера. Стефан был венгром и обычно изъяснялся на латыни. К тому же он понимал, что из-за возраста Анны наследника ему не видать.

Стефан Баторий, размещает свою резиденция далеко от супружеского гнездышка, в Гродно и заводит себе там любовницу. Но такое отношение у нее было только к супруге, к государству, же он относился ответственно, учувствовал в военных походах и занимается государственными делами. Такое отношение супруга на протяжении десяти лет уже вынудило Анну всерьез задуматься о разводе. Но случилось так, что Стефан Баторий умирает. Так как законных наследников не остается, наступает время элекции.

На этот раз Анна берет инициативу в свои руки и назначает правителем Польши своего племянника, сына своей младшей сестры, Сигизмунд Ваза.

В то время когда правил Стефан, королева Речи Посполитой посвятила себя заботе о своем любимом городке Варшаве. Именно благодаря ей появились знаменитые Королевские Лазенки с которых открывается восхитительный вид на излучину Вислы, а также первая деревянная купальня.

Благодарный племянник перенес столицу из Кракова в город Варшаву. Анна Ягеллонка оставив Речь Посполитую в надежных руках племянника, в 1596 году 9 сентября спокойно умирает.

Дочь польского короля Сигизмунда I, сестра Сигизмунда Августа. Хотя многие за нее сватались, тем не менее, по разным причинам не вступила в брак до смерти брата. Как последнюю отрасль Ягеллонского дома, поляки хотели видеть ее на престоле,… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Анна Ягеллонка польск. Anna Jagiellonka Анна Ягеллонка герцогиня Померании и Кашубии … Википедия

Анна Ягеллонка … Википедия

Анна Австрийская нем. Anna von Österreich … Википедия

Анна Ягеллонка Анна Богемская и Венгерская Список статей о тёзках. Если вы попали сюда из … Википедия

Katarzyna Jagiellonka … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Сигизмунд. Сигизмунд I Старый … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Генрих III. Генрих III фр. Henri III польск. Henryk Walezy … Википедия

Родоначальный дом … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Владислав. Владислав IV Ваза Władysław IV Waza … Википедия

Книги

Инфанта (изд. 2018 г.) , Ю. И. Крашевский. Роман `Инфанта` является двадцать первым романом из замечательной серии `История Польши`. Он относит читателя ко времени недолгого правления в Польше Генриха Валуа. Главная героиня романа -…
Инфанта (Анна Ягеллонка) , Юзеф Игнаций Крашевский. Роман «Инфанта» является двадцать первым романом из замечательной серии «История Польши». Он относит читателя ко времени недолгого правления в Польше Генриха Валуа (1572–1575). Главная… электронная книга