Альберт эйнштейн о боге, религии и атеистах.

Вот, например. Когда смельчаки отваживаются робко опротестовать очередное чудодейственное средство от всех болезней (очередной космодиск, постоявший в пирамиде), всегда находится толпа защитников и особенно защитниц с аргументом типа «все новое сначала не признавали, вот какой-то ученый заявлял, что аппараты тяжелее воздуха летать не могут, хахаха». Вот, мол, какие ваши ученые дураки моченые — они ни во что новое не верят.

А стоило немножко покопаться — и выяснилось, что ученый Саймон Ньюкомб, которому приписывают эту глупость, на самом-то деле сказал вовсе не это. Он сказал, что невозможен летательный аппарат тяжелее воздуха, приводимый в движение паровым двигателем . Чувствуете разницу? Паровозы как не летали, так и не летают, а самолеты летают совсем не на паровых двигателях. Так что аргументик-то получился совсем противоположный: правильно ученый говорил… Прямо в корень смотрел.

Еще одним таким высказыванием было знаменитое ленинское «Из всех искусств для нас важнейшим является кино». Оно золотом по мрамору висело на всех киностудиях и в кинотеатрах и воспринималось как большое уважение самого вождистого вождя к кинематографу. Еще бы — из всех искусств важнейшее! Это вам не в тапки начихать. Искусств много, но кино важнее всех! А на самом-то деле высказывание вождя звучало не так. Он сказал: «Пока народ неграмотен, из всех искусств для нас важнейшими являются кино и цирк». Немножко другой оттеночек получается…

Остап наклонился к замочной скважине, приставил ко рту ладонь трубой и внятно сказал:
— Почем опиум для народа?
(И. Ильф, Е. Петров, Двенадцать стульев) .

Действительно, высказывание Маркса «Религия есть опиум для народа » всегда приводилась как факт порицания религии основоположником. Потому что опиум — есть нехороший наркотик, а те, кто его употребляет, неадекватны, и их надо лечить. А на самом деле — когда Маркс это писал, еще никто не знал, что опиум — это наркотик. В те времена опиум считался просто лекарственным средством, его употребляли как обезболивающее, его прописывали больным, и никто не знал, что с него можно снаркоманиться. Получается, что высказывание Маркса гораздо мягче, чем нам кажется, и что религию он считал не отравой, а вовсе даже лечением. Вот тебе и на…

Но самый тонкий вопрос — это с Эйнштейном. Защитники веры и религии ужасно любят приводить его в пример: вы хотите сказать, что верить в божественные силы — это признак невежества и страха перед природой? Ахаха, а как же Эйнштейн, он верил в Бога, он сам признавался! (Тут атеисты уходят, глубоко огорченные такой промашкой гения).

А что ж на самом деле писал Эйнштейн? И во что (в кого) он верил? Тоже можно поискать первоисточник.
И тоже выяснится любопытное.

Во-первых, в 1921 году Эйнштейн получил телеграмму от нью-йоркского раввина Гольдштейна: «Верите ли вы в Бога тчк оплаченный ответ 50 слов». Эйнштейн уложился в 24 слова: «Я верю в Бога Спинозы, который проявляет себя в закономерной гармонии бытия, но вовсе не в Бога, который хлопочет о судьбах и делах людей ». Проще говоря, богом для Эйнштейна была природа и гармония , то есть все те же вполне реальные, ничуть не божественные силы, физические законы .

Но может, он потом уверовал? Нет. На аукционе Блумсбери в Лондоне за 404 тысячи долларов было продано письмо Альберта Эйнштейна философу Эрику Гуткайнду (янв. 1954 г.). В письме Эйнштейн говорит о том, что «слово Бог для меня — не более чем просто слово, являющееся следствием слабости человека, Библия — коллекция знаменитых, но весьма примитивных легенд, весьма наивных по содержанию».

«Сообщения о моей религиозности являются чистейшей ложью. Ложью, которая настырно повторяется! Я не верю в личного Бога. Свое отношение к Богу я выражал ясно и никогда не отказывался от своих слов. Если же что-то из моих высказываний может показаться кому-то религиозными, то это, вероятно, — мое безграничное восхищение структурой мира, которую нам показывает наука». (Из письма Эйнштейна от 24 марта 1954 года ). Эксперты подтвердили подлинность письма на 100%. Так что не верил Эйнштейн в библейско-евангельского Бога в 1921 году, не поверил и к 1954-му…

Вот как иногда интересно бывает покопаться и проверить утверждения, которые «принято» считать неоспоримыми фактами.

отрывок из книги

Бог Эйнштейна

Религия и свобода воли в неопределенном
мире квантовой механики.

Религиозность и научный метод могут показаться несовместимыми лишь на первый взгляд. В течение всей жизни ученый, чьи революционные открытия в области физики определили вcю последующую историю человечества, пытался объяснить свое понимание Бога, - как высшего разума, обнаруживающего себя в непостижимой вселенной и вдохновляющего всякое истинное искусство и науку. T&P публикуют главу из книги Уолтера Айзексона об Альберте Эйнштейне , готовящейся к выпуску издательством Corpus.

Однажды вечером в Берлине на званом ужине, где присутствовали Эйнштейн с женой, один из гостей заявил, что верит в астрологию. Эйнштейн поднял его на смех, назвав подобное заявление чистой воды суеверием. В разговор вступил другой гость, который столь же пренебрежительно отозвался о религии. Вера в Бога, настаивал он, тоже является суеверием.

Хозяин попытался остановить его, заметив, что в Бога верит даже Эйнштейн.

«Быть такого не может», - заметил скептически настроенный гость, повернувшись к Эйнштейну, чтобы узнать, действительно ли он религиозен.

«Да, можно назвать это и так, - спокойно ответил Эйнштейн. - Попробуйте, используя наши ограниченные возможности, понять секреты природы, и обнаружите, что за всеми различимыми законами и связями остается что-то неуловимое, нематериальное и непостижимое. Почитание силы, стоящей за тем, что поддается нашему осмыслению, и является моей религией. В этом смысле я действительно религиозен».

Эйнштейн-мальчик верил восторженно, но затем миновал переходной возраст, и он восстал против религии. Следующие тридцать лет он старался поменьше высказываться на эту тему. Но ближе к пятидесяти в статьях, интервью и письмах Эйнштейн стал четче формулировать, что все глубже осознает свою принадлежность к еврейскому народу и, кроме того, говорить о своей вере и своих представления о Боге, хотя и достаточно обезличенном и деистическом.

Вероятно, кроме естественной склонности человека, приближающегося к пятидесяти годам, размышлять о вечном для этого были и другие причины. Из-за продолжавшегося притеснения евреев у Эйнштейна возникало ощущение родства с соплеменниками, которое, в свою очередь, в какой-то мере снова пробудило его религиозное чувство. Но главным образом эта вера была, по-видимому, следствием благоговейного трепета и ощущения трансцендентного порядка, открывавшегося через занятия наукой.

И захваченный красотой уравнений гравитационного поля, и отрицая неопределенность квантовой механики, Эйнштейн испытывал непоколебимую веру в упорядоченность Вселенной. Это было основой не только его научного, но и религиозного мировоззрения. «Наибольшее удовлетворение испытывает ученый», - написал он в 1929 году, осознав, «что сам Господь Бог не мог бы сделать эти соотношения другими, а не такими, какие они есть, и более того, не в Его власти было сделать так, чтобы четыре не было самым важным числом».

Для Эйнштейна, как и для большинства людей, вера во что-то, превосходящее тебя самого, стала чувством первостепенной важности. Она порождала в нем некую смесь убежденности и покорности, замешанную на простоте. При склонности ориентироваться на себя самого такую благодать можно только приветствовать. Умение шутить и склонность к самоанализу помогали ему избежать претенциозности и помпезности, которые могли бы поразить даже самый знаменитый ум в мире.

«Каждый серьезно занимающийся наукой приходит к убеждению, что в законах Вселенной проявляется духовное начало, несоизмеримо превосходящее духовные возможности человека»

Религиозное чувство благоговения и простоты проявлялось у Эйнштейна и в потребности социальной справедливости. Даже признаки иерархичности или классовых различий вызывали у него отвращение, что побуждало его остерегаться излишеств, не быть слишком практичным, помогать беженцам и угнетенным.

Вскоре после своего пятидесятилетия Эйнштейн дал поразительное интервью, где как никогда откровенно высказался о своих религиозных воззрениях. Он говорил с высокопарным, но обворожительным поэтом и пропагандистом по имени Джордж Сильвестр Вирек. Вирек родился в Германии, ребенком уехал в Америку, став взрослым, писал безвкусные эротические стихи, интервьюировал великих людей и рассказывал о своей многосложной любви к родине.

В свою копилку он собрал столь разных людей, как Фрейд, Гитлер и кайзер, и со временем из интервью с ними составил книгу, называвшуюся Glimpses of the Great («Короткие встречи с великими»). Ему удалось добиться встречи с Эйнштейном. Их разговор проходил в его берлинской квартире. Эльза подала малиновый сок и фруктовый салат, а затем они поднялись наверх, в кабинет Эйнштейна, где их никто не мог побеспокоить. Не совсем понятно, почему Эйнштейн решил, что Вирек еврей. На самом деле Вирек с гордостью вел свою родословную от семьи кайзера, позднее стал поклонником нацистов и во время Второй мировой войны был посажен в Америке в тюрьму как немецкий агитатор.

Вирек прежде всего поинтересовался у Эйнштейна, считает ли он себя евреем или немцем. «Можно быть и тем и другим, - ответил Эйнштейн. - Национализм - детская болезнь, корь человечества».

«Следует ли евреям ассимилироваться?» - «Чтобы приспособиться, мы, евреи, слишком уж охотно готовы были пожертвовать своей индивидуальностью».

«До какой степени на вас повлияло христианство?» - «Ребенком меня обучали и Библии, и Талмуду. Я еврей, но я покорен излучающей свет личностью Назарянина».

«Вы считаете, что Иисус - историческая фигура?» - «Безусловно! Нельзя читать Евангелие и не чувствовать реального присутствия Иисуса. Его индивидуальность слышится в каждом слове. Нет других мифов, столь наполненных жизнью».

«Вы верите в Бога?» - «Я не атеист. Эта проблема слишком обширна для нашего ограниченного ума. Мы находимся в положении ребенка, зашедшего в огромную библиотеку, забитую книгами на разных языках. Ребенок знает, что кто-то должен был эти книги написать. Но он не знает, как это удалось сделать. Он не понимает языков, на которых они написаны. Ребенок смутно подозревает, что в расстановке книг есть некий мистический порядок, но не знает какой. Так, мне кажется, соотносятся с Богом даже самые умные люди. Мы видим удивительно устроенную, подчиняющуюся определенным законам Вселенную, но лишь неясно понимаем, что это за законы».

«Это представление евреев о Боге?» - «Я детерминист. Я не верю в свободу воли. Евреи в свободу воли верят. Они верят, что человек сам творец своей жизни. Эту доктрину я отрицаю. В этом отношении я не еврей».

«Это Бог Спинозы?» - «Меня восхищает пантеизм Спинозы, но даже больше я ценю его вклад в современный процесс познания, поскольку это первый философ, рассматривавший душу и тело как единое целое, а не как две отдельные сущности».

Откуда возникли его идеи? «Я в достаточной мере мастер своего дела и могу свободно распоряжаться своим воображением. Воображение важнее знания. Знание ограниченно. Воображение обозначает пределы мира».

«Вы верите в бессмертие?» - «Нет. Мне достаточно и одной жизни».

Эйнштейн пытался выражаться ясно. Это было нужно и ему, и всем тем, кто хотел от него самого получить простой ответ на вопрос о его вере. Поэтому летом 1930 года во время отдыха в Капутте, плавая по парусом, он обдумывал этот волновавший его вопрос и сформулировал свой символ веры в статье «Во что я верю». В конце ее он объяснял, что имеет в виду, когда говорит, что религиозен:

Самая прекрасная эмоция, которую нам дано испытать, - ощущение тайны. Это основополагающая эмоция, стоящая у истоков всякого истинного искусства и науки. Тот, кому эта эмоция незнакома, кто больше не может удивляться, замерев в восторге, и испытывать благоговейный страх, все равно что мертв, он - потухшая свеча. Чувствовать, что за всем, что дано нам в ощущениях, есть нечто, не доступное нашему пониманию, чью красоту и величественность мы осознаем только опосредованно, - это и значит быть религиозным. В этом, и только в этом, смысле я истинно религиозный человек.

Многие находили, что этот текст заставляет думать, даже зовет к вере. В разных переводах он перепечатывался много раз. Но неудивительно, что он не удовлетворил тех, кто хотел получить простой, прямой ответ на вопрос, верит ли Эйнштейн в Бога. Теперь попытки заставить Эйнштейна лаконично объяснить, во что он верит, заменили собой предшествующее безумное стремление добиться объяснения теории относительности в одном предложении.

Банкир из Колорадо написал, что он уже получил от двадцати четырех лауреатов Нобелевской премии ответ на вопрос, верят ли они в Бога, и попросил Эйнштейна присоединиться к ним. «Я не могу представить себе личностного Бога, непосредственно влияющего на поведение отдельного человека или вершащего суд над своими собственными созданиями, - неразборчиво от руки написал Эйнштейн на этом письме. - Моя религиозность заключается в смиренном восхищении беспредельно превосходящим нас духом, открывающим себя в том малом, что мы можем осмыслить в доступном нашему познанию мире. Это глубоко эмоциональное убеждение в существовании высшего разума, обнаруживающего себя в непостижимой вселенной, и составляет мою идею Бога».

Девочка-подросток, ученица шестого класса воскресной школы в Нью-Йорке, поставила тот же вопрос несколько по-другому. «Молятся ли ученые?» - спросила она. Эйнштейн отнесся к ней серьезно. «В основе научных исследований лежит предположение, что все происходящее определяется законами природы, это же справедливо и по отношению к действиям людей, - объяснял он. - Поэтому трудно поверить, что ученый будет склонен верить, что на происходящие события может повлиять молитва, то есть пожелание, адресованное сверхъестественному существу».

Однако это не означает, что не существует Всевышнего, нет превосходящего нас духовного начала. И Эйнштейн продолжает объяснять девочке:

Каждый серьезно занимающийся наукой приходит к убеждению, что в законах Вселенной проявляется духовное начало, несоизмеримо превосходящее духовные возможности человека. Перед лицом этого духа мы со своими скромными силами должны чувствовать смирение. Таким образом, занятия наукой приводят к появлению особого религиозного чувства, которое на самом деле существенно отличается от более наивной религиозности других людей.

Те, кто под религиозностью понимал только веру в личностного Бога, контролирующего нашу повседневную жизнь, считали, что идея Эйнштейна об обезличенном космическом духовном начале, как и его теория относительности, должны быть названы своим истинным именем. «У меня есть серьезные сомнения в том, что сам Эйнштейн по-настоящему понимает, к чему он клонит», - говорил архиепископ Бостона кардинал Уильям Генри О"Коннелл. Но одно ему было очевидно - это безбожие. «Итог этих исканий и туманные умозаключения о времени и пространстве - это маска, под которой скрывается наводящий ужас призрак атеизма».

Публичное проклятие кардинала побудило известного главу ортодоксальных евреев Нью-Йорка равви Герберта С. Голдстейна отправить Эйнштейну телеграмму, спрашивая прямо: «Вы верите в Бога? Конец. Ответ оплачен. 50 слов». Эйнштейн использовал только около половины предоставленных в его распоряжение слов. Этот текст - самый знаменитый вариант ответа на вопрос, который ему так часто задавали: «Я верю в Бога Спинозы, проявляющего себя во всем сущем, подвластном законам гармонии, но не в Бога, занятого судьбой и делами человечества».

И этот ответ Эйнштейна удовлетворил не всех. Например, некоторые религиозные евреи отмечали, что за эти верования Спиноза был исключен из еврейской общины Амстердама, мало того, католическая церковь его тоже осудила. «Кардинал О"Коннелл поступил бы правильно, если бы не нападал на теорию Эйнштейна, - сказал один раввин из Бронкса. - А Эйнштейн лучше бы не объявлял о своем неверии в Бога, озабоченного судьбами и делами людей. Оба занялись вопросами, не подпадающими под их юрисдикцию».

Тем не менее ответ Эйнштейна удовлетворил большинство людей независимо от того, были они согласны с ним или нет, поскольку они смогли оценить сказанное. Идея безличностного Бога, не вмешивающегося в повседневную жизнь людей, рука которого чувствуется в величии космоса, - составная часть философской традиции, принятой как в Европе, так и в Америке. Эту идею можно встретить у любимых философов Эйнштейна, а в целом она согласуется и с религиозными представлениями отцов основателей американского государства, таких как Джефферсон и Франклин.

Некоторые религиозные люди не признавали за Эйнштейном права часто использовать слово «Бог» просто как фигуру речи. Так же к этому относились и некоторые неверующие. Он называл Его, иногда достаточно шутливо, по-разному. Он мог сказать и der Herrgott (Господь Бог), и der Alte (Старик). Но не в характере Эйнштейна было изворачиваться, подлаживаясь к чьим-то вкусам. На самом деле все было совсем наоборот. Поэтому отдадим ему должное и поверим на слово, когда он настаивает, повторяя раз за разом, что эти слова не простой маскировочный семантический прием и что на самом деле он не атеист.

Всю жизнь Эйнштейн последовательно отрицал обвинение в атеизме. «Есть люди, говорящие, что Бога нет, - сказал он другу. - Но что меня действительно раздражает, так это ссылки на меня для обоснования подобных воззрений».

В отличие от Зигмунда Фрейда, Бертрана Рассела или Джорджа Бернарда Шоу Эйнштейн никогда не ощущал потребности порочить тех, кто верит в Бога. Скорее, он не поощрял атеистов. «От большинства так называемых атеистов меня отделяет ощущение полного смирения перед недоступными нам секретами гармонии космоса», - объяснял он.

«Люди, овощи или космическая пыль, все мы исполняем танец под непостижимую мелодию, которую издалека наигрывает невидимый музыкант»

На самом деле более критически Эйнштейн относился не к религиозным людям, а к обличителям религии, не страдавшим от избытка смирения и чувства благоговейного трепета. «Фанатики-атеисты, - объяснял он в одном из писем, - похожи на рабов, все еще чувствующих вес цепей, сброшенных после тяжкой борьбы. Этим созданиям, называющим традиционную религию опиумом для народа, недоступна музыка сфер».

Эту же тему Эйнштейн позднее обсудит с лейтенантом ВМС США, которого он никогда не встречал. Правда ли это, спросил моряк, что священник-иезуит обратил вас в верующего? Это абсурд, ответил Эйнштейн. Он продолжил, указав, что считает веру в Бога, ведущего себя как отец, результатом «ребяческих аналогий». Позволит ли Эйнштейн, спросил моряк, процитировать его ответ в споре с более религиозными товарищами по плаванию? Эйнштейн предупредил, что нельзя все понимать слишком упрощенно. «Вы можете назвать меня агностиком, но я не разделяю воинственный пыл профессиональных атеистов, чье рвение обусловлено главным образом освобождением от пут религиозного воспитания, полученного в детстве, - пояснил он. - Я предпочитаю сдержанность, которая соответствует нашему слабому интеллекту, не способному понять природу, объяснить наше собственное существование».

В Санта-Барбаре, 1933 г.

Как же такое инстинктивно-религиозное чувство соотносилось с наукой? Для Эйнштейна преимущество его веры было как раз в том, что она скорее направляла и вдохновляла его, но не вступала в конфликт с научной работой. «Религиозное космическое чувство, - говорил он, - самый значимый и благородный мотив для научной работы».

Позднее Эйнштейн объяснил свое понимание соотношения между наукой и религией на конференции в Нью-Йоркской объединенной теологической семинарии, посвященной этому вопросу. В сферу науки, сказал он, входит выяснение того, что имеет место, но не оценка того, что человек думает о том, как должно быть. У религии совсем другое предназначение. Но бывает, их усилия складываются. «Наука может создаваться только теми, кого переполняет стремление к истине и пониманию, - говорил он. - Однако именно религия является источником этого чувства».

В газетах эта речь освещалась как главная новость, а ее лаконичное заключение стало знаменитым: «Эту ситуацию можно изобразить так: наука без религии увечна, религия без науки слепа».

Но с одной религиозной концепцией, продолжал настаивать Эйнштейн, наука согласиться не может. Речь идет о божестве, которое по своей прихоти может вмешиваться в ход событий в сотворенном им мире и в жизни своих созданий. «На сегодняшний день главный источник конфликта между религией и наукой связан с представлением о личностном Боге», - утверждал он. Цель ученых - открывать непреложные законы, управляющие реальностью, и, делая это, они должны отбросить представление о том, что священная воля или, коли на то пошло, воля человека могут привести к нарушению этого всеобщего принципа причинности.

Вера в причинный детерминизм, будучи неотъемлемой частью научного мировоззрения Эйнштейна, вступала в конфликт не только с представлением о личностном Боге. Она была, по крайней мере по мнению Эйнштейна, несовместима и с представлением о свободе воли человека. Хотя он был глубоко моральным человеком, вера в строгий детерминизм затрудняла для него восприятие таких понятий, как нравственный выбор и индивидуальная ответственность, являющихся основой большинства этических систем.

Как правило, и еврейские, и христианские теологи верят, что людям дарована свобода воли и что они ответственны за свои действия. Они настолько свободны, что могут даже, как говорит Библия, манкировать указаниями Господа, хотя, как кажется, это противоречит вере во всемогущего и всеведущего Бога.

Я совсем не верю в свободу воли в философском смысле. Каждый из нас действует не только под влиянием внешних причин, но и в соответствии с внутренними потребностями. Высказывание Шопенгауэра: «Человек может поступать, как того желает, но не может желать по своему желанию», - вдохновляло меня со времен моей юности; оно постоянно служило мне утешением перед лицом жизненных трудностей, моих собственных и других людей и неиссякающим источником толерантности.

Поверите ли, у Эйнштейна однажды спросили, свободны ли люди в своих поступках. «Нет, я детерминист, - ответил он. - Все, начало в той же мере, что и конец, определяется силами, которые мы контролировать не можем. Все предопределено как для насекомого, так и для звезды. Люди, овощи или космическая пыль, все мы исполняем танец под непостижимую мелодию, которую издалека наигрывает невидимый музыкант».

Эти взгляды приводили в смятение некоторых его друзей. Например, Макс Борн считал, что они полностью подрывают основы человеческой морали. «Я не могу понять, как вы объединяете в одно целое полностью механистическую вселенную и свободу нравственного человека, - написал он Эйнштейну. - Полностью детерминистский мир мне претит. Может быть, вы и правы и мир именно таков, как вы говорите. Но в данный момент, похоже, даже в физике это не так, не говоря уже обо всем остальном мире».

Для Борна неопределенность квантовой механике позволяла разрешить эту дилемму. Как и некоторые другие философы того времени, он ухватился за неопределенность, присущую квантовой механике, как за возможность избавиться от «противоречия между нравственной свободой и строгими законами природы». Эйнштейн, признавая, что квантовая механика ставит под сомнение строгий детерминизм, ответил Борну, что все еще в него верит, как в отношении поведения людей, так и в области физики.

Борн объяснил суть разногласий своей достаточно нервозной жене Хедвиге, всегда готовой поспорить с Эйнштейном. В этот раз она сказала, что так же, как и Эйнштейн, «не может поверить в Бога, играющего в кости», - другими словами, в отличие от своего мужа она отвергала квантово-механическое представление о Вселенной, основанной на неопределенности и вероятности. Но, добавила она, «я также не могу поверить, что вы, как мне сказал Макс, верите, что ваше абсолютное верховенство закона означает предопределенность всего, например, собираюсь ли я сделать ребенку прививку». Это будет означать, указывала она, конец всякой морали.

На берегу океана, в Санта-Барбаре, 1933 г.

В философии Эйнштейна выход из этого затруднительного положения состоял в следующем. Свободу воли следует рассматривать как нечто полезное, даже необходимое, для цивилизованного общества, поскольку именно это заставляет людей принимать на себя ответственность за свои поступки. Когда человек действует так, как если бы он был ответственен за свои поступки, это и с точки зрения психологии, и на практике побуждает его к более ответственному поведению. «Я вынужден действовать так, будто свобода воли существует, - объяснял он, - поскольку если я хочу жить в цивилизованном обществе, я должен действовать ответственно». Он даже был готов считать людей ответственными за все хорошее или дурное, что они делают, поскольку это был и прагматический, и разумный подход к жизни, продолжая при этом верить, что действия каждого предопределены. «Я знаю, что с точки зрения философа убийца не несет ответственности за свое преступление, - говорил он, - но я предпочитаю не пить с ним чай».

В оправдание Эйнштейна, как и Макса и Хедвиги Борнов, следует заметить, что философы веками пытались, иногда не слишком ловко и не очень успешно, примирить свободу воли с детерминизмом и всезнающим Богом. Неважно, знал ли Эйнштейн что-то большее, чем другие, что позволило бы ему разрубить этот гордиев узел, одно неоспоримо: он был способен сформулировать и применять на практике строгие принципы личной морали. Это справедливо по крайней мере когда речь идет о всем человечестве, но не всегда, когда дело касается членов его семьи. И философствование по поводу этих неразрешимых вопросов ему не препятствовало. «Самое важное стремление человека - борьба за нравственность его поведения, - написал он бруклинскому священнику. - Наше внутреннее равновесие и даже само наше существование зависят от этого. Только нравственность наших поступков может обеспечить жизни красоту и достоинство».

Если вы хотите жить, принося пользу человечеству, верил Эйнштейн, основы морали должны для вас быть важнее «исключительно личного». Временами он был жесток по отношению к самым близким, что только означает: как и все мы, люди, он был не без греха. Однако чаще, чем большинство других людей, он искренне, а иногда это требовало и смелости, пытался способствовать прогрессу и защите свободы личности, считая, что это важнее собственных, эгоистичных желаний. Вообще он был сердечен, добр, благороден и скромен. Когда они с Эльзой в 1922 году покидали Японию, он дал ее дочерям совет, как жить нравственно. «Сами довольствуйтесь малым, - сказал он, - а другим давайте много».

Нобелевская премия: Альберт Эйнштейн (1879-1955) был награжден Нобелевской премией по физике в 1921 году – за вклад в развитие квантовой теории и «за открытие закона фотоэлектрического эффекта». Эйнштейн – один из основателей современной физики, создатель теории относительности. В декабре 2000 года средства массовой информации (по данным агентства «Рейтер») назвали Эйнштейна «человеком второго тысячелетия».

Гражданство: Германия; позже был гражданином Швейцарии и США.

Образование: доктор философии (физика), Цюрихский университет, Швейцария, 1905 г.

Профессиональная деятельность: эксперт патентного бюро, Берн, 1902-1908 гг.; профессор физики в университетах Цюриха, Праги, Берна и Принстона (Нью-Джерси).

1. Я хочу узнать, как Бог создал мир. Мне не интересны те или иные явления в спектре того или иного элемента. Я хочу знать Его мысли, остальное – это детали». (цит. по: Ronald Clark, Einstein: The Life and Times, London, Hodder and Stoughton Ltd., 1973, 33).

2. «Мы похожи на ребенка, попавшего в огромную библиотеку, в которой множество книг на разных языках. Ребенок знает, что кто-то эти книги написал, но не знает, как они были написаны. Он не понимает языков, на которых они написаны. Ребенок смутно подозревает, что в расположении книг есть некий мистический порядок, но что это за порядок – он не знает. Мне кажется, что даже самый мудрый из людей выглядит именно так перед Богом. Мы видим, что вселенная устроена удивительным образом и подчиняется определенным законам, но эти законы мы едва понимаем. Наш ограниченный разум не способен постичь загадочную силу, что движет созвездиями». (Цит. по: Denis Brian, Einstein: A Life, New York, John Wiley and Sons, 1996, 186).

3. «Если очистить иудаизм (в том виде, в котором его проповедовали пророки) и христианство (в том виде, в котором его проповедовал Иисус Христос) от всех последующих дополнений – особенно сделанных священниками, – то останется учение, способное исцелить все социальные болезни человечества. И долг каждого человека доброй воли – в своем мирке упорно, по мере сил, бороться за претворение в жизнь этого учения чистой человечности». (Albert Einstein, Ideas and Opinions, New York, Bonanza Books, 1954, 184-185).

4. «В конце концов, разве фанатики обеих религий не преувеличили различия между иудаизмом и христианством? Все мы живем волей Божьей и развиваем практически идентичные духовные способности. Иудей или язычник, раб или свободный – все мы принадлежим Богу». (цит. по: H.G. Garbedian, Albert Einstein: Maker of Universes, New York, Funk and Wagnalls Co., 1939, 267).

5. «Всякий, кто серьезно занимается наукой, приходит к осознанию того, что в законах природы проявляется Дух, который намного выше человеческого, – Дух, пред лицом которого мы с нашими ограниченными силами должны ощущать собственную немощь. В этом смысле научные поиски приводят к религиозному чувству особого рода, которое действительно во многом отличается от религиозности более наивной». (Высказывание, сделанное Эйнштейном в 1936 г. Цит. по: Dukas and Hoffmann, Albert Einstein: The Human Side, Princeton University Press, 1979, 33).

6. «Чем глубже человек проникает в тайны природы, тем сильнее он почитает Бога». (Цит. по: Brian 1996, 119).

7. «Самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека, – это ощущение тайны. Оно лежит в основе подлинной науки. Тот, кто не испытал этого чувства, кого уже не охватывает благоговение – практически мертв. Эта глубокая эмоциональная уверенность в существовании высшей разумной силы, открывающейся в непостижимости Вселенной, и есть моя идея Бога». (Цит. по: Libby Anfinsen 1995).

8. «Моя религия состоит в чувстве скромного восхищения перед безграничной разумностью, проявляющей себя в мельчайших деталях той картины мира, которую мы способны лишь частично охватить и познать нашим умом». (Высказывание, сделанное Эйнштейном в 1936 г. Цит. по: Dukas and Hoffmann 1979, 66).

9. «Чем больше я изучаю мир, тем крепче моя вера в Бога». (Цит. по: Holt 1997).

10. Макс Яммер (почетный профессор физики, автор биографической книги «Эйнштейн и религия» (Einstein and Religion, 2002), утверждает, что широко известное высказывание «Наука без религии хрома, религия без науки слепа» – квинтэссенция Эйнштейна религиозной философии великого ученого. (Jammer 2002; Einstein 1967, 30).

11. «В иудеохристианской религиозной традиции мы находим высочайшие принципы, которыми должны руководствоваться во всех своих устремлениях и суждениях. Наших слабых сил недостаточно, чтобы дотянуться до этой высшей цели, но она формирует надежное основание всех наших устремлений и ценностных суждений». (Albert Einstein, Out of My Later Years, New Jersey, Littlefield, Adams and Co., 1967, 27).

12. «Несмотря на всю гармонию космоса, которую я, с моим ограниченным разумом, всё же способен воспринимать, находятся те, кто утверждают, что Бога нет. Но больше всего меня раздражает, что в поддержку своих взглядов они цитируют меня». (Цит. по: Clark 1973, 400; Jammer 2002, 97).

13. О фанатичных атеистах Эйнштейн писал: «Есть и фанатичные атеисты, чья нетерпимость сродни нетерпимости религиозных фанатиков, – и происходит она из того же источника. Они похожи на рабов, по-прежнему чувствующих гнёт цепей, сброшенных после тяжелой борьбы. Они бунтуют против «опиума для народа» – для них невыносима музыка сфер. Чудо природы не становится меньше оттого, что его 8 можно измерить человеческой моралью и человеческими целями». (Цит. по: Max Jammer, Einstein and Religion: Physics and Theology, Princeton University Press, 2002, 97).

14. «Истинная религия – это подлинная жизнь, жизнь всей душой, со всей ее добротой и праведностью». (Цит. по: Garbedian 1939, 267).

15. «За всеми величайшими достижениями науки стоит уверенность в логической стройности и познаваемости мира – уверенность, которая сродни религиозному переживанию... Эта глубокая эмоциональная уверенность в существовании высшей разумной силы, открывающейся в непостижимости Вселенной, и есть моя идея Бога». (Einstein 1973, 255).

16. «Напряженная умственная деятельность и изучение Божьей Природы – вот те ангелы, что проведут меня сквозь все невзгоды этой жизни, дадут утешение, силу и бескомпромиссность». (Цит. по: Calaprice 2000, ch. 1).

17. Мнение Эйнштейна об Иисусе Христе было высказано в его интервью американскому журналу «Сатердей ивнинг пост» (The Saturday Evening Post, 26 октября 1929 г.):
«- Какое влияние оказало на вас христианство?

В детстве я изучал и Библию, и Талмуд. Я иудей, но меня завораживает яркая личность Назарянина.

Читали ли вы книгу об Иисусе, написанную Эмилем Людвигом?

Портрет Иисуса, написанный Эмилем Людвигом, слишком поверхностен. Иисус настолько масштабен, что не поддается перу фразеров, даже очень искусных. Христианство нельзя отвергнуть лишь на основании красного словца.

Верите ли вы в исторического Иисуса?

Разумеется! Невозможно, читая Евангелие, не почувствовать реальное присутствие Иисуса. Его личность дышит в каждом слове. Никакой миф не обладает столь мощной жизненной силой».

Во что верили величайшие мыслители? Это вопрос, который, несомненно, напрашивается, если великий человек воспринимается как атеист.

Хотя верования большинства знаменитостей не имеют значения, религиозные и философские идеи тех, кто выделяется своим интеллектом, представляют большой интерес.

Интерес к религиозным убеждениям Эйнштейна

Многие люди знают, что великий физик воспитывался как еврей, и некоторые люди по-прежнему убеждены в его преданности Богу Авраама.

Атеисты любят причислять ученого в свой ряд, утверждая, что гениальный физик ХХ века поддерживал их точку зрения. Имя Альберта Эйнштейна слишком громкое в научном мире, поэтому понятно, почему сторонники разных толкований мироздания приводят в пример именно эту личность.

В январе 1936 года школьница по имени Эллис написала Эйнштейну письмо, в котором был поднят вопрос, верит ли он в науку и религию. Ученый быстро ответил на него.

"Мой дорогой доктор Эйнштейн, мы подняли вопрос: «Могут ли ученые молиться?» в нашем воскресном классе. Это началось с обсуждения, можем ли мы параллельно верить в науку и религию. Мы пишем ученым и другим важным людям, чтобы попытаться ответить на этот вопрос. Мы будем очень благодарны, если вы ответите на наше письмо: читается ли молитва учеными и за что они молятся? Мы являемся учениками шестого класса.

С уважением, мисс Эллис".

Ответ ученого

"Ученые считают, что каждое происшествие, в том числе и человеческое бытие, обусловлено законами природы. Поэтому они не могут полагать, что на ход событий может влиять молитва, то есть сверхъестественное желание.

Однако мы должны признать, что наше фактическое знание этих сил не отличается совершенством, так что, в конце концов, уверенность в существование Бога основывается на вере. Такая вера остается широко распространенной даже наряду с нынешними достижениями науки.

Но также каждый ученый, который серьезно занимается наукой, убеждается в том, что в законах Вселенной проявляется некоторый дух, который значительно превосходит все законы человека. Таким образом, стремление к науке ведет к религиозному чувству особого рода, которое, безусловно, сильно отличается от религиозности простого обывателя.

С сердечным приветствием, ваш А. Эйнштейн".

Пантеизм — основа мировоззрения Эйнштейна

В своем ответе гений в области физики намекает на свою приверженность пантеизу. Несколько раз он откровенно высказывал эту точку зрения, открывая свои мысли раввину Герберту Голдштейну: «Я верю в Бога Спинозы, который проявляет себя в гармонии всего, что существует во Вселенной, а не в Бога, который заботится о судьбе и деяниях человечества». Ученый продолжал рассказывать своему интервьюеру, что он был «покорен пантеизмом Спинозы». Этот пантеизм станет основой мировоззрения Эйнштейна и даже повлияет на его идеи в физике.

Хорошо, но что такое пантеизм? Пантеизм можно определить как существование нескольких подобных идей. Если объяснить простым языком, то это убеждение, что все идентично Богу. Приверженцы этого взгляда часто говорят, что Бог есть Вселенная, природа, космос или, иными словами, все создано Богом.

Пантеизм Спинозы, который интересовал Эйнштейна, предполагает, что Вселенная идентична Богу. Такой Бог безличен и не интересуется человеческими деяниями. Все в природе сделано из того же фундаментального вещества, которое является производным от Бога. Законы физики абсолютны, а причинность приводит к детерминизму в космосе.

Все, что происходит вокруг, было результатом необходимости, и это была воля Всевышнего. Для человека счастье следует из понимания космоса и осознания нашего места в нем, но оно не достигается молитвой, взывающей к божественному вмешательству.

Верование Эйнштейна, хотя и не столь сильное, как религиозная преданность многих людей, было частью его возражения против копенгагенской интерпретации квантовой механики, поскольку, по мнению ученого, пантеистическая Вселенная действует на причинность, а квантовая механика — нет.

Эйнштейн обвинил квантовых теоретиков Нильса Бора и Макса Борна в том, что они верят в «Бога, который играет в кости». Знаменитый ученый пытался пройти свой жизненный путь таким образом, чтобы доказать отсутствие свободной воли.

Мировоозрение всех великих людей отличается сложностью

Альберт Эйнштейн был пантеистом, который поддерживал определенные еврейские традиции. В это же время физик отмечал, что «с точки зрения иезуитского священника он, конечно, всегда был атеистом». Ученый предпочитал, чтобы общественность воспринимала его как агностика, а не как ненавистного воинствующего атеиста. Он считал людей, которые антропоморфизировали Бога, несколько примитивными. Этически он был светским гуманистом.

Взгляд Эйнштейна на Бога, жизнь и Вселенную сложнее, чем взгляд людей, которые хотят причислить великого ученого к числу своих единомышленников. Преданность науке и разуму привела выдающегося ученого к рационалистическому мировоззрению Спинозы, а также к теории организованной религии. Его идеи заслуживают изучения, как и основы мировоззрения большинства гениев.

В последние несколько месяцев по инету гуляет какая то мутная ботва на тему диалога профессора университета и какого то несчастного студента, который вкатывает в асфальт профессора на ниве религиозного спора о существовании Бога. Студент долго ходит вокруг да около, после чего выдает прямо-таки блестящую фразу, заставляющую нас облиться слезами умиления:

” Зла не существует,сэр,или,по крайней мере,его не существует для него самого. Зло это просто отсутствие Бога. Оно похоже на темноту и холод - слово,созданное человеком чтобы описать отсутствие Бога. Бог не создавал зла. Зло это не вера или любовь,которые существуют как свет и тепло. Зло это результат отсутствия в сердце человека Божественной любви. Это вроде холода,который наступает,когда нет тепла,или вроде темноты,которая наступает,когда нет света”

После чего, уже окончательным туше следует фамилиё данного студента- Альберт Эйнштейн.

Тут видимо мы должны впасть в благоговейный трепет и пасть ниц, перед лицом всего сущего, ибо даже сам великий Эйнштейн верил в Бога и бла-бла-бла. НО, дело в том что Альберт Эйнштейн никогда не учился в университете. Он работал в нескольких известнейших университетах, и был почетным академиком более 20 университетов, но учился он в Цюрихе, в Высшем техническом училище, так называемом Политехникуме.

Но что более интересно, Эйнштейн признавал существование Бога как некоей “космической” силы мироздания, которой нет никакого дела до людских грехов и судеб.

Собственно чтобы проиллюстрировать отношений Эйнштейна к Богу, достаточно привести его известные фразы на эту тему, первой из которой будет прямой ответ на столь же прямой вопрос нью-йоркского раввина Герберта Гольдштейна, который 24 апреля 1921 года отправил ему телеграмму с пятью словами “Верите ли Вы в Бога?”, получив которую Эйнштейн ответил:
“I believe in Spinoza’s God who reveals himself in the orderly harmony of what exists, not in a God who concerns himself with fates and actions of human beings.” , что можно перевести как “Я верю в Бога Спинозы, который являет себя в гармонии мироздания, но не в такого Бога, который интересовался бы судьбами или деяниями человека”

Здесь надо заметить, что будучи евреем, Эйнштейн воспитывался в духе Хасидизма, против которого он восстал в старших классах, став фанатичным приверженцем католицизма. Но уже в процессе обучения в Цюрихе он отвернулся от конфессиальных учений, став приверженцем веры Спинозы- веры всех просвещенных мужей науки во “вселенского часовщика”. То есть это вера человека воспитанного в религиозных традициях и потому не имеющего возможности оторваться от религиозных корней, но при этом глубоко понимающего абсурдность религиозных догм и доводов и отрицающего участие бога в том мироздании, которое прививалось ему с детства.

Еще несколько фраз Эйнштейна:

Слово „Бог“ для меня всего лишь проявление и продукт человеческих слабостей, а Библия - свод почтенных, но все же примитивных легенд, которые, тем не менее, являются довольно ребяческими. Никакая, даже самая изощрённая, интерпретация не сможет это (для меня) изменить.

Конечно, то, что вы читали о моих религиозных убеждениях, есть ложь, которая постоянно повторяется. Я не верю в бога как личность, и я никогда не отрицал этого, но выразил это отчетливо. Если во мне есть что-то, что можно назвать религиозным, то это только безграничное восхищение устройством мира, постигаемого наукой.
…Самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека – это ощущение таинственности. Оно лежит в основе религии и всех наиболее глубоких тенденций в искусстве и науке. Тот, кто не испытал этого ощущения, кажется мне, если не мертвецом, то во всяком случае слепым. Способность воспринимать то непостижимое для нашего разума, что скрыто под непосредственными переживаниями, чья красота и совершенство доходят до нас лишь в виде косвенного слабого отзвука, – это и есть религиозность. В этом смысле я религиозен. Я довольствуюсь тем, что с изумлением строю догадки об этих тайнах и смиренно пытаюсь мысленно создать далеко не полную картину совершенной структуры всего сущего.

Бог хитёр, но не злонамерен.
Дополнительное пояснение Эйнштейна: «Природа скрывает свои секреты за счёт присущей ей высоты, а не путём уловок. »

Я не верю в бессмертие личности; и я считаю этику исключительно человеческим делом без всякой сверхчеловеческой власти за ней.

Какого черта мне беспокоиться, наживают ли попы на этом капитал. От этого все равно нет лекарства.

По поводу заключительной части статьи о Кеплере. Следующее замечание должно обратить внимание читателя на одно обстоятельство, представляющее интерес с психологической и исторической точек зрения. Хотя Кеплер и отвергал астрологию в том виде, какой она имела в его время, он тем не менее высказывал мысль о том, что вполне возможна иная, рациональная, астрология. В этом нет ничего необыкновенного, ибо одухотворение причинных связей, в том виде, в каком оно характерно для первобытных людей, не является бессмысленным само по себе, а лишь постепенно, под давлением накопленных фактов, вытесняется наукой. Исследования Кеплера, разумеется, значительно способствовали этому процессу. В душе самого Кеплера этот процесс привел к жестокой внутренней борьбе.

Мне вполне понятно Ваше упорное нежелание пользоваться словом «религия» в тех случаях, когда речь идет о некотором эмоционально-психическом складе, наиболее отчетливо проявившемся у Спинозы. Однако я не могу найти выражения лучше, чем «религия», для обозначения веры в рациональную природу реальности, по крайней мере той ее части, которая доступна человеческому сознанию. Там, где отсутствует это чувство, наука вырождается в бесплодную эмпирию. Какого черта мне беспокоиться, что попы наживают капитал, играя на этом чувстве? Ведь беда от этого не слишком велика.

То есть, как мы видим, даже слово религия Эйнштейн использует не по причине наличия веры как таковой, а наиболее емкого для любого человека термина, обозначающего глубокую веру во что либо.

Но оказывается отношение Эйнштейна к вере в Бога не дает покоя не только интернет хомячкам, но и служителям веры, которые компануя куски его фраз, получают вполне удобоваримую агитку. Так его высокопреосвященство, высокопреосвященнейший Викентий, архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский в послании к абитуриентам 2000 года выдал следующее:

“Живительные потоки творчества – как дара Божия, могут особенно питать лишь верующих людей. “В наш материалистический век – писал А.Эйнштейн, – серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди. Я не могу найти слова лучше, чем религия, для обозначения веры в рациональную природу реальности”. Эти слова великого ученого снова и снова подтверждают церковную мысль о том, что на атеизме не то, что научной картины мира, но и серьезного научного знания даже в узкой проблематике не построишь. “Верою – говорит Апостол Павел, – познаем, что вещи устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое” (Евр. 11,3).”

Учитывая все вышесказанное, становится понятно, что архиепископ, желая придать своим словам вес, просто надергал фраз из разных писем и книг Эйнштейна, создав из них компиляцию, вполне подходящую для его задач. Как раз вполне в духе письма-щастя для интернет-хомячков, с которого я и начинал это послание к коринфянам.